Череда франко-прусских войн (1870, 1914, 1939 — и вплоть до сегодняшних трений франко-прусского Евросюза) может быть истолкована не только как постоянная борьба за Эльзас и таможенный контроль, но как соревнование двух строительных концепций Европы. Внутри европоцентристской картины мира этот спор для истории был главным.
Возникшие после революционного 1848 года, прусская и французская версии развития Европы описывают то поле, которое мы сегодня определяем не ясными для нас самих словами «право» и «лево». Некогда высказанная историком Нольте концепция «европейской гражданской войны 1914–1945» вполне может быть скорректирована до «перманентной франко-прусской войны». Работа Шпенглера «Пруссачество и социализм» была именно об этом конфликте: да, строительство справедливого общества необходимо, однако существует присущий нациям порядок, где социализм и справедливость рождены не классовым созданием, но обоснованы культурой и семьей.
Тем самым, франко-прусский конфликт обозначил два полярных принципа: классовый и национальный, принцип большинства и принцип привилегированного меньшинства.
Заложником в этом споре — третьим лишним — выступила идея Коммуны, которую предавали все и охотно.
Раз преданная в 1871-ом году Тьером, коммуна была предана потом Сталиным — пожертвовавшим Испанией ради укрепления своей Империи, а потом и вовсе расстрелявшем Коминтерн.
И коммунары, расстрелянные 2бого мая 1870 на Пер Лашез, и Либхнехт, убитый в Берлине, и республиканцы, отправленные Франко в каменоломни, и интербригадовцы, которых обвинили в троцкизме и расстреляли, — это все про одно.
Начиная с 1848-ого года Европа вырабатывала стратегию выживания, подходила к чеканным формулировкам фашизма. И фашизм возник как единственно верное решение, как союз пруссаков и версальцев, как союз Краснова и Гитлера, как союз легиона Кондор и Франко. Всякий раз, когда французская, республиканская, модель побеждала — фашизм неизменно брал реванш.
Берлинская стена — как и линия Керзона, как и Железный занвес, — в принципе, была всего лишь символическим решением «франко-прусской» проблемы.
Горбачев принял эту стену за преграду, отделяющую восточное варварство от западной цивилизации — и в бойком азарте посетителя супермаркета, который ждет открытия магазина — эту стену сломал. Теперь эта «франко-прусская» проблема снова актуальна, а как ее обычно решают, вы и сами знаете.
Русская правда (26.05.2012)
Через двадцать лет, когда плачевное положение Запада станет очевидным — особенно по сравнению с ростом Индии и, возможно, Китая — российская мечта претерпит изменения.
Популярной сделается концепция «восточников», объясняющих как дважды два, что Россия — по сути азиатская страна.
Предпосылки у России замечательные: двести лет татаро-монглольского ига, четыре пятых страны принадлежат Азии, население обладает характерными физиогномическими особенностями (а если рассматривать бурят, алуетов, карелов, мордву — то все крайне наглядно).
Да как же мы раньше не замечали простого: скифы мы, азиаты мы!
Вот еще поэт когда сказал!
Непременно вспомнят калмыцкие корни Владимира Ульянова, а тот факт. что величайший строитель России — грузин — станет гордостью культурологов.
Откопают тех, у кого татары в анамнезе — Тургенева, Карамзина, Борисова-Мусатова. А уж когда вспомнят, что сам Пушкин — эфиоп, величие поэта станет очевидным.
Главным философом объявят Льва Гумилева. Станут Гумилева проходить в школе.
Героем гражданской войны объявят барона Унгерна. Азиатская физиономия генерала Корнилова сулит ему почетное место в истории.
Слоганом правящей партии станет: «Хочешь жить как в Азии — голосуй за правых».
Придворные идеологи выпустят книги под названием «Есть азиатская держава!».
Гонениям подвергнутся теории славянофилов, ищущих (видали дураков!) «особый путь России». Какой еще особый путь! Разве не очевидно откуда пришло христианство? С Востока! А кто изобрел колесо, порох, арифметику, Каким числами пользуемся? Арабскими! То-то! И после этого говорить о Евразии? Бред… Славянофилов и евразийцев будут высмеивать как ретроградов (точь в точь как сейчас). Взбрело же в голову Трубецкому и Данилевскому считать, что у России есть нечто общее с Европой! Даже и детали общей нет… Это надо же!
В школах будут проходить историю споров — очевидную принадлежность России к Азии порой оспаривали «государственники», служаки царской немецкой фамилии.
Да, на пути России были провалы, случались цивилизационные срывы — например: 300 лет Россией правили немцы! Эти триста лет германского ига отбросили Россию в ее развитии. Ну что ж, бывало такое, но влияние Романовых было незначительно, народ не поддерживал так называемых «учителей», штольцев всяких, и народ смеялся над ними.
Закономерный финал: германское нашествие 41ого года было отброшено. Народ России сбросил с плеч Западное ярмо — теории славянофилов и евразийцев были посрамлены раз и навсегда, и никакого союза с Европой быть не может в принципе.
И уж точно никто никогда не вспомнит про безумных «западников» — этот вздор забудут в одночасье.
Наиболее успешные бизнесмены — Алекперов, Агаларов, Усманов — будут демонстративно покупать недвижимость в Бомбее, а правозащитник Чхартишвили вспомнит о том, что он и грузин, и японист.
И если кто-нибудь заикнется о том, что Россия — это Россия, и писатель Толстой чего-то стоит — вне зависимости от конфуцианства, то такого человека сочтут опасным смутьяном.
Простой вопрос (30.05.2012)
скажите, мои воображаемые друзья, для вас есть авторитеты?
Это довольно простой вопрос.
В обществе (в котором отсутствует вера в Бога и уважение к власти, а также нет закона и объявлено, что программы перемен тоже нет) должна присутствовать хотя бы некая моральная личность. То есть, должен существовать человек, чье мнение для вас является решающим.
Вот есть человек, и его слова, деяния, книги, речи — для вас пример чистоты и твердости духа.
Некогда таким человеком в России был Толстой. И Солженицын был таким человеком. И Сахаров. И Аверинцев тоже был таким. И Лихачев.
Это были люди, много сделавшие в своей жизни, много всего создавшие, люди с очень определенными взглядами. И мнение этих людей в известном смысле замещало закон — или даже отсутствующую веру.
То есть, они были как бы представителями людей в вопросе веры — ведь они очевидно имели твердую веру.
Скажите, у вас есть такой человек?
Подозреваю, что такой фигуры сегодня нет, и авторитета для вас, воображаемые друзья, не существует.
Точнее сказать: вместо ненавистного нам «учителя» появился некий размытый, аморфный, мыльный собеседник, безответственный наперсник, неутомимый шептун — он ежедневно вам нашептывает набор мелких слов в уши. Это такая коллективная личность, он сам столь же эфемерен как наше общество, он такой же воображаемый как вы, мои воображаемые друзья. Это дух времени, состоящий из сотни колумнистов, такой сводный идеологический фантом: альбац-морев-дашевский-новодворская-гельман-
