еще: ему, мол, всегда казалось, что преждевременно седые волосы делают хорошенькую женщину «интересной» и «таинственной». Его якобы удивляет, почему девушки не красят свои волосы в цвет седины. Услышав это, она расхохоталась.
— Господи, да тебе, похоже, нравится извиняться! Если тебя не остановить, ты будешь продолжать до бесконечности.
— Ладно, — сказал он, — но выслушай еще кое-что. — Он придвинулся к ее шезлонгу, присел на его край и начал массировать ее теплое, твердое бедро. — Должен признаться, у тебя самые красивые ноги, какие я когда-либо видел.
— Ой как приятно! — сказала она, и ее веки слегка опустились. — Просто чудесно. Но знаешь, Джек, мы потеряем весь день, если сейчас же не встанем и не отправимся в дом поиграть.
В понедельник утром, в состоянии нервного возбуждения, с воспаленными от недосыпа глазами, он вез ее в офис Эдгара Тодда, уже начиная опасаться, что такой радости больше не будет. Все следующие ночи и дни покажутся, наверно, блеклыми и пройдут в безуспешных попытках повторить еще раз восторг этой первой встречи. Они обнаружат друг в друге много неприятного, отталкивающего, будут искать и находить мелкие поводы для недовольства, ссориться, да и просто наскучат друг другу.
Он облизал губы.
— Можно, я тебе позвоню?
— В каком смысле — можно? Только попробуй не позвонить, я тебе такое устрою.
Она провела с ним несколько ночей на этой неделе, следующие выходные и потом еще почти целую неделю. Только к концу этого срока ему вновь пришлось посетить дом Джилл Джарвис, да и то лишь потому, что Салли настаивала, чтобы он посмотрел ее апартаменты наверху.
— Дай мне пять минут, чтобы все выглядело прилично, ладно, Джек? — сказала она ему. — Посиди пока в «логове», поговори с Вуди, а я спущусь за тобой, когда буду готова. — И она оставила его обмениваться улыбками с Вуди Старром, который, казалось, тоже нервничал.
— Что ж, Джек, единственная моя претензия к тебе, — начал Вуди, когда они устроились в кожаных креслах вполоборота друг к другу, — в том, что ты слишком уж надолго лишил нас общества Салли. Мы по ней скучаем — это все равно что потерять члена семьи. Почему бы тебе не привозить ее домой почаще?
И, не дожидаясь ответа, торопливо продолжил, словно безостановочное говорение было лучшим средством от застенчивости:
— Нет, серьезно: Салли из числа самых дорогих для меня людей. Я о ней много думаю. Жизнь у нее была нелегкая, но об этом никогда не догадаешься. Это самая тонкая натура из всех, кого я знаю.
— Да, — согласился Джек, неловко ерзая, так что кожа кресла заскрипела под его тяжестью. — Да, она очень мила.
Затем с выходившей на бассейн террасы к ним прибежал Кикер и вступил с Вуди в оживленную дискуссию о сломанном велосипеде.
— Понимаешь, Кик, — сказал Вуди, когда наконец понял, в чем дело, — если проблема в звездочке, придется отдать велосипед в мастерскую. Пусть эти парни займутся им — это будет лучше, чем возиться самим, верно?
— Но ведь мастерская закрыта, Вуди.
— Сегодня она уже закрылась, но мы можем отнести туда велосипед завтра. Зачем спешить?
— Ну, просто я хотел съездить к пожарной станции. Там собираются ребята из нашей школы.
— Не вопрос — я тебя туда подвезу.
Мальчик, казалось, размышлял несколько мгновений, уставившись на ковер, а потом сказал:
— Ладно, Вуди. Я могу поехать туда и завтра, и в другое время.
— Готов? — позвала Салли, появившись в дверях. — Если вы, сэр, последуете сейчас за мной наверх, я покажу вам мои профессионально декорированные апартаменты.
Она провела его через главную гостиную — там он успел разглядеть только бескрайние вощеные полы, среди которых высились кремовые холмы мебельной обивки, парившие в розовом вечернем свете из высоких окон, — вверх по изящной лестнице, затем по коридору второго этажа мимо трех или четырех закрытых дверей, открыла последнюю и, кружась, словно балерина, впорхнула внутрь и остановилась, приглашая его войти.
Комната действительно была размером в три обычные, с непривычно высоким потолком и стенами, выкрашенными в бледно-голубой цвет, который декоратор-профессионал, по-видимому, счел «правильным» для Салли. Однако большую часть стен занимало стекло: с одной стороны — огромные зеркала в позолоченных рамах, с двух других — доходящие до пола двустворчатые окна с тяжелыми шторами, готовыми в любую минуту выскользнуть и промчаться вдоль оконных стекол. Две двуспальные кровати Джек счел явным перебором даже по меркам профессионального декоратора. Вокруг широко раскинувшегося белоснежного ковра на разнообразных тумбочках и столиках стояли большие фаянсовые лампы с матерчатыми абажурами высотой в три-четыре фута. В дальнем углу комнаты стоял очень низкий круглый столик, покрытый черным лаком, с украшенной цветочным орнаментом центральной частью; вокруг него на полу на равном расстоянии друг от друга лежали подушки: казалось, все было готово к обеду в японском стиле. В другом углу, у входа, на керамической стойке для зонтиков красовался букет из гигантских павлиньих перьев.
— Да, — пробормотал Джек, озираясь и слегка прищуриваясь, пытаясь охватить взглядом все это буйство. — Да, дорогая, все это действительно здорово. Я понимаю, почему тебе так здесь нравится.
— Загляни в ванную, — скомандовала Салли. — Ты такой в жизни не видел.
Изучив ванную комнату, безупречную в своем блеске и великолепии, он вынужден был признать:
— Да, ты права. Никогда не видел ничего подобного.
Несколько мгновений он рассматривал японский столик, а потом спросил:
— Ты им когда-нибудь пользуешься?
— Пользуюсь ли я?..
— Ну, я подумал, что ты, возможно, иногда приглашаешь пять-шесть очень близких друзей. Они усаживаются вокруг этого столика, скрестив ноги, в одних носках, ты гасишь свет, раздаешь всем палочки для еды и устраиваешь шикарный вечер в Токио.
Ответом было молчание.
— Ты издеваешься надо мной, Джек, — наконец сказала она, — и, боюсь, тебе скоро придется убедиться, что это не очень хорошая идея.
— Да ладно тебе, я просто хотел…
— Столик поместил сюда декоратор. Он не консультировался со мной, поскольку Джилл хотела, чтобы эти апартаменты стали для меня сюрпризом. И мне никогда даже в голову не приходило, что в этом есть что-то смешное. Мне кажется, что комната декорирована замечательно.
Не успев еще прийти в себя после этой неловкой сцены, они спустились вниз и обнаружили нового гостя, который пришел на коктейль. То был низкорослый, плотный молодой человек слегка восточного вида по имени Ральф; он крепко прижал к себе Салли и был одарен не менее пылким ответным объятием — правда, для этого ей пришлось наклониться. Потом он протянул Джеку свою короткую руку и сказал, что рад познакомиться.
Джилл Джарвис объяснила, что Ральф инженер — это слово она произнесла так, как будто оно было каким-то диковинным титулом, — и сказала, что он как раз начал рассказывать, как устроился на работу в одну «чудесную» фирму — пока еще маленькую, но быстро растущую, потому что сейчас они заключают новые «чудесные» контракты. Разве это не замечательно?
— Все дело в моем замечательном начальнике, — сказал Ральф, возвращаясь на место, к своей порции спиртного. — Клифф Майерс, он как паровоз. Основал компанию восемь лет назад, отслужив на флоте в Корейскую войну. Начал с пары обычных небольших контрактов с военно-морским флотом, потом фирма стала расширяться, и дела все время шли в гору. Удивительный человек! Да, он заставляет людей вкалывать, спору нет, но и сам работает больше всех. Вот увидите: года через два-три он станет самым выдающимся руководителем проектной компании в Лос-Анджелесе, если не во всей Калифорнии.
— Просто замечательно, — сказала Джилл. — И он еще молод?
