— Все хорошо. Скоро буду в больнице.
— Я приеду за тобой. Скажи мне, где ты.
Озабоченность в голосе Рейта резала Шейда как скальпель. Между ними с Рейтом всегда была тесная связь, даже слишком тесная. Рейт порой мог читать мысли Шейда, что было нежелательно, даже если б Шейд не держал секретов от младшего брата. Но у него имелись секреты, и один из них — эта пещера. Рейт, которого почти с рождения держали в клетке и мучили, имел веские основания ненавидеть все, что имеет отношение к ограничению свободы и пыткам. Он бы явно не понял таких пограничных сексуальных потребностей Шейда.
— Брат, со мной все хорошо.
Он услышал, как включился душ, представил раздевающуюся Руну, вообразил, как вода стекает по ее обнаженному телу, и его плоть затвердела.
— Мне нужно немного времени, чтобы сделать кое-какие дела, если ты понимаешь, о чем я.
— Если ты не появишься до полуночи, — прорычал Рейт, — я приду за тобой. Если ты понимаешь, о чем я.
Шейд усмехнулся. Когда Рейт грозится прийти, это означает, что уж когда он тебя поймает, то надерет задницу.
— Остынь, ладно? Я обо всем расскажу вам с Эйдолоном, когда буду на месте.
Он отключился прежде, чем Рейт успел возразить, и выскользнул через потайной боковой выход между гостиной и кухней.
Выход привел его на плоскую, хорошо скрытую каменную платформу за водопадом. Он никогда не приводил сюда никого из своих сексуальных партнерш, но хотел, чтоб Руна увидела его самое любимое на свете место. Руна, которая сейчас, обнаженная, в его душе. Кожа Шейда сделалась горячей, такой горячей, что освежающая, прохладная мгла от водяных брызг не остудила его.
Втянув через зубы воздух и процедив проклятие, он шагнул полностью под водопад. Вода обрушилась на него, смывая грязь подземелья, но не могла очистить душу от тьмы и боли, от потери Скалк.
Его маленькая сестричка была светочем в его жизни, такая мягкая, нежная и любящая. Она была наделена даром амберов видеть тьму в душах, обладала способностью уменьшить или даже рассеять ее прикосновением. То, что Скалк не могла исцелить Шейда, не могла рассеять мрак в его душе, не давало ей покоя, но она не сомневалась, что и его проклятие в конце концов уйдет, потеряет силу.
Она ошибалась насчет Шейда, но была права в отношении Роуга. «В нем так много зла, Бледная Тень», как-то сказала она Шейду, используя детское прозвище, которым называла его только она. Имея смуглую кожу, он сильно отличался от своих двадцати сестер, которые были чистокровными амберами с цементно-серым цветом кожи, черными как смоль волосами и стальными глазами. Шейд был первенцем — результат изнасилования его отцом матери, которая в то время едва вышла из подросткового возраста, — и на десять лет старше самой старшей из сестер. Амберы — крайне нежные и любящие матери, поэтому к нему относились так же, как и к сестрам. Долг Шейда, как старшего, состоял в том, чтобы заботиться о них. Оберегать от опасности.
А он не уберег.
Мать оставила его за старшего, когда отправилась охотиться, что порой занимало по нескольку дней. Пока ее не было, у него наступил первый цикл полового созревания, и он оставил сестер одних, чтобы удовлетворить свои сексуальные порывы, а когда вернулся в пещеру, его глазам предстало страшное зрелище. Кайлеш-дьяволы в поисках пищи наткнулись на незащищенное логово, и было ясно, что, даже набив брюхо, они продолжали убивать. Скалк единственная осталась в живых. Ей удалось избежать смерти, забившись в узкую расщелину, где она любила прятаться во время игр.
Шейд закрыл глаза и запрокинул голову, надеясь, что тугие струи воды забьют его до онемения, но знал — это не поможет. Ничто не помогает. Он выследил и убил кайлешей, но месть все равно не помогла. Его раскаяние разъедало душу кислотой, и не имело значения, что он оставил сестер в период безумия. Черт, он даже толком не помнил, как покидал пещеру. Почти не помнил последовавшие за этим дни безостановочного секса.
И все же ни Скалк, ни его мать никогда не винили его. Именно их любовь, забота и утешение, зародили в нем желание иметь собственную семью, сыновей, которых он растил бы с любимой женщиной.
Но из-за проклятия этого не будет. Не может быть.
Шейд вышел из-под водяных струй и вернулся в пещеру. Руна была на кухне, одетая в его майку и шорты на завязках, крепко затянутых на ее тонкой талии. В майке, которая доставала до середины бедра, она просто тонула, и все равно она прикрывала недостаточно.
— Я нашла у тебя в холодильнике содовую, — сказала она. — Надеюсь, ты не возражаешь.
— Будь как дома.
Шейд проскользнул мимо нее в спальню, где облачился в кожаные штаны, безрукавку и ботинки. Закончив, был удивлен, обнаружив стоящую в дверях Руну.
— Я хочу знать, что все это значит, — потребовала она с этим своим новым упрямством в глазах, которое он хотел ненавидеть, но которое его восхищало, как бы он ни противился.
— Думаю, это очевидно.
— Ты никогда… никогда не использовал ничего подобного со мной.
Образ Руны, распятой на кресте святого Эндрю, в полной его власти, вспыхнул в мозгу, и пульс заколотился в лихорадочном ритме. Может, он и ненавидит эту комнату и все в ней, но только потому, что вынужден это использовать. Использовать же по желанию — совсем другое дело.
— Нет, но и самым нежным любовником я не был, верно?
— Не знаю. — Руна опустила взгляд на свои босые ноги. — Мне особенно не с чем сравнивать. Был всего один парень до тебя…
Что-то сжалось у него в груди. Ему пришлось вдохнуть и выдохнуть, потому что надо было остаться на ногах, а внезапная нехватка кислорода вкупе с тем, что она только что сказала, вполне могла уложить его на лопатки.
— Ты не была ни с кем после меня?
Ее брови гневно сдвинулись.
— Вообще-то мне было немного не до этого, как ты можешь представить.
Сильнейший собственнический инстинкт волной прокатился по нему, наполнив сердце гордостью, а тело — возбуждением. «Моя. Только моя».
Он стиснул зубы. Боги всемогущие, всего день как между ними установилась незримая связь, бондинг, а он ; уже привязывается к ней. Желает ее.
Этого не должно быть.
Тревога сменилась гневом, призванным из самого темного, как бездонный колодец, уголка души.
Шейд схватил ее за руку и потащил в комнату.
— Пора изолировать тебя, — прорычал он.
— Шейд! Что ты делаешь?
Руна попыталась вырваться из его хватки, но дополнительная сила, которую дала ей ликантропия, не могла и близко сравниться с его силой. По крайней мере пока она оставалась в человеческом облике.
Настолько мягко, насколько смог, Шейд поставил ее на четвереньки, крепко удерживая одной рукой за затылок, а другую протянул за морфоцепью, вмонтированной глубоко в камень. Звенья, усиленные демонической магией, способны удерживать даже самые сильные существа, а кольцо, которое он защелкнул у нее на лодыжке, автоматически примет нужный размер, подстраиваясь под более крупное сложение.
— Наступает ночь.
— Да, — бросила она, — через сколько? Через пару часов?
— Приблизительно так.
Его взгляд скользнул по опущенной голове и завесе волос вокруг ее лица, скрывавшей, без сомнения, отражавшуюся на нем ярость. Ее хорошенькая попка была поднята кверху и с каждым гневным движением касалась его бедер. Он мог бы взять ее вот так, прямо здесь и сейчас: раз — и срывает с нее тонкие шорты; два — освобождает свою пульсирующую плоть.
Инстинкты полыхали огнем, застилая разум, требовавший умерить свою неутолимую жажду.
