— Ты же знаешь, я бы никогда к тебе не обратился, если бы совсем не приперло. И еще — я бы тебе был очень благодарен, если ты никому про наш разговор не расскажешь. Вне зависимости от того, откажешь ты мне или нет.
— Гарантировать ничего не могу.
— Ладно. Договорились.
Она ставит пакет на землю.
— Если ты меня дуришь…
В каком-то смысле, да, дурит. Он всегда ее дурит. Но сейчас не со зла. Теду и вправду нужна ее помощь. И он говорит Беклер — одна птичка на хвосте принесла, что Энн пару дней в месяц работает в бесплатной клинике.
— Мне необходимо заглянуть в историю болезни пациентки. Фамилия Рей. Крисс Рей. Мне надо знать, по какому поводу она обращалась.
— И кто такая Крисс Рей?
— Девушка.
— Девушка? Просто девушка? Или та самая?
— Та самая.
— Как ты узнал?
— Ну как-то так…
— Она приходила в клинику?
— Да. Под этим именем. В воскресенье после случившегося. На следующий день.
— А полиция в курсе?
— Не думаю. Они задавали вопросы, показывали людям фотографии, но особенно не перетруждались.
Беклер снова скептически оглядывает бывшего коллегу.
— Хорошо, я тебе намекну, — говорит Тед. — Помнишь группу «Twelve Picassos»? Вокалистку?
Беклер выпучивает глаза:
— Хетер? Секретарша тебе разболтала?
— Она опознала девушку по фотографии. Точнее, бейсболку. Кстати, я поклялся никому не рассказывать, что она со мной говорила.
— И теперь хвастаешься своим предательством. Вот за что я тебя люблю, Коган, это за твою способность вызывать доверие. Прямо вот посмотришь на тебя — и сразу хочется доверять людям.
Тед улыбается:
— Скучаешь по мне, да? Ну признайся, Беклер! Где-то ну очень в глубине души, но ведь скучаешь?
Она не покупается.
— И что там должно быть? — спрашивает Энн Беклер.
— Где?
— В истории болезни.
— Диагноз.
— Который снимает с тебя подозрения?
— Вполне вероятно.
— Или не снимает.
— Может и такое случиться.
Нет, расплывчатый ответ она не примет. Ей нужны подробности. И действительно, Беклер поднимает с земли пакет и идет к своей машине.
— Энн, подожди!
Она оборачивается.
— Понимаешь, это палка о двух концах.
Тед рассказывает ей правду. Диагноз может снять с него обвинения. А может совсем утопить. Есть вероятность, что девушка переспала в ту ночь с кем-то другим. И видимо, подцепила какое-то венерическое заболевание. Хотя этот факт, даже будучи занесенным в протокол, не обязательно ему поможет.
— Почему? Ты тоже от венеры лечился?
— И поэтому тоже.
— Господи боже! Коган! Недавно?
— Нет, несколько лет назад.
— А еще почему?
Это доказательство. Доказательство того, что она и правда занималась сексом в тот вечер. Лучше и не найдешь. Осмотр врача на следующий день после происшествия. Прокуратура будет счастлива.
Беклер внезапно напрягается.
— Ты же не станешь меня просить…
— Нет, конечно. Я просто хочу знать. Мне надо знать!
— И что потом?
— Я до этого места еще не придумал. Сейчас я на главе, когда на больничной парковке доктор Коган умоляет доктора Беклер помочь ему.
— А она что?
— Она соглашается.
— С чего это?
— Потому что теперь нахальный хирург из травмы, который вечно во все лезет, будет обязан ей по гроб жизни.
— Не наглей.
— Я не наглею. Я с песней иду на дно. И взбиваю лапками масло.
Она снова поднимает пакет и улыбается:
— Приятно было повидаться, доктор. Как обычно.
— Это моя реплика.
— Я знаю.
Беклер уходит. Тед смотрит ей вслед, качает головой и морщится. Он провел лучшую свою подачу, а мяч пролетел мимо цели. И теперь Энн что есть духу мчится к первой базе. К победе. Тед так увлекся, что оглядывается в поисках других игроков и, к собственному изумлению, замечает еще одного человека на парковке. Парень в синей рубахе стоит неподвижно и смотрит на больничный вход. Просто стоит рядом со своей машиной и кого-то ждет. Или делает вид, что ждет.
Мэдден совсем запутался. Он допрашивал доктора Беклер. Она отзывалась о Когане спокойно, без всяких эмоций. Коган ей явно не нравился, но как хирурга она его уважала. Однако Коган заносчивый, у него репутация сердцееда, и он часто ведет себя неподобающе.
— Но это ведь для хирурга обычное дело, не так ли, инспектор?
Они поговорили о его неподобающем поведении с персоналом и пациентами. Беклер вспомнила какой-то незначительный инцидент, давно исчерпанный к тому же. И все. Больше ей сказать было нечего.
— Слушайте, инспектор, мы действительно не ладим. Он меня постоянно злит и делает это с удовольствием. Но лить на него помои только потому, что мы не ладим, и выдумывать небылицы я не стану. Коган — отличный хирург, и отрицать это бессмысленно. Прелесть ситуации в том, что доктор Коган сам себя закапывает, и виртуозно. Моя помощь ему не требуется.
Зачем Коган ждал ее на парковке? Может, боялся, что она о нем плохо отзывалась, и решил выяснить отношения? Или еще проще? Забыл что-нибудь в больнице? Хотел, чтобы она передала кому-нибудь записку?
И тут до Мэддена доходит. Не может быть!
Он хватает блокнот и перелистывает его в поисках телефонного номера. Ага, вот он. Мэдден садится в кресло и нажимает кнопки на аппарате.
