– Кто, кто поднял туда кирпич? – не унимался следователь.
– Не трогай его, не видишь: он больной, – выступила вперед Макариха.
– Отстань, тетка! – толкнул ее в плечо следователь и снова повернулся к Мишке. – Так кто забрал кирпич? Говори, кто?
– Матвей забрал, туда забрал... Матвей сказал: «Кирпич летает!.. А ты кто? – Конь в пальто!.. А ты кто? – Конь в пальто!..»
– Кто на стройку приходил? – заорал на него, тряся за грудки, следователь.
– Матвей забрал, туда забрал... Матвей сказал: «Кирпич летает!..» – твердил Мишка, счастливый, что кому-то нужны его сведения.
– Слушай, оставь его! – не выдержал напарник следователя. – Похоже, он и вправду того...
– Матвей сказал: «Конь в пальто!..» – не унимался дурачок.
– Так, ну, ваши дворы мы, разумеется, осмотрим, – заявил один из тех, кто был в форме полицейского, – кирпич-то надо искать...
– Кирпич улетел! – заверил его Мишка с самым счастливым видом.
– Да иди ты, придурок! – рявкнул на него следователь.
– А ты, мил-человек, нашего убогого не обижай, он и так богом обиженный, – вступился за соседа Арсений Матвеевич. – На Руси никогда таких не обижали, это страшный грех!
– Грех, грех... – поддержали все соседи.
– Ты меня, батя, не учи. Ты мне лучше вот что скажи: кто такой Матвей? – спросил Угорцева-старшего тот, кто был в форме.
– Это наш сын.
– А, так тут еще и сынок имеется! – обрадовался следователь. – Так, так. Вот с этого места прошу поподробнее.
Арсений Матвеевич обвел всех присутствующих взглядом.
– Наш сын, Угорцев Матвей Арсеньевич, почти три года тому назад пал смертью храбрых в боях с бандитами в Чечне, – торжественно и гордо сказал он.
– Че, правда, что ли? – удивились следователи и в недоумении переглянулись между собой, а потом посмотрели на участкового.
Все хуторские закивали головами, а Татьяна Семеновна сказала:
– Мы можем показать бумагу.
Они прошли в дом, и следователи увидели и портрет Матвея, и извещение о его смерти, которое прислали родителям.
– Черт! – выругался один из следователей. – А чего ж тогда этот... придурок ваш говорит, что Матвей забрал кирпич?
– А ты больше слушай душевнобольного, он тебе еще не такое скажет, – мрачно выдал Арсений Матвеевич.
Следователи потоптались, смутившись, потом один из них сказал, пряча глаза:
– Вы, граждане, того... Извините нас...
И быстро вышел из избы.
Владимир и Кирилл проснулись от того, что кто-то поскребся в дверь. Оба разом открыли глаза и посмотрели друг на друга. Владимир встал с лежанки и, подойдя на цыпочках к двери, прислушался. Скрябанье повторилось.
– Владимир, – донесся до него тонкий голосок, – это свои, откройте... Меня Арсений Матвеевич послал.
Владимир отодвинул щеколду и толкнул дверь. На крылечке стояла Дарья, внучка Егорыча, с корзинкой в руке. Она протянула ее опешившему Строгачу:
– Вот, тут вам картошка в мундире – горячая! И сало, и хлеб, и сливки. И еще лепешки к чаю...
Владимир автоматически взял корзинку и заглянул в нее. Провизия была накрыта кухонным полотенцем, расшитым узорами.
– Кушайте на здоровье! – Девушка повернулась и хотела было уйти, но он остановил ее.
– Подожди. Ты – Дарья, внучка деда Егорыча, да?
Девушка кивнула. Она была в ситцевом сарафане, зеленом, в белый цветочек, в каких-то почти детских сандалиях без каблука и с неизменной голубой ленточкой в косе. Она пугливо покосилась на Кирилла, сидящего у стола на лавке, и, кивнув ему головой, тихо сказала:
– Здрасьте...
– И вам не болеть, – расплылся в широкой улыбке рослый весельчак.
– Дарёна, ты его не бойся, дядя не страшный, – кивнул на Кирилла Владимир. – Ты расскажи, как там у вас?
Девушка шагнула за порог и остановилась. Владимир поставил корзину на стол, вынул из нее провизию. Они с Кириллом тут же сели обедать, так как были голодны.
– Давай и ты с нами, – пригласил девушку Владимир, но та отрицательно покачала головой.
– Нет, нет, это вам. Мы с дедулей завтракали.
– Так как там на хуторе? Да ты сядь, в ногах правды нет.
Гостья несмело опустилась на самый краешек широкой деревянной скамьи.
– Опять городские понаехали, – пожаловалась девушка ворчливым тоном, явно подражая кому-то, – нас из домов вытащили, допрос учинили...
– Да ты что?
– Ну да. А Мишка-то что учудил!..
И Даша рассказала молодым людям во всех подробностях, как следователи допрашивали хуторских насчет исчезновения блоков и кирпича, как Мишка поведал, что кирпичи улетели, что на стройплощадке был сын Угорцевых Матвей. Владимир с Кириллом переглянулись.
– А следователи что?
– Один Мишку за грудки схватил. Я так испугалась, думала, он его прибьет. А дядя Арсений за Мишку заступился...
Парни ели горячую картошку, посыпая ее крупной солью, с салом и зеленым луком, а Дарья рассказывала им про допрос следователей, потом вдруг осеклась.
– Ой, они же теперь такой забор большой поставили и еще одного сторожа в будку посадили. Теперь их двое... А еще у них собака, я сама видела. Ее из города какой-то мужик привез и возле будки сторожей привязал.
Владимир с Кириллом переглянулись.
– А кирпич-то нашли? – спросил, улыбаясь, последний.
– Кирпич? Да где же его найдут? – засмеялась девушка. – У нас по дворам все шарили, небось, думали, мы тот кирпич под крылечки себе сложили. Вот чудаки эти городские! А еще все следы какие-то искали на песке. Только ничего не нашли, нету следов на берегу...
Дарья многозначительно посмотрела на молодых людей, уж я то, мол, знаю, кто следы стер. Но – никому, ни за что!
– Ой, мне пора, – сказала она, вставая, – надо на ужин что-нибудь сготовить, да и в огороде дел полно: сорняки так и прут! Как жара началась, так и поперли...
– Подожди, красавица, – сказал Кирилл, – сейчас доем – пойду тебя провожать.
– Меня? – удивилась Дарья. – Зачем? Я же местная, дорогу знаю...
Молодые люди переглянулись и улыбнулись.
– Так провожают не только тогда, когда кто-то дорогу не знает, – объяснил Кирилл, – провожают тогда, когда хотят поухаживать за девушкой. Тебе, кстати, сколько лет?
– Семнадцать, – сказала Дарёна и вдруг покраснела вся, просто залилась краской.
– Ну, вот! А мне – двадцать, – снова улыбнулся Кирилл.
– А вот и врете! Вам больше.
– Нет, точно, двадцать. Я только что из армии пришел, вон и Владимир подтвердит... Скажи, Строгач?
