В это время ко мне подошел долговязый парень с подстриженными в скобку черными волосами.
Его руки, лицо и костюм были вымазаны углем, делая почти незаметными небольшие черные, щетинистые усы.
— Поезд на Манжурию скоро пойдет, земляк? — спросил он меня, опускаясь рядом со мною на землю.
— А шут его знает! — ответил я.
— Так… — меланхолично протянул он и умолк.
Затем, посидев немного, он обернулся ко мне и дружески хлопнул меня по плечу.
— Мало же вы наблюдательны, дорогой Ватсон! — услышал я знакомый голос.
Я взглянул на Холмса, приведшего себя в такой грязный вид, и от души расхохотался.
— Тсс… — шепнул он мне. — Не надо обращать на себя внимания.
В это время к Бахтадьяну, ходившему взад и вперед по платформе, подошел начальник депо и, отведя его в сторону, стал что–то серьезно и осторожно говорить ему.
Тут же к ним подошел и третий человек, по виду похожий на десятника, и вмешался в разговор.
Пока они говорили, подошел товарный поезд.
Начальник депо медленно отошел от группы и подошел к вышедшему на платформу начальнику станции.
Вместе с ним они пошли вдоль поезда и, не доходя до конца, остановились около пятого сзади вагона.
Я заметил, как начальник станции едва заметно кивнул головой на этот вагон.
В тот же момент Бахтадьян и его компаньон, следившие издали за начальниками станции и депо, вскочили на одну из вагонных площадок.
— Идемте и мы, Ватсон, на место, — произнес Холмс. — Они ведут себя очень осторожно! Я не сомневаюсь в том, что начальник станции указал Бахтадьяну на пятый вагон с конца. Обойдем поезд с другой стороны и сядем на одну из пустых площадок так, чтобы никто нас не видал.
Мы обошли поезд и стали прохаживаться мимо него.
Но вот, наконец, раздался третий звонок.
Поезд тронулся, и мы, выбрав пустую площадку, вскочили на нее на ходу.
X
Как только поезд стал останавливаться около следующей станции, мы соскочили на землю и притаились под вагонами стоявшего на соседнем пути поезда.
Не успели мы спрятаться, как увидели фигуру Бахтадьяна и его спутника.
Они прошли быстро мимо нас, направляясь к вагонам. Не доходя пятого сзади вагона, они остановились и так же, как и мы, спрятались под поезд.
Но лишь только пробил третий звонок и поезд тронулся с места, оба они быстро вскочили на площадку пятого вагона. В свою очередь и мы заняли свое прежнее место на площадке.
Таким образом, нас отделяло от них четыре вагона.
Лишь только поезд отошел на версту от станции и справа от пути снова пошел крутой откос скал, как тьма сгустилась до того, что невозможно было рассмотреть даже телеграфные столбы.
Туннель следовал за туннелем.
Когда поезд влетал в галерею, подымался такой шум, что сколько ни напрягали мы слух, чтобы что– нибудь услышать, мы ничего не могли сделать.
Но вот поезд пошел на подъем.
Ход замедлился, и в следующий туннель поезд вошел почти черепашьим шагом.
Но и тут, несмотря на такой ход, шум поезда был настолько силен, что расслышать какие–либо посторонние звуки не представлялось никакой возможности.
Как только мы выехали из туннеля, Холмс обратился ко мне:
— Послушайте, дорогой Ватсон! На первой же остановке вы слезете и постарайтесь возможно скорее добраться домой. До трех часов ночи вы свободно успеете это сделать. Когда придет с товаром Бахтадьян, примите товар, но скажите, что я уехал на сутки или двое по очень выгодному делу. Скажите, что откупоривать и оценить товар без меня не решаетесь и, если он вам не доверяет, пусть пока заберет тюки.
— Ну а вы, Холмс? — спросил я.
— Я вернусь через сутки, может быть, и раньше, а может быть, и немного позже, смотря по обстоятельствам, — ответил он. — Во всяком случае наблюдайте за всем, что происходит вокруг вас.
Он дал мне кое–какие инструкции и, когда поезд подошел к станции — слез.
Я слез также, но Холмса не видал.
Он исчез неизвестно куда.
Обратный поезд, на мое счастье, уже стоял на станции, и так как была ночь, я беспрепятственно занял место на одной из площадок товарного вагона.
В четверть третьего я был уже дома.
XI
Около половины четвертого в дверь постучали.
Это оказался Бахтадьян, привезший вместе с двумя какими–то людьми четыре ящика товара.
Он очень удивился, узнав, что Холмса, которого он знал под фамилией Ведрина, нет дома.
По–видимому, он хотел скорее сбыть товар, получить деньги и считать себя в стороне.
Но делать было нечего.
Везти товар обратно он не захотел и, сказав, что придет через два дня, ушел.
Весь следующий день я провел один, сидя в лавке и отпуская по мелочам товар разным покупателям, которых было не особенно много.
Часов около девяти вечера явился Холмс.
Сбросив с себя платье рабочего и стерев грим, он с жадностью накинулся на еду.
— Как жаль, что я не захватил в карман хоть несколько бутербродов. Целый день мне пришлось работать на голодный желудок! — проворчал он.
По его сосредоточенному и озабоченному виду я сразу догадался, что он путешествовал недаром.
Мельком взглянув на ящики с привезенным товаром, он сказал:
— Бахтадьян был здесь! Он явился к вам с двумя рабочими, около половины третьего ночи. На правом плече его было белое пятно. — Я припомнил, что действительно заметил на правом плече Бахтадьяна белое пятно.
— Вы его видели? — спросил я.
— Да, но только много раньше.
— Вы, вероятно, сделали сегодня великое открытие?
— Могу похвастаться! — весело произнес Холмс.
Он закурил сигару, вытянул ноги и заговорил:
— Вы, конечно, помните, Ватсон, тот момент, когда мы расстались? Лишь только поезд остановился, я бросился к пятому с конца вагону, но… ни Бахтадьяна, ни его товарища уже не было на площадке. Я обегал всю станцию, заглядывал во все закоулки, но… напрасно. Для меня не оставалось никакого сомнения, что они выскочили на ходу. Но где? Конечно, в том месте, где поезд шел тише, то есть на подъеме. До этой станции был лишь один большой подъем, на который поезд шел очень медленно…
— Это было перед большим туннелем, — перебил я. — Кажется, даже весь туннель шел на подъем.
