Рейт, чье религиозное воспитание было менее фундаментальным, чем у Эйдолона, не молился никому и ничему, и проклятия и ругательства посыпались из его рта — грязные ругательства на нескольких языках людей и демонов.
— Я убью ублюдка, который сделал это, Шейд. Клянусь, я насажу его голову на кол и выставлю на всеобщее обозрение.
В голове Шейда зазвучал трескучий, сиплый голос Роуга, твердящий, что его целью был Рейт, а не Скалк.
— Сначала нам придется его найти.
Он по привычке похлопал по карману рубашки в поисках упаковки жвачки.
— Расскажи нам все, — попросил Эйдолон, и Шейд начал рассказ:
— Я очнулся в подземелье. Со мной была Руна.
Рейт нахмурился:
— Руна? Это та смертная, с которой у тебя были шуры-муры в прошлом году?
— Да. Ну, она уже больше не простая смертная. И я с ней связан через бондинг.
— Почему? Как?
— Нас принудили к этому, и сделал это тот, кто знает о моем проклятии. Тот, кто хочет, чтоб мы все страдали.
Он снова похлопал себя по рубашке. При первой же возможности он распорядится, чтобы здесь поставили чертов торговый автомат.
— Это был вампир, да? — спросил Рейт.
Логическое заключение, учитывая, что произошло между вампирами и семинусами из-за подлого поступка их отца. Вампиры сочли то, что он сделал, худшим из оскорблений, и Шейд вынужден был согласиться. Каким же надо быть больным ублюдком, чтобы изнасиловать женщину во время ее превращения из человека в вампира, сделать ее беременной, а потом использовать свой дар — тот же дар, которым наделен и Шейд, — чтобы удерживать ее тело живым, пока плод растет, до самого рождения? Он постоянно насиловал ее во время беременности и удерживал в том адском состоянии, когда она уже не человек, но еще не вампир.
Неудивительно, что женщина сошла с ума, и Рейт заплатил за это. Как в конце концов и их отец, когда вампиры поймали его.
— Хотел бы я, чтобы этим злодеем был вампир. Но это был Роуг.
Глаза Рейта сузились, и он помахал рукой перед лицом Шейда.
— Эй, ты распорядился насчет томографии? Он ударился головой?
Шейд отмахнулся от руки брата.
— Роуг жив. И его сознание еще извращеннее, чем раньше. Это он последние два года руководит грязным бизнесом по добыче и продаже органов на черном рынке.
Эйдолон напрягся, взгляд сделался затравленным. Рейту потребовалась еще секунда, чтобы переварить информацию, но когда до него дошло… черт, Шейд никогда не видел брата таким мертвенно- бледным.
— Не смешно, Шейд. — Голос Рейта был хриплым рычанием. — Не… смешно, черт подери.
— А разве я смеюсь?
Шейд медленно выдохнул. Ему требовалась минута, дабы убедиться, что можно продолжать дальше, главным образом потому, что Рейт бывает неуравновешен и в лучшие времена, а уж сейчас… это может очень плохо кончиться.
— Роуг выжил во время пожара. Не знаю как. Он сильно изуродован: кожа как вяленое мясо, нет носа, половины пальцев.
Эйдолон, всегда логичный, покачал головой:
— Мы же чувствовали его смерть. Мы бы знали, если б он выжил.
— Его смерть прервала связь, — объяснил Шейд, — но когда он воскрес, она не восстановилась.
— Но как он воскрес? Кто его реанимировал?
Рейт сунул руку в карман джинсов, и Шейд знал, что так он успокаивает себя, нащупывая оружие. Его брат никогда не бывает невооруженным, даже когда спит, занимается сексом или находится в безопасности больницы. Без сомнения, у него на теле спрятано еще с полдюжины ножей.
— Солайс. Она была там, с Роугом. Наверняка шпионила для него.
Шейд стиснул кулаки, вспомнив, как она стояла перед ним на коленях и подвергала его адским мукам там, в подземелье.
— Солайс? — Рот Рейта скривился в мерзкой ухмылке. — Она такая знойная штучка.
Эйдолон нервно теребил свой стетоскоп.
— Чепуха какая-то. Ну да, он был тем еще психом, но с чего бы ему хотеть вредить тебе? Или Скалк?
— Скалк он убил, чтобы сделать мне больно. Остальное… Он считает, что это мы устроили тот пожар в «Бримстоне», и жаждет мести.
Глаза Рейта широко распахнулись, а Эй покачал головой:
— Это сделали эгисы.
— Я знаю, но он убежден, будто мы желали ему смерти.
— Уж я-то точно, черт побери! — прорычал Рейт.
— Полностью с тобой согласен.
Шейд взглянул на Эйдолона, боясь, что тот станет спорить, но брат лишь кивнул.
Рейт заметался по кругу, так стуча ботинками по полу, что Шейд не удивился бы, увидев искры.
— Ты сказал, Роуг принудил вас с Руной к бондингу?
— Он заставил нас думать, что это сон.
Эй выругался.
— Он и в самом деле больной. Он же знает, что если ты окажешься связан с женщиной узами бондинга, то влюбишься в нее.
— И приведешь в действие проклятие. — Рейт круто развернулся. — Ну, это легко исправить. Мы просто убьем Руну.
Низкое, глухое рычание завибрировало в воздухе. Символы на стенах начали пульсировать, и Шейд осознал, что звуки и агрессия исходят от него.
— Спокойно, Шейд, — сказал Эй. — Ты знаешь, что Рейт прав.
Да, он это знает. Но яростный, собственнический инстинкт защищать свою пару полыхал у него внутри.
— Я сделаю это. — Голос Рейта был твердым, решительным. — Где она?
Шейд подскочил к брату так быстро, что даже не понял, как сделал это.
— Только тронь ее, и я живьем сдеру с тебя шкуру.
Рейт вскинул руки, в улыбке сверкнув клыками.
— Видишь? Вот почему я никогда, ни за какие коврижки не свяжу себя с женщиной. Это делает мужчину дураком. — Он бросил многозначительный взгляд на Эйдолона. — Или подкаблучником.
Как бы зол ни был Шейд, но Рейт прав. Впрочем, нельзя сказать, чтобы Эйдолон имел что-то против. Его вторая половинка Тайла не дала ему сойти с ума, но она также из него веревки вьет. Стоит ей только поманить пальчиком, и он уже бежит.
— Шейд, — мягко проговорил Эйдолон; — Давай это сделает Тайла? Сегодня, после превращения Руны?
— Нет! — Шейд отошел от Рейта, сунул руки в волосы и с силой сжал голову, словно это помогало ему держать ее прямо. — Легче не будет ни от чего. Думаешь, я хочу знать, что Рейт отправился убивать мою половину или что твоя Тайла избивает ее до полусмерти?
Эй кивнул, словно понял.
— Могу сделать и я. Вначале усыплю, и она ничего не почувствует.
Шейд опустил руки. Невыносимые муки терзали его душу. Его тело и эмоции были на пределе.
— Это не похоже на тебя — предлагать убить кого-то.
Хотя, с другой стороны, это логично, а Эй — сама логика.
