ненависти. Труд представляется в виде неизбежного зла и бремени, препятствующего полноценной жизни. В то же время любое инакомыслие немедленно подавляется, так как в нем видят угрозу стабильности и поиск личной материальной выгоды.
В итоге Харрисон приходит к следующей мысли: иерархическое восприятие общественной жизни, авторитарная власть и патернализм, социальная жестокость – это культурные особенности каждой экономически отсталой страны. Кроме этого, в таких странах существует высокая централизация власти, обеспечивающая подавление преступности и насилия, царящих в обществе, которая в то же самое время является источником личного обогащения лиц, обладающих властью.
Еще один исследователь культурных типов, г-н Шварц, приходит к выводу, согласно которому бедность порождается стремлением к безопасности, сохранению традиций и коллективизмом, при котором человек принадлежит не себе, а группе; при этом, вследствие существования строгой иерархической структуры, отсутствуют равноправие и справедливость.
Вообще, чтение современных западных культурологов и обращение к русским авторитетам в этой области, в частности, Ключевскому и Бердяеву сегодня совсем не редкость – многим русским интеллектуалам хочется найти лекарство для развития российской экономики и улучшению политической системы. Я изучил несколько работ посвященных тому, как трансформировать малопродуктивную русскую ментальность и обеспечить экономический прогресс. Скажу честно: по большей части, они произвели на меня тягостное впечатление своей наивностью и некомпетентностью. Но все-таки следует вкратце ознакомить читателя с некоторыми из них.
Автор первой из них г-н Ясин, прежде министр экономики, а ныне профессор одного московского университета. Так вот этот Ясин издал в 2003 году работу озаглавленную “Модернизация экономики и система ценностей”, где утверждает в числе прочего следующее. Оказывается Япония, вследствие исторически присущей той иерархических ценностей, никак не может последние десятилетия перейти к постиндустриальному обществу, в котором преобладал бы сектор услуг и производство знаний. Такое впечатление, что он совсем не владеет ситуацией в японской экономике, которая вошла в длительную стагнацию в значительной мере по причине повсеместной перегретости всех японских активов в начале 90–х годов прошлого столетия: земли, (кажется, тогда земля в Токио стоила дороже, чем во всей Калифорнии), недвижимости и фондового рынка, на котором акции торговались по совершенно невероятным мультипликаторам. Соответственно, неверно и глупо приписывать этому застою культурные причины. Вообще, ему за Японию не стоит переживать, она была и будет одной из самых передовых экономик.
Потом он переходит к быстро растущей китайской экономике, которая, по его мнению, догонит японскую, но так же не сможет перейти к постиндустриальному обществу, по той же причине. Почему Китай догонит Японию? Все просто: китайцы так же трудолюбивы (так называемая “рисовая культура”) и у них сходное религиозное мировоззрение. Для меня лично ясно, что Китай никогда не догонит Японию, так как китайцы не любят трудиться – надо смотреть не на рис и религию, а на соотношение оклада и премии в заработной плате. У китайцев, как у русских и некоторых других народов премии превышают оклад; это происходит потому, что китайские работодатели прекрасно осведомлены о буйности, лени и халатности своих работников, как и их русские коллеги. Ему следует понять: работоспособность и желание трудиться это абсолютно разные вещи.
Затем это “светило науки” переходит к Испании, которая после падения режима Франко достигла больших успехов в экономическом, социальном и политическом развитии. И думает: Россия может повторить ее путь. Мне трудно понять, какое отношение экономические и социальные изменения в Испании имеют к России. Испания всегда являлась частью европейской цивилизации, но в силу определенных политических причин несколько десятилетий находилась, если не в изоляции, то в отрыве от процессов, происходящих в Западной Европе, а после устранения политических препятствий естественным образом догнала своих соседей.
Затем он откровенно мутит воду (как это принято у русских) – то ли ценности определяют экономическое развитие, то ли наоборот, хотя этот вопрос очевиден для всех. Далее, утверждает: перед революцией капиталистическая экономика Российской империи неплохо развивалась и делает из этого какие-то выводы касаемо ценностей. Интересно, он вообще слышал что-нибудь о техническом прогрессе и высокой мировой конъюнктуре в те годы? Затем он выдумал, что в России ценится добродетельная бедность. Оказывается, она позволяет оправдать авторитаризм, который мешает людям работать в полную силу. Но, конечно же, он не понимает или скрывает, что добродетельная бедность – типичный пример русского лицемерия: ею удобно прикрыть леность и жажду денег, чтобы усыпить бдительность и тихо что- то у кого-то украсть или отнять. И если русские так любят честную бедность, откуда у них повальная коррупция?
В итоге он заключает, что ценности русских, хоть медленно, но изменяются в правильном направлении и они, в целом, пригодны для капиталистического развития. России нужно больше демократических свобод, более либеральная экономика и она чуть ли не догонит Запад. Здесь стоит отметить, что г-н Ясин путает культурный прогресс с экономическим и технологическим развитием и, соответственно, забывает подумать о том, где к тому времени окажется сам Запад.
Один из самых известных русских интеллектуалов, Андрей Кончаловский, в своей работе “На трибуне реакционера” (2007), говорит, что в России недостает идеального (религиозного) страха, а с другой стороны государство часто не способно или не хочет наказать преступников, то есть, отсутствует и социальный страх; из-за этого в России вседозволенность. Свобода воспринимается так: можно делать все что угодно, даже совершать преступления; поэтому страх у русских – это непременный атрибут свободы. Пишет, что правильно посадили Ходорковского: без этого сегодня у государства не было бы резервов свыше 500 млрд. долл.
Далее, говорит об ошибках мировой либеральной общественности – демократические и либеральные ценности не универсальны, свободная экономика и авторитаризм совместимы, а демократическая политика не способна изменить нравы и культуру народа. Далее, пишет о Плеханове, который говорил Ленину, что коммунизм приведет к диктатуре, а не демократии, так как русские культурно и нравственно не готовы к политическим свободам. Сравнивает нынешний мировой либерализм с прогрессивной политикой Советского Союза, способной только разрушать. Америку называет жестоким и циничным государством, а президента Буша младшего – идиотом. Презирает политкорректность, которая, как он думает, ограничивает свободу выражения.
Различие русской и европейской культур, по его мнению, возникло в силу следующих причин: во- первых, из-за климата, суровость которого не позволяла получать достаточный урожай для высвобождения большой части населения способной заняться ремеслами и торговлей, что препятствовало зарождению буржуазии и появлению свободных и регулируемых правом городов. Во-вторых, вследствие принятия восточного христианства, которое считало деньги и богатство грехом, а власть царя божественной волей. Он думает, что окончательное и бесповоротное размежевание русской и западной культур следует отсчитывать со времени подчинения Москве ранее бывших свободными и самостоятельными торговых Пскова и Новгорода. Все это препятствовало развитию культа индивидуализма, гражданской и личной ответственности. При этом он, как кажется, убежден в том, что демократическими ценностями, в конечном счете, пусть и через столетия, воспользуются все без исключения современные нации и государства.
