Был я смел и удачлив, но счастья не знал...
Володя выбросил недокуренную сигарету в окно и принялся тихо подпевать мужскому приятному голосу, похожему на голос Володи Андрейченко.
И носило меня, как осенний листок,
Я менял города, я менял имена.
Надышался я пылью заморских дорог,
Где не пахли цветы, не светила луна...
Он погиб в одном из боев, когда они выкуривали очередную банду из очередного аула. Бой тогда был жарким, Володю ранило... А их гитарист и солист погиб, прикрыв собой товарища, раненого Артема Урядова. В Андрейченко попало шесть пуль, две из них – прямо в его горячее сердце артиста и романтика...
Зачеркнуть бы всю жизнь да сначала начать,
Полететь к ненаглядной певунье своей...
Его мысли прервал Богоборцев. Он подошел к машине, сел рядом на пассажирское сиденье и бодро сказал:
– Все, Владимир, вашим Егорычем уже занимаются, и считай, он на свободе. Думаю, Станислав этих борцов со столетними стариками поставит на место. Теперь отвези, будь другом, меня в редакцию – и можешь быть свободен.
Владимир завел машину.
– На чем мы там остановились?
– Мы про реформы говорили, – напомнил Владимир, выруливая на дорогу и вливаясь в поток машин, – что никакие реформы ничего особенно не меняют. Я вот за ментами наблюдаю: они теперь у нас – господа полицейские, но, кроме названия, никаких сдвигов. Как были у них, что называется, рязанские морды, так и остались, назови их хоть господами полицейскими, хоть гвардией короля!
– Реформы, говоришь, изменения? Я, Володь, давно понял одну вещь. Любые изменения означают только одно: перемещение денег из одних карманов в другие. Возьмем, к примеру, ту же реформу милиции. На нее выделена некоторая денежная сумма, не важно даже, какая именно. Надо сменить таблички на зданиях отделений, надписи на машинах, надо провести тестирование самих милиционеров и так далее и тому подобное. Все это требует определенных денежных затрат, правильно? Так вот, часть этих самых денег до места назначения так и не дойдет, осядет в карманах чиновников. Они, конечно, отчитаются за нужную сумму, и все будут довольны. Поэтому реформы очень выгодны в первую очередь чиновникам. Ну, и народ доволен: реформы, значит, хоть что-то делается. На самом деле все остается по-прежнему, и деньги так же продолжают воровать, только теперь за новой вывеской.
Или вот еще реформа школы, о которой так много кричали. Что мы имеем в результате? Раньше детей отдавали в школу по так называемому территориальному признаку: то есть малыши шли в ту школу, которая ближе всего находится к их домам, и не важно, престижная это была школа или самая обычная. Теперь же в престижные школы принимают в первую очередь детей, чьи родители смогли дать директору взятку. Конечно, это завуалировано под добровольные взносы в фонд школы и тому подобное... Но кто, скажи мне, имеет доступ к этому фонду? Родители? Смешно: никогда их не допустят к кормушке, костьми за это лягут. Значит, тот же директор и распоряжается этими деньгами. У самого меня детей, конечно, нет, но коллеги рассказывают, какие суммы отдают за своих чад школе. Волосы дыбом встают, честное слово!
Нет, Владимир, чиновниками всегда двигало и движет только одно: забота о своей собственной чиновной заднице, которая удобно сидит в уютном кресле, и никогда они не будут заботиться о тех, о ком обязаны заботиться по долгу службы. Для этого надо менять всю систему власти, причем начинать надо сверху...
Через несколько минут парни подъехали к зданию редакции, Владимир высадил пассажира, пожелал ему успехов, а сам развернулся и направился к дому матери. Сейчас уже вечер, и она, скорее всего, дома. Надо ее проведать, в самом деле...
От матери он уехал через два часа, напившись чая и наевшись до изжоги шоколадных конфет, которые она обожала и которые он купил ей по дороге. Успокоив разволновавшуюся маму, рассказав ей, как он отдыхает с друзьями и помогает Ивану Широкову строить дом, Владимир отправился домой. Конечно, ему пришлось выслушать длинные нотации о том, как нехорошо оставлять своих возлюбленных одних дома, но ему удалось убедить маму, что у Ивана серьезное положение и ему очень нужна его, Владимира, помощь. Теперь ему еще предстоял неприятный разговор с Лидой. Конечно, она сейчас опять начнет укорять его. Как ни неприятно ему объяснение с любимой девушкой, а домой ехать надо. Лида, скорее всего, опять не будет разговаривать с ним, надуется и будет упорно делать вид, что он смертельно обидел ее. Но тем не менее он попробует помириться с ней. А может, она опять торчит у подруги?
Владимир поднялся на свой этаж и достал ключи. В квартире была тишина. Он прошел в комнату, потом на кухню, заглянул в ванную... Лиды нигде не было. Значит, все-таки он прав: она торчит у своей Ирки! Владимир переоделся в домашние шорты, затолкал грязные вещи в стиральную машину и подошел к столу взять пульт телевизора. Только сейчас он увидел лист бумаги, на котором знакомым красивым почерком было написано: «Я долго терпела твои издевательства. Не знаю, сколько ты еще будешь донкихотить в своем хуторе, бросив меня одну, но ждать я больше не могу и не хочу. Уехала на море. Счастливо оставаться, лесник!»
Володя опешил. Издевательства? Когда это он издевался над ней? И как именно? Хм, странно... А вот интересно: она точно уехала на море или разыгрывает его?.. Нет, все-таки лучше позвонить ей и спросить. Он взял мобильник.
Лида долго не отвечала; он стоял, слушал приятную мелодию, которую она поставила вместо гудков, и думал о том, что он ей сейчас скажет. Когда в трубке наконец раздался ее приятный, но недовольный голос, Владимир даже обрадовался:
– Лида! Лидуня! Привет.
– Здравствуй, Строгов.
О, это был тон Снежной Королевы. Когда-то в детстве они с мамой смотрели фильм про Кая и Герду. «Здравствуй, Кай. Что ты делаешь, Кай?..» Замерзнуть можно от такого тона.
– Лида, я тут нашел твою записку...
– Я рада.
Она рада! Что-то не похоже, таким тоном обычно говорят: «Да пошел ты! Надоело все...»
– Лида, ты вправду уехала на море?
– Да. Я купила горящую путевку в турагентстве, причем почти за полцены. Потому что ехать надо было уже сегодня. Хорошо, что чемодан у меня уже был собран... Так что я сейчас еду в большом красивом автобусе в Кабардинку.
– Ну, и молодец, Лидуня! Я давно говорил тебе: поезжай одна, не теряй время...
– Ты говорил... Еще до отпуска ты, Строгов, говорил, что мы поедем в отпуск
Старая песня. И как ей не надоест?
– ...Но ты меня обманул! Я, как дура, просидела в душном пыльном городе почти неделю, потеряла столько драгоценного времени! Я уже давно могла бы загореть!..
Кто о чем, а вшивый о бане. Так иногда говорила мама. Да, что-то доказывать женщине, похоже, бесполезно, тем более обиженной женщине. Нужно просто делать свое дело. Так говорил отец. Если кто-то тебя не понимает, значит, это не твой человек: не твой друг, не твоя девушка... Не трать на него время попусту.
Часто Володя именно так и поступал. Когда-то в школе у него был друг – один из многих. Его звали Олегом, они жили в одном доме и дружили. Олег поддерживал его во всем, но однажды в последнем классе
