— Н-нет… кухарке уже шестой десяток пошел, она и состарилась в нашем доме… В горничных — ее внучка служит и все ее знают за серьезную, честную девушку; дворник тоже уже восемь лет как у нас, да он никогда и в дом-то не входит! Где уж ему знать: что, где и как…
— Не замечали ли вы кого-нибудь подозрительного среди гостей?
— А кто их разберет! Были певчие…
— Где они помещались и раздевались?
— Раздевались в передней, а стояли в зале.
— Не замечали ли вы, чтобы кто-нибудь из них куда-нибудь выходил во время службы или до нее?
— Гм… один певчий точно что часто выходил… должно быть, расстройство желудка было.
— А какой он из себя? — быстро спросил Холмс.
— Черный такой, худощавый…
— Опишите мне подробнее его лицо.
— Вот он стоял с самого краю хора, так я его потому и заметил. С вас будет ростом, одет прилично в черную сюртучную пару, глаза черные, волосы черные, довольно длинные, усы густые, распушенные.
— Больше вы ни на кого не обратили внимания?
— Нет. Вот только диакон, у того голос богатейший!
— Ну, это-то меня мало интересует! — улыбнулся Шерлок Холмс.
— А больше я, признаться, никого не приметил! — проговорил Мюрев.
Поблагодарив его за сведения, Холмс простился и мы вышли.
V.
— Ну-с, дорогой Ватсон, а теперь скорее вперед! Если мы не опоздали, то добьемся своего! — сказал мне Холмс, когда мы вышли на улицу. — Мне кажется, что я напал на новый след, которого не заметил Нат Пинкертон.
С этими словами он подозвал извозчика, мы сели в пролетку и Холмс приказал ехать к преосвященному Макарию на дом, сказав извозчику его адрес.
Не прошло и получаса, как мы были уже на месте.
— Скажите, пожалуйста, где живет регент хора? — спросил Холмс у привратника.
— А вот тут! — указал он на один из флигелей.
Следуя указанию, мы вошли во второй этаж и позвонили.
На наше счастье, регент оказался дома. Узнав наши имена, он просиял от радости, что видит пред собою Шерлока Холмса, и суетливо пригласил нас войти в гостиную.
— Чем могу служить? — заговорил он, усаживая нас.
Но, не дождавшись ответа, вдруг обернулся к двери и крикнул:
— Маша! Поди-ка сюда! Посмотри, каких знаменитых гостей привел к нам Бог!
Из соседней комнаты появилась жена регента, пухлая, довольно красивая женщина лет двадцати пяти.
— Подумай только! Сам Шерлок Холмс!
— Ах, батюшки! — воскликнула хозяйка. — Сейчас вот закусочку, да самоварчик приготовлю…
И она снова исчезла из комнаты.
Это было нам на руку.
С утра мы ничего не ели и были голодны, как волки.
Однако Холмс приступил к расспросам, не дожидаясь завтрака.
Сделав несколько вступительных вопросов, Холмс стал его расспрашивать о певчих.
— Скажите, пожалуйста, как фамилия высокого певчего, брюнета, с довольно длинными волосами и черными пушистыми усами? — спросил он.
Регент сделал удивленное лицо.
— Брюнета, с черными пушистыми усами? Это какого же?
— Такой худощавый, — пояснил Холмс. — Во время панихиды у Мюревых он был одет в черную сюртучную пару и стоял с краю хора.
— Гм… в черной, вы говорите, сюртучной паре?
— Да. И притом в очень хорошей.
— Ничего не понимаю… — произнес с недоумением регент. — Есть у меня бас — брюнет, только усы у него не пушистые, да и пьет он шибко, так что хорошей сюртучной тройки у него и в заводе не было.
— Так, значит, у вас нет такого певчего, который подходил бы ко всем сказанным приметам?
— Решительно нет.
— Но может быть, вы заметили…
— Постойте, постойте! — перебил регент. — Ведь действительно на панихиде у Мюревых был такой! Да, да, я припоминаю… Точь-в-точь такой господин, как вы описываете! Только он вовсе не певчий. Он, должно быть, так себе присоединился к хору! Это многие любят. Он стоял рядом с басами и подпевал.
— Вот-вот! — воскликнул Шерлок Холмс. — Про него-то и идет речь! Так вы не знаете, кто этот господин?
— Нет, не знаю! — ответил регент — А почему вы им так интересуетесь?
— Потому что вижу связь между ним и кражей драгоценностей у госпожи Мюревой, — серьезно ответил Холмс.
— Вот как! — воскликнул заинтересованный регент.
В это время в комнату вошла хозяйка и пригласила нас закусить.
За завтраком разговор вертелся преимущественно вокруг преступления.
— Не заметили ли вы: с вами выходил, или нет, тот господин, которого я описываю? — спросил между прочим Холмс.
Регент задумался.
— Кажется, с нами! — сказал он наконец. — Но куда он дел-ся потом: я не знаю.
— А кто вышел раньше: преосвященный или вы?
— Мы вышли следом за ним, так что при нас его сажали в карету.
— Это верно?
— О, да!
— А кто подсаживал его в карету?
— Диакон и священник Благовещенский.
— А где живет этот диакон?
— В этом же дворе, только в другом флигеле.
— Как его зовут?
— Отец Петр.
Холмс выпил рюмку водки, закусил сардинкой и снова стал расспрашивать:
— Переполох в доме Мюревых поднялся при вас?
— Как же!
— Не заметили ли вы, сколько времени прошло с того момента, когда госпожа Мюрева вышла, чтобы пригласить всех к столу, и тем моментом, когда поднялась тревога?
— Как вам сказать? Минут шесть-семь!
— А не меньше? Госпожа Мюрева говорит, что прошло не более двух минут.
Регент улыбнулся.
— Ну уж нет! — произнес он. — Я по своему желудку это помню! Помню, кончили мы панихиду, хозяйка ушла переодеваться, а мы и ждем: когда же нас закусить попросят! На часы посмотрел — вижу, хозяйки уже пять минут как нет, а потом через минутку-две она появилась бледная, да встревоженная! Ну, и пошло смятение. Нас, певчих, конечно, не обыскивали, потому что весь хор все время в зале стоял…
— Так, так, — задумчиво произнес Холмс. — Значит, не две минуты?
