— Мыслимо ли охранять человека, которого хотят убить невидимым оружием? Послушай, Имре, может быть, присядем? Сидя говорить удобнее.
Сакач молча пересек площадь в направлении кафе, Петер последовал за ним. Они сели за столик на террасе.
— Итак?
— Итак, — торжественно заявил Петер, — проще всего удалить этого типа из зала.
— Ты так считаешь? — насмешливо улыбнулся Сакач. — Предположим. И тогда пронырливый секретарь побежит к прославленному любимцу публики и шепнет ему на ушко: “Отложим, старик, дело не чисто, сыщики увели нашего парня из зала, подождем дальнейших указаний”.
Петер молчал. А Сакач продолжал:
— Послушай! Надо сделать так, чтобы Хрдличка сидел не на своем месте. Понял?
— А что это даст? Все равно не поможет.
— Черта с два! Сначала он сядет на свое место, а в последний момент исчезнет. Подумай-ка, ведь Картер…
— …умер после окончания программы. Во время бисирования. “Прощанье Туридду”. — Петер вздохнул. — Какой голос! Но оставим это. Что ты предлагаешь?
— К концу концерта Хрдличка должен исчезнуть. К самому концу. Кресло его окажется пустым. Но до тех пор… Надо работать с полной уверенностью. Хрдличку следует усадить на место заранее. Через несколько минут… Ладно, посмотрим. — Сакач встал. — Я должен идти. Надеюсь встретиться с тобой вечером.
Вместо ответа Петер вынул билет и с оскорбленным видом посмотрел на друга.
— Ты мне не доверяешь?
— Глупец! Мне надо договориться с ребятами.
Оставшись один, Петер заказал еще чашечку кофе и углубился в размышления. Итак: если жертвой должен стать Хрдличка, то как следует поступить? До начала концерта Имре покажет Хрдличку Раджио и его секретарю. Хрдличка, как ни в чем не бывало, будет сидеть на своем месте. Послужит приманкой. Затем после бударварского “Те deum” — auftact тра-та-там… Хрдличку тихонько уведут. Нет, наверное, не сразу. После антракта. Уведут, а на его место посадят сыщика, похожего на Хрдличку. Со сцены виден зрительный зал, хотя и неясно. Лица кажутся размытыми пятнами. А когда Раджио начнет исполнять на бис, исчезнет и лже-Хрдличка. И тогда… Но тогда Раджио заметит, что намеченной жертвы на месте нет. Интересно, что он сделает? Конечно, удивится. И мы это заметим. Право же, Имре неглупый парень. Только… пожалуй, это еще не доказательство.
Петер расплатился, встал из-за столика и зашагал к берегу Тисы. До вечера он почти не вылезал из воды.
Ондра Хрдличка сидел в четвертом ряду и, повернувшись боком, беседовал с хорошенькой загорелой женщиной. Профессор холост, вероятно, это его секретарша. Имре нигде не видно, Раджио еще не прибыл.
Петер Гонда опустил бинокль.
Скоро Раджио будет здесь. Приличия ради он прослушает первое отделение концерта — ему это ничего не стоит, его программа не требует особого напряжения, по крайней мере от него. Для Раджио такое выступление — своего рода отдых: две — три арии из опер, несколько старинных итальянских песен, потом народные песни — итальянские, испанские, французские. Ну, и в конце, как обычно, — исполнение на бис.
По тихо гудящему залу пробежали сдержанные аплодисменты. Раджио…
Коренастый, чуть полнеющий тенор со скромной улыбкой шел между рядами кресел, за ним следовал очень стройный мужчина. Его светлые волосы слегка посеребрила седина. “Словно эсэсовец на пенсии в штатском”, — подумал Петер, но тут же одернул себя. Просто диву даешься, как влияют на человека обстоятельства! Ведь если бы, скажем, выяснилось, что секретарь не имеет ничего общего с этим грязным делом, а какой-нибудь журнал поместил бы его фотографию между портретом голландской королевы и резвящимися в воде дельфинами и подпись под снимком гласила бы что на нем изображен датский рыбак Олаф Харальдсен, Петер нашел бы его симпатичным.
У шестого ряда Раджио остановился, прижал правую руку к груди и слегка поклонился публике. Затем опустился в кресло. Светловолосый секретарь сел рядом. Петер перевел бинокль на Хрдличку. Тот обернулся, посмотрел на Раджио и несколько раз негромко хлопнул в ладоши. Наступила тишина.
Оркестр занял свои места, вышел хор. Неожиданно из-за сцены появился Имре Сакач и, пройдя с края вдоль рядов партера, растворился в темноте. Дирижер встал за пульт, раздались аплодисменты и тут же смолкли. Вступили трубы и тромбоны, затем оркестр, и подхваченная хором грянула торжественная музыка Кодая.
Хрдличка сидел неподвижно, Раджио тоже. Петер опустил бинокль, закрыл глаза и отдался музыке.
В антракте снова показался Сакач. Его сопровождал сотрудник Управления иностранным туризмом. Они подошли к Хрдличке, и Сакач принялся что-то горячо доказывать ему и хорошенькой секретарше. Раджио с секретарем в зале не было.
Петер выбрался из кресла и прошел вперед. Ему удалось поймать обрывок фразы:
— …more better and we should be pleased if the professor…
Ну и горазд заливать этот Имре! Будет лучше… Что лучше? Более удобное место или акустика Соборной площади? Во всяком случае ему, Петеру, следует вернуться на место, антракт кончился.
На сцене в свете прожекторов появились Раджио и аккомпаниатор. Маленький театральный бинокль вновь сослужил Петеру службу. Ага, на месте Хрдлички уже сидит детектив, рядом с ним женщина. Волосы мужчины серебристо отсвечивают в полумраке. На женщине белое платье, как и на секретарше. Тоже, наверное, из сотрудников Сакача. Но где же подлинные герои? Порядок — Имре не лишен чувства юмора: Хрдличку и его секретаршу усадили на места, где ранее сидели Раджио и сопровождающий его блондин.
Раджио поет одну за другой арии из опер Верди — “Риголетто”, “Трубадур”, “Травиата”, “Дон Карлос”… Затем наступила очередь Пуччини — “Тоска”, “Чио-Чио-сан”. “Tre giorni” Перголези публика требует повторить. Сколько это будет продолжаться?! Наконец-то перешел к народным песням. Раджио, стоя у рояля, что-то негромко говорил аккомпаниатору. Слушатели нетерпеливо заерзали, зашевелились. Но вот певец повернулся к залу, наступила тишина. Только детектив, сидевший в кресле Хрдлички, встал и тихонько зашагал в темноте в конец зала. Да, Имре точен, как часовой механизм!
Пока ничего не произошло.
Певец сам объявляет названия песен; взор его устремлен вдаль, а зал наполняют светлые, солнечные неаполитанские песни. Раджио перешел к испанским песням, потом к французским.
“Petit bossu”… “Маленький горбун, перестань бить свою жену…” Петер про себя подпевает певцу. Когда-то эту песню исполняла несравненная Иветт Джильбер. Нет, тебе больше не удастся убивать, раджио!.. Но теперь, молю, подай какой-нибудь знак, что ты х-о-т-е-л убить! Заметь, наконец, что место Хрдлички пусто!
Но певец по-прежнему ничего не замечает. Он поет “Ga ira” И вслед затем бисирует. Ну конечно! “Прощанье Туридду”!
Ну же, Раджио!
Вот он шутовски разводит руками:
— Un altro bacio…
Но какой артист, какой артист!..
— Mamma…
Сейчас он похож на лягушку, которую рисуют в школьных учебниках. Шея раздулась…
— Addio…
Вот так обычно он… Но почему он уверен, что и сейчас его старания увенчались успехом и злодейство удалось совершить? Почему кланяется с такой широкой улыбкой? А может, он все-таки убил?.. Но ведь место Хрдлички… Или он все же настиг свою жертву, перехитрил Сакача? Нет, Хрдличка на месте,
