деятельности, по результатам которой была выявлена недостача в пределах 1,5 миллиона рублей».
И. Олореско прав. Недостача была, и была большой. Был и акт ревизии с приложением к нему множества документов. Гдляновские следователи начнут расследование, получат показания о крупных взятках в объединении. Но вскоре дело по непонятным причинам прекратят, так и не установив причин недостачи. Многие бухгалтерские документы из дела исчезнут. Не удалось отыскать их и нам. В результате этого дальнейшее расследование огромного ущерба, причиненного государству, оказалось невозможным.
Причины прекращения дела по объединению хлебопродуктов довольно-таки смутные, их трудно уловить, можно только догадываться. Поэтому мы попытались их проследить на иных фактах огромного материального ущерба, причиненного государству и оставленных также без глубокого расследования. Какие подспудные силы действовали здесь, в чем заключались истинные причины потакания, потворства матерым расхитителям, настоящей мафии?
Мы передопросили почти всех следователей, работавших у Гдляна на бухарском участке. Многие из них заявили прямо: «Гдлян запретил расследовать хищения, не соглашался и на выделение материалов по разграблению государственной, общественной собственности в отдельное производство».
Интересные показания мы получили от следователя М. Романова, который некоторое время возглавлял участок. Он рассказал, что еще в 1984 году они располагали официальными показаниями о связях Кудратова с торговыми базами в Ташкенте, получении там в больших объемах дефицитных товаров за взятки. Сами товары были из излишков и изготовлены подпольным способом. Директором одной из баз был человек кавказской национальности, грузин или армянин. Гдляну докладывались все материалы следствия, докладывались и эти, но он по ним никакого решения не принял.
От себя добавлю, что и в материалах гдляновского расследования частенько мелькали кавказские фамилии. Но ни один из них, несмотря на веские подозрения и достоверные данные о совершении преступлений, к уголовной ответственности не привлекался. «Кавказцев» судили по делам, находящимся в производстве других следственных групп, но только не гдляновской.
Гдлян располагал обширной следственной информацией о поступлении из Тбилиси в Бухару под видом лоскутной ткани хорошего полноценного материала, который пользовался повышенным спросом у населения. Документы составлялись на поступление лоскута, а шла ткань, которая продавалась по стоимости выше, чем лоскут. Разница в цене, исчисляемая сотнями тысяч рублей, присваивалась. За поставку ткани в Тбилиси неоднократно возили большие взятки.
Следователями был собран большой следственный материал. Оставалось поехать в Грузию и там выполнить ряд следственных действий, но Гдлян не разрешил им выезд. Мафия после этого облегченно вздохнула. Но и это не все. Следователи установили, что лица армянской национальности доставляли в Бухару иранскую ткань, которую быстро распродавали в торговых точках. От ее продажи Кудратов имел хороший «навар». Материалы по этому эпизоду были собраны неплохие: изъяты документы, допрошены работники бухарских магазинов. Оставалось допросить «дельцов», выяснить где и как они приобретали ткань, почему ее привозили в Бухару. Установили их местонахождение. Однако Гдлян вновь отказал в командировке, не дал их допрашивать и завершил весьма перспективное расследование. По его указанию, материалы следствия были изъяты из дела и выброшены в «яму». Иными словами, их уничтожили, не показали ни прокурору, ни суду. Мафии осталось только рукоплескать и пить за здоровье Гдляна.
И здесь уместно привести высказывания следователя гдляновской группы Сухобруса. Характеризуя методы работы Гдляна и Иванова, он заявил: «Они с профессиональной точки зрения беспомощны. Я не видел, чтобы они были заинтересованы на основании закона бороться с коррупцией, мафией и вообще с преступностью. Все делалось для других целей, но только не для этого. Я не знаю, был ли тогда разговор о депутатстве, о демократизации, но гласность набирала темп и на этой волне они решили использовать свое должностное положение. Это была не борьба. Это было на втором плане».
К сожалению, надо признать объективно, Гдлян и Иванов нанесли серьезный ущерб борьбе с преступностью не только в Узбекистане, но и во всей стране. Два заурядных политических авантюриста нанесли удар по авторитету правоохранительных органов. Здесь дело не только в прокуратуре. Они опорочили деятельность органов внутренних дел, которые приложили колоссальные усилия в борьбе с организованной преступностью и продолжают это делать сегодня.
Прокурорский надзор и суд
Полагаю, что я представил достаточно фактов, свидетельствующих о грубом беззаконии, попрании прав граждан в ходе гдляновского расследования. У многих, естественно, возникли справедливые вопросы: «Почему все это стало возможным? Где находился прокурорский надзор за Гдляном и его группой? Почему суды выносили необъективные приговоры?» Действительно, вопросы вполне уместные и от них нельзя отмахнуться.
Буду откровенен: настоящего прокурорского надзора за группой не было. Его не могло быть по ряду причин, в том числе и личностного характера. Попытки бывшего заместителя Генерального прокурора СССР А. Катусева навести хоть какой-то порядок, были запоздалыми. Маховик набрал такие обороты, что его оказалось невозможно остановить, кроме как разрушить и заменить полностью.
В 80-х годах следственная часть прокуратуры Союза ССР состояла из полутора десятков следователей по особо важным делам, одного прокурора, ее начальника и двух его заместителей. Это штат. Но под знаменами следственной части постоянно находилось несколько сот следователей, прикомандированных с периферии. Дела расследовались самые сложные, самые объемные и в разных точках Советского Союза. Например, во второй половине 80-х годов следователи по особо важным делам, возглавляя группы, работали в Белоруссии, Казахстане, Азербайджане, Узбекистане, Ленинграде, Армении. Конечно, проконтролировать их работу физически силами начальника, двух его заместителей и прокурора было невозможно.
В конце 1987 года штат прокуроров по надзору за следователями следственной части увеличили до четырех. Но и это — капля в море. Поэтому больше приходилось уповать на самих руководителей групп, союзных следователей по особо важным делам. Однако не все из них выдержали испытание временем, нахождением на высшей следственной ступени, не все обладали житейской мудростью, пониманием того, что они постоянно работают с людьми. К тому же отрицательно сказывалась большая текучесть в кадрах, где-то не срабатывала и преемственность.
Хотя поучиться следственной мудрости было у кого. В следственной части до последних дней в должности старших следователей по особо важным делам работали такие известные люди, профессионалы величайшей квалификации, как Громов Сергей Михайлович, Любимов Юлий Дмитриевич. Они отдали следствию более 40 лет, лучших лет своей жизни. Их перу принадлежат обвинительные заключения в отношении самых матерых расхитителей, взяточников, убийц, а также тех, кто в 30–50-х годах совершал массовые репрессии против ни в чем не повинных граждан. Пройдя столь долгий путь, они нигде и ни в чем не запятнали звания «следователь».
Я могу смело говорить, как о больших мастерах своего дела, строгих защитниках законности и о более молодых следователях — Владимире Калиниченко, Константине Майденюке. Те же самые Узбекистан, Казахстан они прошли «без сучка и задоринки», без существенной жалобы на нарушение процессуальной нормы, хотя дела расследовали весьма сложные.
Об организации и состоянии надзора за следователями следственной части мне было известно. Но в ходе расследования дела о нарушениях законности в Узбекистане мы уделили ему значительное внимание. Этот вопрос специально готовился для рассмотрения на отдельной коллегии прокуратуры Союза ССР. К сожалению, она так и не состоялась в силу ряда причин, в том числе и смещения Сухарева с должности Генерального прокурора. Но многие вопросы удалось рассмотреть и решить чуть раньше, на коллегии прокуратуры 8 февраля 1990 года. К ее материалам мы будем возвращаться, они представляют большой интерес, как и та обстановка, в которой она проходила.
Мне памятен последний разговор с бывшим Генеральным прокурором СССР Александром Михайловичем Рекунковым. Он уже находился на пенсии. Однажды позвонил по телефону и попросил о
