бочек, что я подкатила к входу, не станут серьезным препятствием, но вызовут у них несколько секунд замешательства, достаточных для того, чтобы отправить на суд Всевышнего еще несколько никчемных, неудавшихся душ.
Я вернулась на второй этаж, в директорский кабинет, поставила на стол непотушенную керосиновую лампу. Пусть горит — на мою жизнь керосина хватит! И снова — двое в комнате: я и Ленин! Я подошла к окну. Во все стороны простирается темнота, во дворах лишь пара костров. Я знаю, как все должно начаться: с вереницы автомобильных фар за железнодорожным переездом. Ну вот, это оно и есть! Из кромешной тьмы вынырнули пять пар белых огней и одна одинокая фара. Может быть, вторая лампа перегорела? Но нет — это мотоцикл. Характерный звук. Вот так! И все они — по мою душу! Я еще раз проверила свой небогатый арсенал и привела его в боевую готовность. Что ж, Господи! Я иду к тебе! Прости за то, что прибуду в дрянной компании!
Китайская церемония
и не только
Кажется, совсем немного времени прошло с тех пор, как я, охваченная тоской и отчаянием, валялась на больничной койке. Я умею терпеть боль, но не переношу ощущения бессилия — оно буквально выворачивает мой мозг наизнанку. Я решила обратиться за помощью к Большому Тао. Когда-то я сочла, что рассказы о главе местной мафии — всего лишь сказка, рассказанная немцем, влюбленным в юную актрису. Я была уверена, что это просто треп, рассчитанный на то, чтобы произвести впечатление на неприступную девушку Женю. А мы с Алексеем, прозванным Космонавтом, играли роли статистов в забавном спектакле. Но после того как военные, едва я назвала имя старика, предоставили мне возможность путешествовать по закрытой части острова, я поверила в реальные силы этого человека.
В день, а точнее, вечер нашего знакомства он сказал мне, беременной одним ребенком, что у меня появится сразу двое детей. Он просто констатировал, что мальчика я назову в его честь — Тао, а девочка будет носить имя Линя, как его покойная жена. Я так и не поняла, почему он был так уверен, что я назову в честь него сына и что на моих руках окажется еще один ребенок, девочка. Или Большой Тао не только мафиози, но и провидец?! Да нет, чушь это все! Почему же я все-таки назвала детей Тао и Линя?! Я все же надеялась на его помощь! Пусть мой сын будет Маленьким Тао и пусть чужая темненькая девочка, увлеченно сосущая мою грудь, носит имя покойной жены старика! Пусть! Лишь бы он оценил это и реально смог мне помочь найти и спасти своего маленького тезку!
Доктор Харикумар давал мне успокоительное, чтобы я могла спать, и я действительно много спала. Я не помню, снилось ли мне что-нибудь. Я ощущала невероятную слабость, а перед глазами постоянно плыл разноцветный туман. Я уже вставала и даже сидела с девочкой на той самой веранде, где ее ублюдочная мать рассказывала мне про негритенка, который, судя по всему, и оказался отцом Лини.
Доктор подтвердил мне, что сам лично ездил к Большому Тао, чтобы рассказать о случившемся. По словам Харикумара, старик очень взволновался и пообещал помочь, но прошло уже двое суток, а вестей все не было. Молчала и Москва, хотя я успела обратиться за помощью к своим коллегам. Правда, дозвониться мне удалось лишь до Ирины, но я помнила, что она поставит в курс дела всех, кого необходимо. Мама, разумеется, ни о чем не должна была знать, и я решила, что несколько дней буду имитировать плохую телефонную связь, а дальше — само что-нибудь придумается.
Рано утром я проснулась не от плача девочки, а от осторожного прикосновения. Чья-то легкая, сухая, пахнущая сандаловым маслом ладонь коснулась моих волос. Я открыла глаза и увидела, что мы с Линей не одни в этой просторной затемненной палате — на пластмассовом стульчике возле моего изголовья сидел старый Тао. Это он погладил меня по голове. Прищурив и без того узкие глаза, старик улыбался. Теперь он смотрел на спавшее дитя. Рядом с ним стоял доктор Харикумар. На лице индуса застыло озабоченное выражение. Жестами я поздоровалась с гостями и, убедившись, что в комнате больше никого нет, обратилась к Харикумару.
— Доктор, — я говорила шепотом, чтобы не разбудить девочку, — вы сможете немного попереводить? Большой господин Тао почему-то без переводчика. Он не владеет английским, а я — тайским.
Доктор развел руками:
— Я же индус, вы знаете. Я могу произнести на тайском только несколько фраз. Мой рабочий язык — английский, а родной — малеялем. На малеялеме говорят в Керале, откуда я родом. Но нам это не поможет.
— Так что же нам делать?
Тао оторвал свой взгляд от Маленькой Лини и пристально посмотрел мне в глаза.
— Раз все так сложно, придется нам говорить по-русски! — произнес он это с сильным акцентом, но, в общем, почти правильно…
— Так что же вы раньше не сказали, что говорите по-русски?! — воскликнула я.
— А ты меня разве спрашивала?
— Где вы его выучили?
— Там же, где все, — в Советском Союзе. Я учился в Тимирязевской сельскохозяйственной академии, — он усмехнулся, — специализировался по маку и конопле.
Я вспомнила несколько замечаний относительно состояния головы старого Тао, высказанные мной во время нашего ночного визита к нему. Помнится, я поделилась тогда с Космонавтом и с Женей мыслью, что зря мы потревожили старого и, видимо, уже слабого на голову человека. Я даже не переходила на шепот, так как была уверена, что никто другой меня не поймет.
Большой Тао, конечно, услышал и понял ход моих мыслей. Он усмехнулся:
— Не беспокойся! То, что ты сказала тогда, — это ничто по сравнению с тем, что обо мне говорили твои соплеменники. Я не обижаюсь… Ты же просто меня пожалела. К тому же я действительно уже старый. И действительно мне тогда было грустно и плохо…
Доктор Харикумар ничего не понимал и вертел головой во все стороны. Я объяснила индусу, что происходит. Вслед за произнесенными мной словами старый Тао утвердительно закивал. Некоторое время все молчали, и я поняла главное — моего мальчика, увы, пока еще не нашли. На меня накатила новая волна отчаяния, но Тао продолжил:
— Нам удалось задержать в аэропорту Бангкока доктора Чена. У него просрочен паспорт, а продление подделано. Российскую визу он получил, но из Бангкока улететь не смог. Он рассказал нам все, что знал.
— Где он?! — Я подскочила на кровати. — Я убью его!
— Я не дам тебе этого сделать. Когда умирала моя Линя, — глаза старика увлажнились, — я пообещал ей, что не позволю никого больше убивать на этом острове. Да это и ни к чему. Он сам еще может нам пригодиться. А его труп не нужен никому.
— Я хочу посмотреть на него! Я хочу взглянуть в его глаза! Куда надо ехать?
— Никуда, — спокойно ответил Тао и поклонился дрожащему всем телом Харикумару. — С любезного разрешения доктора Харикумара, Чен пока побудет здесь, в лечебнице. Он в соседней палате.
Я, не одеваясь, босиком побрела к дверям. Меня шатало. Харикумар подхватил меня под локоть, а Тао в резиновых шлепанцах зашаркал сзади. Я решила, что люди Тао страшно избили китайца, но не испытывала к Чену никакой жалости. Понятно, конечно, он мог не просто варварски прооперировать меня, но и зарезать вообще, но от этого моя ненависть к этому жуткому человеку не становилась меньше. Я ввалилась в соседнюю палату и сразу увидела безумные, вытаращенные глаза китайца. Пол-лица его закрывала пластиковая кислородная маска. Он не спал, но говорить, наверное, не мог. На кронштейне перед его глазами вместо телевизора стояла банка с каким-то раствором, в котором плавали какие-то мерзкие ошметки. Я не сразу догадалась, что это такое.
— Извини, но нам пришлось все же наказать нашего китайского друга. Не из жестокости. Просто другие должны знать, что за такие нехорошие поступки всегда приходится отвечать. Я решил, что будет достаточно просто лишить его яиц. А саму операцию сделал очень хороший врач и, разумеется, под
