хмыкнул.
— Слышали?
— Что? — отозвалась Шари.
— Он пустил петуха на последнем “адьо”. А ведь за ним этого не водится! И на концерте я не заметил. Прокрути-ка обратно!
“Во мне говорит вино”, — снова запел Раджио. Все прислушались, и Сакач тоже, хотя он и не разбирался в столь тонких нюансах.
— Вот! — воскликнул Петер.
Он выключил магнитофон и провернул назад несколько последних тактов. Теперь и Сакач услышал, как голос Раджио на мгновенье сорвался, но тут же снова зазвучал чисто и мужественно.
— Стереть? — спросил Петер. — Нельзя же оставлять несовершенную запись.
— Глупости, стирать пленку из-за такого пустяка! — Шари возмутилась не на шутку. — Оставим этот концерт так, как есть. Вместе с исполнением на бис. Разве удивительно, что к концу он устал? — Она повернулась к Сакачу: — Послушайте начало этой пленки. “Лючия ди Ламмермур”…
Сакач встал.
— К сожалению, я должен идти.
— Послушай, Имре, я так и не понял, зачем ты приходил? — поинтересовался Петер.
— Мне надо было кому-то рассказать об этом деле, чтобы самому лучше разобраться. А с кем я мог поделиться? Только с вами.
— Теперь стало яснее?
— Есть кое-какие догадки. Но совсем незначительные… Ну, друзья, продолжайте музицировать…
Опустив голову, он брел по узким будайским улочкам. Мимо него спешили женщины в легких платьях, мужчины в рубашках с короткими рукавами, ярко светило солнце, тротуар был усыпан косточками от черешен и абрикосов… Косточки все выплевывают… А их следовало бы расколоть, посмотреть, что там внутри. Зернышко абрикоса, например, прикидывается миндалем, а скрывает в себе смертельный яд — синильную кислоту…
Сакач остановился. Перед ним сверкала зеркальная витрина аптеки. За стеклом на одном из ящиков старинного стенного шкафа, сохранившегося еще от прошлого века, вычурными, заостренными буквами было написано: Venenum — яд.
Может быть, и там — яд? Нет, исключено. Все жертвы были подвергнуты вскрытию, и в их организмах не нашли ни малейших следов яда. Впрочем, следы были у Картера. Но, как выяснилось, он страдал от сильных ревматических болей, и для облегчения ему делали инъекции, содержащие мизерные дозы героина.
Однако если не яд, то что же? Дурной глаз? Гипноз? Убивать с помощью гипноза — такого медицина не знает, пожалуй, даже суеверий подобных не существует. Хотя кто рискнет утверждать, что познал все тайны природы? Но тот, кто знает немного больше других, при известных обстоятельствах может показаться обладателем таинственных сил, и…
В детстве на Сакача огромное впечатление произвел бродячий цирк. Главный аттракцион состоял из выступления иллюзиониста: на арену выносили свинью — настоящую, хрюкающую, отмытую до розовости свинью, одолженную у кого-то в селе. Иллюзионист начинал пристально глядеть на животное, и оно ложилось, вставало, бегало вокруг манежа, прихрамывая то на одну, то на другую ногу, а в довершение всего вбегало в большую раскрытую дорожную корзину. Фокусник захлопывал крышку и протыкал корзину длинной шпагой. Затем поднимал крышку — свиньи там как не бывало. Владелец поднимал крик, требовал возмещения убытков. В ответ фокусник заявлял, что его свинья давно дома, хрюкает в хлеву. И это подтверждалось на самом деле. Умел работать фокусник, отменно умел! Он был одет в костюм, перехваченный огненным кушаком, и афиша у входа аршинными алыми буквами возвещала: “Пылающий Гермес”. Сельский звонарь-всезнайка говорил, что настоящее имя иллюзиониста Бенэ Поздера…
Сакач рассмеялся, но тут же устыдился своего смеха и огляделся вокруг. Он находился в Пеште, у дверей собственного дома. Сам не заметил, как перешел по мосту Дунай.
Имре вошел в парадное, лифт был испорчен, пришлось подниматься пешком. Вот теперь он выпьет чашечку кофе, разумеется, без сахара. И включит радио: монотонный голос диктора, комментирующего события, — лучший отдых. А работать, как считал Сакач, можно только когда отдыхаешь.
Он включил приемник, заложил руки за спину и принялся расхаживать по комнате. От одной стены к другой. Вдруг он остановился.
“…труппа Комеди Франсэз в составе шести человек. Мы надеемся, что к тому времени венгерский струнный квартет закончит свое турне по Англии, и твердо рассчитываем — так как получили заверения, — что Дино Раджио, которого договор заставил на три дня вернуться на родину, снова приедет в нашу страну на концерт, посвященный открытию Сегедских игр. Интерес к программе…”
Сакач выключил радио, сжал в руках чашку с кофе и подошел к окну.
— Сегед, — прошептал он. — Кто будет следующей жертвой? Наутро он решительным шагом вошел в управление полиции.
Его встретил мрачный Гере. Вместо приветствия капитан положил перед ним утреннюю газету. Одно из кратких сообщений было отчеркнуто красным карандашом:
“Саймон Симпл, представитель епископальной церкви, известный своей деятельностью в защиту американских индейцев, после проведенных в Англии переговоров вылетел на родину рейсовым самолетом “Боинг”, следующим в Нью-Йорк, чтобы продолжить кампанию дома, в Шеридане (штат Вайоминг). Незадолго до приземления авиалайнера он почувствовал себя плохо, и когда скорая помощь подоспела на аэродроме к самолету, Симпл был мертв. Причина смерти еще не установлена”.
— Откуда летел самолет? — спросил Сакач, возвращая газету.
— Из Парижа. Через Лондон…
— Необходим список пассажиров!
Гере хмыкнул.
— Нюх у тебя верный! Известие о происшествии в самолете я получил еще в полночь. И тут же запросил список пассажиров через Скотланд-Ярд.
— Что удалось выяснить?
— Они были там.
— Кто они?
— Он и его секретарь. Чутье тебя не обмануло — он сел в самолет в Париже.
— И через четыре дня будет здесь.
— Так говорят.
— Послушай, Лаци, верно, что только они оба присутствовали при всех несчастных случаях?
— Верно. — Сакач вопросительно взглянул на Гере, а тот продолжал: — Необходимо раздобыть данные о прошлом Раджио. Разумеется, и о прошлом его секретаря.
— По-твоему…
— Или Раджио, или его секретарь, или оба вместе, откуда мне знать! Самое досадное, что все это только догадки. Возможна фатальная случайность.
— Если бы причина смерти была известна…
— Если бы да кабы. Тогда и дело не стоило бы выеденного яйца. Можно было бы без особого труда схватить преступника. Не напрягая фантазии. Вся загвоздка в том, что причина смерти не установлена! — Гере сделал паузу и добавил: — Впрочем, для чего ты существуешь на свете, Имре? Для чего, я тебя спрашиваю?
— Понял, товарищ капитан! Я найду причину и принесу вам заключение о смерти на серебряном блюдечке. И преступника в придачу. Разрешите идти?
— Сиди уж! Лучше подумай, кто тот именитый гость, чьей смерти в Сегеде нельзя допустить.
— Ты тоже думаешь, что в Сегеде…
Гере рылся в папках, которые валялись на его письменном столе.
— Если мы примем за доказанный факт то, что это не игра случая, если между Дино Раджио и
