— Прошу прощения, Али-Хассан, но я еще раз вас перебью. Я забыла предложить вам чай, кофе… любые другие напитки.
— Пока не надо! Благодарю, — отказался гость. — Мы с вами, наоборот, должны будем сейчас уехать.
— Куда?
— В милицию, дорогая моя, в милицию! Куда же еще я могу пригласить вечером такую роскошную даму!
Я понимала, что речь идет о чем-то очень серьезном, но не смогла сдержать улыбку.
— Зачем же мы идем в милицию, уважаемый Али-Хассан?
— Там нас с вами ждет некая, как бы поточнее выразиться, некая
Я, разумеется, поняла, что это кто-то из
— Это сволочь Маша?! — Меня передернуло.
Али-Хассан покачал головой.
— Нет, это гражданка Китайской Народной Республики…
— Василиса?!
Али-Хассан опять покачал головой и, заглянув в какую-то желтенькую бумажку, издал гнусавый квакающий звук.
— Нет, по-китайски ее имя звучит как… — Он «квакнул» еще раз. — А так можете ее хоть Василисой Прекрасной звать. Хотя, честно вам скажу, прекрасного в ней мало. Во всяком случае, Антон Павлович Чехов, когда говорил, что в человеке все должно быть прекрасно, со всей очевидностью имел в виду не ее.
Я уже вскочила и бросилась переодеваться, не заботясь ни о каких приличиях.
— Вы знаете, где мой сын? — крикнула я из спальни, натягивая на себя кофту.
— С ним все в порядке! Не волнуйтесь! — крикнул мне в ответ Али-Хассан. — Это вопрос одного-двух дней. Просто страна у нас большая! Просторы, знаете ли…
Я выбежала к нему одетая и тоже похвалилась своими достижениями.
— Я ведь не сидела здесь сложа руки, Али-Хассан! Я сегодня выяснила, где находится человек, считающий моего ребенка сыном, а свою любовницу его матерью. Зовут его Виктор Бухарцев. Для меня теперь нет проблем с ним встретиться. И думаю, не составит особой сложности уговорить отдать мне моего мальчика, не имеющего к нему никакого отношения. У меня достаточное количество тому доказательств.
Чело Али-Хассана неожиданно помрачнело.
— Господину Бухарцеву на сегодняшний день все ваши доказательства уже безразличны. И мой долг — сделать так, чтобы ваша встреча с Виктором Павловичем в обозримом будущем не состоялась.
Одно другого не легче.
— Может быть, вы объясните мне чуть подробнее?! Я, признаться, вас не поняла.
Мой гость засунул руку во внутренний карман пиджака и вытащил оттуда сложенную в несколько раз газету. Это было какое-то ежедневное волгоградское издание, тоненькое, убогое, на семьдесят процентов состоящее из черно-белой рекламы. Что-то осмысленное публиковалось только на первой странице, где речь шла о каких-никаких политических новостях и криминальной хронике. Первое, что мне бросилось в глаза, — нечеткое черно-белое изображение двух тел, лежащих ничком на мокром асфальте, и название статьи: «За хлебушек платим кровью!» Просмотрев материал, я с ужасом узнала, что волгоградский бизнесмен, владелец хлебозавода «Геркуланум» и главный акционер элеватора «Левобережный» Виктор Павлович Бухарцев и его законная супруга два дня назад были расстреляны неизвестными возле ресторана «Караван».
В очередной раз у меня внутри все перевернулось.
Через минуту мы выскочили за дверь. На улице нас ждала черная «Ауди» с тонированными стеклами и поднимающейся перегородкой, отделяющей водителя от пассажиров.
Не больше чем за двадцать минут мы добрались до мрачного двухэтажного здания из темно-красного кирпича, построенного лет сто назад. Никаких табличек на нем не было. Оно было огорожено железным забором, а на входе в будке сидел неприветливого вида охранник.
Машина въехала во двор, и нам навстречу вышел пожилой майор. Он проводил нас внутрь здания, и меня захлестнули свежие воспоминания о моей тюремной эпопее. Действительно, это было что-то вроде очень маленькой тюрьмы или пункта предварительного заключения. Короче, называй как хочешь, суть от этого не меняется.
Мы с Али-Хассаном разместились в небольшом помещении, похожем и на камеру, и на кабинет одновременно. Не спрашивая нашего желания, нам немедленно принесли два стакана чая в металлических «железнодорожных» подстаканниках и поставили перед нами блюдце с печеньем.
Чай оказался, надо сказать, к месту. Мы прождали минут десять, пока, предварительно постучав, не вошли два милиционера — молодые, абсолютно одинаковые сержанты без какого бы то ни было выражения на лицах. Между ними, глядя прямо перед собой, шла… Василиса, из глаз которой буквально сыпались искры ненависти к улыбающемуся Али-Хассану, милиционерам, всем вокруг. Но когда китаянка увидела меня, ненависть в ее взгляде сменилась неподдельным ужасом и животным страхом. Любая самка знает, что ее ждет за то, что она похитила детеныша у другой самки!
Али-Хассан, судя по всему, уже разговаривал с Василисой еще до встречи со мной, первые его слова прозвучали продолжением уже начавшейся беседы:
— Еще раз повторяю: вас никто не тронет, никто не будет бить и тем более убивать, несмотря на то что вы это заслужили! Мы все заинтересованы в том, чтобы вы вышли из этого дома на своих ногах, и вы выйдете отсюда сами. Только от вас зависит, направитесь вы в аэропорт, чтобы отбыть в недавно покинутый вами Таиланд, или же без всякой поддержки с нашей стороны двинетесь сами на все четыре стороны. И я не уверен, что вас не заберут на улице первые попавшиеся стражи правопорядка. А что в этом случае будет дальше, я не знаю, да и знать не хочу. Но поверьте, российскую милицию будет интересовать все: и подлинность вашего паспорта, и происхождение вашей визы, и подлинность документов, на основании которых вы ее получали. И вообще, их будет интересовать очень-очень многое! А хотеть они будут денег, которых… у вас нет.
Китаянка в ответ вякнула что-то невнятное и отвернулась. Али-Хассан пожал плечами:
— Ну что ж, если вы так хотите, повторяю в последний раз по-китайски. На мандарине, — уточнил он и повторил свою спокойную до полной монотонности речь на родном для Василисы языке.
«Способнейший человек — этот Али-Хассан Култыгов!» — подумала я.
Василиса
и не только
Василиса действительно сама ушла из кирпичного дома. Ни разу она не взглянула мне в глаза и даже не посмотрела в мою сторону. Она не притворялась, что вовсе не знает русского языка, а просто сказала, что не желает на нем говорить. Василиса потеряла все, что могла потерять, и сама понимала, что должна быть наказана. Она надеялась, что подлая по отношению ко всем прочим Маша Тупицына по достоинству оценит ее готовность помогать ей во всем, включая не только бытовую подлость, но и откровенный криминал. Так часто ошибаются даже многоопытные и очень хитрые люди. Находясь рядом с подлецом и предателем, его приятель, жена, любовница считают почему-то, что сами никогда от него не пострадают. Это ошибка! Всегда ошибка!
Вначале Василиса потеряла доктора Чена, задержанного в Бангкоке из-за проблем с паспортом. Затем она вместе с Машей и младенцем оказалась в доме Машиной матери. Главное, что я узнала от нее, — то, что мой мальчик никак не пострадал от тяжелой дороги. Он спал и ел, пока они добирались от Кануя до Бангкока, и ни разу не заплакал в самолете, десять часов летевшем до Москвы. Из Москвы до Ртищева они ехали на скором поезде втроем в четырехместном купе. Измучились все, кроме Маленького Тао. Слава богу,
