Нельзя сказать, что предложение было принято с энтузиазмом. Но даже ташаузские делегаты, понимая, что, кроме личной ненависти, существует и государственная целесообразность, проголосовали довольно единодушно.
А сейчас, в ночной скачке, Атабаев снова обдумывал этот великодушный акт Первого съезда республики и сомневался, — не рано ли стали прощать, подобрели? На лучше ли раньше превратить Змеиное в цветущий сад?
В Ильялы, как всюду в районе, коммунисты не спали — с радостью встретили запоздалых всадников. Может быть, той устроить? Совсем еще не поздно… Но приехавшим было не до пиршества. После короткого делового разговора прикорнули на три часа и, когда на горизонте обозначилась светлая полоса, двинулись дальше.
Порсынский район находился на берегах Аму-Дарьи. Во время паводков на земле образовывались озерца, зараставшие камышом, покрытые осокой. От них шел гнилостный запах, потому и прозвали селение Порсы — Вонючее. Теперь в районе провели кое-какие мелиоративные работы и пора бы тоже менять название аула.
Однако посевы Порсынского района не порадовали глаз Атабаева. На полях, где должны были красоваться коробочки хлопчатника, свесили головки, словно прощаясь с жизнью, щуплые бутоны, и больно было смотреть на эту картину безмолвного умирания, горько думать о бесплодном труде, затраченном на этой пашне.
К всадникам подъехал на коне степенный человек в ватном халате, поклонился.
— Кто вы такой, яшули? — спросил Атабаев.
— Председатель здешнего сельсовета, к несчастью,
— Почему же — к несчастью?
— Сами видите. — И он показал на хлопчатник.
— Как же это вы так замучили поля?
— Не мы мучаем — нас мучают.
— Кому это понадобилось?
— Заведующему водным отделом Азамату Чанаку.
— Невероятно!
— Мы с самого начала сказали Азамату: «Наши пашни — верховые, их не напоишь из общего арыка. Не будем мешать есть тому, кто с ложкой, выкопаем для себя новый арык». Он запретил. Кричит: «Что вы понимаете? Власть над водой в моих руках». Вот и не дошла по весне вода на наши поля, пришлось сеять только после павод ка. И все-таки люди старались и урожай был бы хороший.
— А почему же поля теперь без воды?
— Уровень в реке понизился и не поднимается. Если мы теперь начнем копать арык — поздно. Хлопчатник все равно пропадет. А делать нечего. Только бога проклинать.
— Как же вы допускаете такие вещи? — спросил Атабаев секретаря окружкома.
— Есть мнение об Азамате Чанаке. Мы хотели рассмотреть его дело на очередном заседании бюро.
— Но как же он вообще-то оказался на этой должности?
— Трудно узнать человека. Всюду семейственность, кумовство. Когда назначаешь работника на должность, рекомендатели превозносят его до небес. А пройдет полгода, и они же втаптывают его в грязь.
— Где же совесть коммунистов?
— Где есть, а где и нету. Некоторые только прикрываются партбилетом.
Атабаев снова заговорил с председателем сельсовета.
— Что же сделать, чтобы отстоять хлопчатник?
— Только одно — закрыть все остальные арыки дня на четыре, пока мы не польем как следует свои поля,
— А выдержит хлопок в других аулах?
— Они даже страдают от излишка воды.
— А что делать ко времени следующего полива?
— Мы должны прокопать свой арык от поворота арыка Сусак.
— Успеете?
— Если поможет район, справимся за десять дней.
— Тогда действуйте!
Атабаев тронул коня. Пошли рысцой. Атабаев насупился, молчали и спутники. И всю дорогу некуда было отвести взгляда от запущенных посевов хлопчатника. Поля то заросли камышом, то виднеются пролысины, на которых можно ловить сусликов, то тянутся участки с пожелтевшими от избытка влаги коробочками.
В саду возле райкома партии собралось много народа, каждому хотелось поговорить с председателем Совнаркома, — обычные просьбы, жалобы, вопросы, — но Атабаев не забыл про то, что тревожило его в пути.
— Где тут хозяин воды? — неожиданно спросил он,
— Это я, — послышался горделивый ответ,
Со скамейки поднялся толстяк с отвисшими щеками и щетинкой, плохо обстриженной ножницами на двойном подбородке. Стоячие глаза его были как у ленивого вола, но в них поблескивала хитреца. Широкий затылок складкой свисал на воротник халата. Необхватные ляжки запрятаны в бархатные штаны, швы на сапогах разошлись от могучих ног.
Атабаев был зол на этого человека, и все-таки его вид не мог не вызвать у него улыбки.
— Не сглазить бы тебя: ты настоящий Азамат! Угадали родители. Как же, Азамат, дела обстоят с водой?
— Обеспечены все, товарищ Атабаев!
— Никто не нуждается в поливах?
— Никто не нуждается и никто не страдает от избытка влаги. Если будем здоровы, дадим в этом году невиданный урожай хлопка.
— Стало быть, процветаете?
— Если говорить о воде — все в порядке!
Атабаев подозвал сидевшего неподалеку председателя совета.
— Верно говорит Азамат Чанак?
— Азамат Чанак, пустивший по ветру труд наших крестьян, превративший в золу наш хлопчатник, хочет засыпать пылью и ваши глаза.
— Слышишь, Азамат?
— Они сами виноваты, товарищ Атабаев. Я им велел рыть арык от поворота Сусака — отказались. Если говорить правду, это не труженики, а настоящие баи. Привыкли есть лежа.
— Баи?! Я тебе покажу, какие мы баи! — председатель сельсовета замахнулся на Азамата камчой. — Разве наши сорок гектаров не были землями твоего отца Кути Чанака? А ты разве не волк в овечьей шкуре?
Азамат Чанак протянул вперед тяжелые руки, защищаясь от камчи.
— Требую, чтобы записали слова клеветника!
— Ты еще требуешь? — крикнул председатель сельсовета.
В воздухе просвистела камча, но Азамат успел увернуться, его оттащили в сторону.
Атабаев покачал головой.
— Ай, товарищ председатель, тут камчой дела не поправишь.
— Ну и пусть. Хоть нутро свое охладил.
— Кровью остужу твое нутро, клеветник! — кричал, вырываясь из рук, Азамат.
Тут уже не сдержался Атабаев.
— Расстрелять на месте тебя мало… — Атабаев передохнул и сказал: — С этой минуты Азамат Чанак отстранен от работы. Прокурору — приступить к разбору дела! С этой минуты… — он снова задохнулся и крикнул. — Долой с глаз моих!
