лишь женщина осознала, что очутилась в кресле, как на ее запястьях защелкнулось что-то леденяще- металлическое. Никак иначе – браслеты.
В темноте щелкнуло – и над Машей загорелась, обдав лицо жаром, огромная круглая операционная лампа. Женщину пробрал озноб. Только теперь она поняла, куда попала и что хотят с ней сделать.
Кресло загудело. Спинка начала опускаться назад, увлекая за собой и Машу. Она пыталась вырвать руки из браслетов, но безрезультатно. Вскоре гул стих, и женщина приняла лежачее положение.
Сбоку звякнуло. Напарница Ларина резко повернула голову на звук и обомлела. Посреди операционной стоял высокий, под два метра ростом, бугай в забрызганном кровью больничном халате. Над синей повязкой, скрывающей нижнюю часть лица, горели адским пламенем глаза. А в трясущихся волосатых руках «хирурга» сверкали в лотке скальпели. Выплескивающийся из него дезинфицирующий раствор крупными каплями срывался на кафель.
Маше хотелось закричать, но слова застряли в горле…
…Хлопали длинные ресницы. Полные испуга глаза затравленно бегали по сторонам. Накрашенные ногти скребли, сбивая в складки, простыню. Только что проснувшаяся Маша сидела на больничной койке, вертела головой и никак не могла поверить в то, что находится в своей палате, что все случившееся с ней было кошмарным сном и никакая опасность ей не угрожает.
В подтверждение тому были и целехонький стеклопакет в оконной раме, и живехонькая сосна за окном. И все равно женщина не могла свыкнуться с мыслью, что все это ей приснилось. Она даже проверила свой телефон – но никаких дурацких SMS-сообщений там, естественно, не обнаружила.
– Все, хватит себя накручивать. Так и свихнуться можно, – произнесла Маша, и вдруг лицо ее просияло, словно она что-то вспомнила. – Ну, конечно же. Как же я сразу об этом не подумала. – Женщина засунула руку под подушку и достала из-под нее книгу с душераздирающим названием – «Потрошитель женских сердец».
Роман достался ей от прежней обитательницы палаты, он лежал в выдвижном ящике больничной тумбочки.
С обложки на Машу горящими глазами смотрел тот самый бугай в окровавленном халате, который чуть не препарировал ее скальпелем. Художник-оформитель изобразил вымышленного литературного персонажа так реалистично и правдоподобно, что казалось – он вот-вот оживет. Сойдет с обложки.
– Пора с ужастиками завязывать. И так нервы ни к черту в последнее время стали, – безоговорочно и бесповоротно решила Маша, запихнув ставшую ненавистной ей книгу поглубже в тумбочку. – Уж лучше на любовные романы перейду. Удовольствие, конечно, не то, но тогда хоть безобидный принц на белом коне сниться будет, а не кровожадный маньяк. Тьфу на него три раза через левое плечо.
Взошедшее над городом солнце залило больничную палату веселеньким золотистым светом, от чего царившие в ней стерильная холодность и унылость вмиг сменились уютом и теплом.
Маше даже показалось, что она вновь оказалась на одной из конспиративных квартир в центре Москвы. В тот день она точно так же, как и сейчас, сидела у окна, грелась в лучах солнца и ждала встречи со своим новым напарником. Андрей появился в уговоренное время, ни минутой позже, ни минутой раньше. Познакомились и тут же перешли к делу – принялись обсуждать детали предстоящей операции. Уже тогда Маша почувствовала, что ее влечет к Ларину, что помимо работы их может связать нечто большее. Но, увы, агентам тайной организации по борьбе с коррупцией запрещено сближаться, переходить ту черту, за которой профессиональные отношения уступают место интимным. Таковы суровые правила. И раз уж мысленно подписалась под ними, то, будь добра, исполняй.
Предавшись воспоминаниям, женщина напрочь забыла о своем кошмарном сне. А тут еще и лечащий врач заглянул – обрадовал, что через пару дней ее выпишут. Что ж, похоже, жизнь входила в колею.
Любая уважающая себя партия имеет собственную службу безопасности, особенно если это провластная партия. Тогда уже следует говорить о партийной разведке. Имелась такая структура и в партии, мозговым центром которой являлся Стариканов. Никто, конечно, слова «разведка» вслух не произносил…
Ярко горел в темном зале огромный камин, в который при желании можно было бы заехать на солидном внедорожнике. За окнами резиденции Стариканова сгустилась тревожная темнота, казалось, что стекло с улицы залито битумом. В глубоких креслах перед огнем расположились двое: хозяин дома и его поздний гость – начальник той самой партийной разведки. Его лицо и фамилия не были известны широкой публике и даже рядовым членам партии, он не мелькал на экранах телевизоров, в его обязанности входило не только знать существующие, но и предвидеть возникающие угрозы.
Выглядел он импозантно. Черная, как южная ночь, бородка-эспаньолка, короткая стрижка тронутых сединой волос, умный и внимательный взгляд, узкие очки в золоченой оправе. На шее вместо галстука белое кашне. Довершал «экипировку» темный бархатный пиджак. Глядя на этого солидного мужчину, можно было подумать, что он преуспевающий артист или художник, но на самом деле он был главой партийной разведки.
Стариканов почти никогда не называл его по имени – Марат Дымов, а все больше – Змей Искуситель. Именно этот человек «пробивал» Ларина по всем позициям и убедился в его пригодности для щекотливых дел, связанных с торговлей мандатами, – специалисты Дугина неплохо постарались, создавая ему вымышленную биографию.
Отблески пламени переливались в напылении узких очков, крошились в толстостенных стаканах, стоявших на журнальном столике. В минералке неторопливо поднимались к поверхности пузырьки газа.
– Ты, Нил Константинович, помнишь наш прошлый разговор об этой тайной организации? – прищурившись, вкрадчивым голосом продолжил разговор Змей Искуситель.
– О тех, кто с коррупцией в высших эшелонах власти борется? – настороженно переспросил Стариканов и нервно затеребил бороду.
– Теперь они и до вас добрались. Имеется у меня такая неприятная информация, – Марат Дымов глядел в огонь.
– Проверенная?
– По трем независимым источникам. Есть у меня там несколько «кротов». Глубоко внедриться не удалось, но кое-что они мне сливают.
– Под кого на этот раз копают? – уточнил Нил Константинович.
– Знал бы прикуп, жил бы в Сочи, – Змей Искуситель улыбнулся тонкими губами. – Но они своего человека в ваше окружение внедрили.
– Не ошибаешься?
– Если бы сомнения имелись, к вам не приехал бы.
– Что еще известно?
– У них есть запись торга Мясниковича с Янчевским. Видео и аудио. Почему до сих пор ее в ход не пустили, не знаю.
– Слава богу, Янчевский – материал отработанный, – вздохнул Стариканов. – А в своем новом помощнике я не сомневаюсь.
– Есть серьезная зацепка. Мне удалось выяснить, что запись эту делали двое агентов тайной организации – мужик и баба. И этот мужик, скорее всего, теперь стал засланным к вам казачком. Бабу отследить удалось. Она теперь в больнице лежит, через нее и на мужика выйти можно. Судя по тому, как он ее от охраны Мясниковича уводил, то и на этот раз в беде не оставит. Я посоветоваться приехал, как будет лучше поступить.
Стариканов взялся за ухо, размял мочку, он всегда так делал, когда начинала болеть голова.
– Кто еще владеет информацией? – поинтересовался он.
– Только я.
– Правильно, что ко мне пришел. Ни ФСБ, ни ФСО, ни МВД подключать к делу категорически нельзя. И к твоим людям доверия нет. У них повсюду свои человечки понатыканы, вмиг заговорщиков предупредят. Даже если и чисто спецслужбы сработают, толку от этого мало. Ну, отсекут они еще одно щупальце тайной организации, получат свои медали да звездочки на погоны, а у этих антикоррупционеров еще несколько щупалец вырастет. «Если звезды зажигают, это кому-нибудь нужно». Если такая организация исходящей снизу инициативой создана, то бороться с ней силой бессмысленно. Уничтожишь под корень, она на новом
