сообщений так называемых помощников администрации изоляторов, которые помещались в камеры к арестованным. В своих информациях они тоже докладывали об избиениях лиц на допросах.
Принуждения Иззатова к даче показаний начались в Бухаре, затем его перевели в Ташкент, поближе к служебному кабинету Гдляна. Арестованных частенько перегоняли из изолятора в изолятор. Это тоже своего рода метод психологического воздействия на них. Не говоришь в Бухаре, — поедешь в Ташкент. Будешь молчать там — этапируем в Москву, подальше от родных мест. Этими маршрутами прошли многие несговорчивые. Но Иззатова они пугали меньше, чем судьба его детей и жены. Об их возможном аресте твердили ему на каждом допросе. И он был уверен, что Гдлян пойдет на все, лишь бы сломать его. Иззатову не только угрожали, но и демонстрировали сына в изоляторе. Сделали это как бы случайно. Видадила вели на допрос в кабинет к Иванову, а в это время навстречу ему следователи вели сына Олега.
Иззатов Олег хорошо помнит эту встречу с отцом. Вспомнил и рассказал он и о другом. На допросы его, как и всех членов семьи, вызывали неоднократно. От него требовали изобличающих отца показаний, но он ничего не знал. Иванов постоянно шантажировал тем, что отправит в подвал. «Я испугался, — пояснил Олег, — просил, чтобы меня не арестовывали… Я остался один с Ковеленовым, он заставил меня раздеться до трусов, сказал, что он меня сейчас отведет в подвал, посадит к рецидивистам, они меня изуродуют.
Вот такую школу преподали следователи будущему юристу.
Он ее запомнил на всю жизнь. Из-за судимости отца его не взяли на работу в правоохранительные органы.
Не меньше унижений испытала и его мать Р. М. Лоденова. Она вспоминает, что арест ее мужа В. Иззатова для всей семьи был неожиданным. В доме несколько раз проводили обыск, но не нашли ничего, что могло бы компрометировать мужа. Затем последовали многочисленные и унизительные допросы. От нее требовали показаний о получении мужем взяток, однако она ничего не знала и объективно ничего не могла рассказать. На нее воздействовали психологически, говорили, что из-за ее упрямства дети не смогут учиться в институтах. Ее неоднократно подвозили к следственному изолятору. Сообщали, что сейчас посадят. А потом увозили домой, сказав: «… нет свободных камер». Был случай, когда Р. М. Лоденову заводили в изолятор и несколько часов держали в дежурной комнате. Однако ложных показаний следователи от нее так и не добились.
Такой же шантаж обрушился и на дочь Иззатова — Ларису. Но и она выдержала издевательства. 30 мая 1987 года она обратилась к Генеральному прокурору СССР с жалобами на действия следователей. Однако ее жалоба не дошла до адресата, попала в руки самих следователей. Произвол продолжал торжествовать и длился семь лет.
Частенько заступники Гдляна и Иванова в их оправдание заявляли, что жалобы о нарушениях законности стали поступать только после возбуждения уголовного дела в отношении следственной группы. Это далеко не так. Еще до 1988–1989 годов с заявлениями на незаконные методы ведения следствия обратились десятки граждан. Примером тому является письмо Иззатовой Ларисы. Здесь напрашивается другой вопрос: «Почему эти жалобы остались без разрешения, без глубоких проверок. Почему все сходило с рук Гдляну и Иванову?» Об этом вправе спросить с бывшего руководителя следственной части и самой прокуратуры Союза ССР.
И все же, имея показания В. Иззатова, членов его семьи, перед нами, как и во всех других случаях стоял один и тот же вопрос: «А можно ли им верить? Насколько они соответствовали фактическим обстоятельствам?»
В этой ситуации как никогда важны показания незаинтересованных лиц, факты, они для нас были на вес золота. Сошлюсь лишь на некоторые. Начну с того, что приговор в отношении Иззатова признан незаконным и отменен. Сам Иззатов выпущен на свободу.
Еще в феврале 1985 года в судебном заседании ряд так называемых взяткодателей отказались от своих показаний и заявили об оговоре Иззатова. Для нас представляли особую значимость показания следователей, работавших с ним. Отыскали и допросили В. Ковеленова. После его показаний уже не было сомнений, что Гдлян сделал все, чтобы сдержать свое слово, данное Иззатову, — посадить его на 13 лет.
В. Ковеленову поручили расследование уже после того, как Иззатова арестовали и предъявили обвинение. Материалы дела он получал от следователя Туктарова. На вопрос Ковеленова, есть ли что на арестованного, что бы подтверждало его вину, тот ответил: «… Реального ничего нет, поводом к аресту была амбиция Гдляна».
Вскоре В. Ковеленов сам тщательным образом изучит дело и придет к тому же выводу. Он расскажет: «Я видел, что нет никаких доказательств, подтверждающих получение взяток Иззатовым и передачи их. Об этом я спустя примерно месяц сказал Иванову: «Зря Иззатов сидит, ничего у него нет». Чуть позже это же я сказал и Гдляну. В ответ и тот, и другой сказали, чтобы я продолжил работу по отысканию взяткодателей. Сам вопрос об освобождении Иззатова я не мог решить, так как вопросы арестов, задержаний, прекращений дел решали Гдлян и Иванов. Мы этих прав были лишены. У Гдляна с Иззатовым с первого знакомства сложились неприязненные отношения. Это повлияло и явилось причиной ареста Иззатова».
Ковеленов сказал правду — сначала арест, а потом только сбор доказательств. Гдлян действительно мстил Иззатову. Не было взяткодателей, их Гдлян заставил искать. Людям угрожали, их шантажировали, следствие подгоняли под «систему», сконструированную Гдляном.
Отменяя приговор, Президиум Верховного суда УзССР отметил явно провокационную роль некой Асадулаевой, говорили, что она армянка по происхождению, работница ресторана. Ей отводили особую роль в «сборе» доказательств. Через нее передавались повестки будущим взяткодателям о вызове на допросы. Ей же, как пояснили ряд лиц, а не Иззатову они передали и деньги. Иззатова они вообще не знали. Асадулаева готовила их к даче одинаковых показаний о передаче денег.
По предъявленному обвинению следовало, что Асадулаева собрала с 19 лиц деньги на сумму 3600 рублей и передала Иззатову. Несмотря на подстрекательскую и посредническую роль, Асадулаеву следователи незаконно освободили от уголовной ответственности. Это тоже не случайно. Стоило бы только предъявить ей обвинение и весь хрупкий каркас обвинения против В. Иззатова сразу же рухнул. Нас насторожила и удивительно согласованная явка в прокуратуру взяткодателей. В один день приходило 6–8 человек и все разом писали «явки с повинной» о передаче взяток. При осмотре гдляновских архивов мы снова встретились со старым, испытанным для группы способом фальсификации дел — выбрасыванием из них тех документов, протоколов допроса, которые явно подрывали предъявленное обвинение.
В деле Иззатова фигурирует обвинение в получении им от Эшонкулова X. Н. через Асадулаеву 150 рублей. Деньги якобы передавались за выдачу удостоверения водителя сыну взяткодателя, который якобы не сдал экзамены в автоклубе. К моменту расследования дела курсанта призвали в армию и он служил в Воронеже. Гдлян направил отдельное поручение о допросе Эшонкулова X. Н. прокурору Воронежской области. 10 сентября 1984 года начальник следственной части прокуратуры области Харин Н. выслал на имя Гдляна протокол допроса солдата. Он-то и не был приобщен к делу Иззатова В. И вот почему. Эшонкулов Ходжикурбан сообщил, что экзамены в клубе ДОСААФ он сдал с первого приема, и у отца не было необходимости передавать кому-либо взятку. О взятке он ничего не знает и отец никогда о ней не говорил. Теперь все становится ясным, показания Ходжикурбана опровергали получение денег Иззатовым, не вписывались в гдляновскую систему, поэтому протокол допроса и выбросили из дела. Подобный случай — не единственный.
Но возникает обоснованно другой вопрос: как же все-таки Ташкентский городской суд вынес Иззатову обвинительный приговор? Причин много, частично мы их затронули. На многое, что происходило вокруг судебного заседания, пролил свет тот же следователе Ковеленов, Он рассказал: «Обвинительное заключение было составлено от имени Гдляна и направлено в Ташкентский суд. Гдлян договорился с судом, что суд вызывать свидетелей не будет, а будем вызывать мы сами. Мне позвонил начальник штаба Непомнящий и сказал, что по указанию Гдляна я должен вызывать свидетелей и направлять их в суд. Я выписывал повестки и предупреждал их об ответственности, говорил им, что надо подтвердить показания, которые они дали на следствии. Я считал, что будет не лишним это напоминание. Непомнящий мне сказал: «Гдлян наехал на суд». Я понял однозначно, что суд Иззатова осудит. Он осудил его к 13 годам лишения свободы».
Все, о чем рассказал Ковеленов, запрещено законом, но его, закон, в какой уж раз обошли, а точнее —
