Греховная услада

красной кожи исходило теплое марево, дыхание было удушливым, если не сказать — натужным.

Поразительно, как он вообще досюда добежал, учитывая, что провел под замком непонятно сколько времени.

Я устремила взор в ночное небо. Невидимая мне луна пошла на убыль, время приблизительно было где-то около трех часов утра. Несмотря на то, что наша скачка длилась добрых два часа, нам предстояло преодолеть еще большое расстояние до наступления рассвета, если мы хотели оставаться свободными.

Наконец-то, дрожь в ногах настолько утихла, что я смогла встать на четвереньки. Я подползла к речушке и зачерпнула полную пригоршню ледяной воды, и неспешно пила ее до тех пор, пока пылающий в горле огонь не потух. Плеснула немного воды на лицо и шею, после чего принялась смывать с уха кровь, но легче мне от этого не стало. Все, в чем я нуждалась — это горячая ванна, большой жирный стейк и огромная кружка кофе. И не обязательно в этом порядке.

— Лучше бы промыла те раны, что на теле, — заметил он, его голос был столь хриплым, что забота, прозвучавшая в нем, была едва различима.

Я мельком взглянула в его сторону — он лежал с закрытыми глазами.

— Собираюсь этим заняться.

Сначала я перекинулась в волка, чтобы немного ускорить процесс исцеления, затем вернулась в человеческий облик и, усевшись, начала очищать не только раны от крови и грязи, но и ноги — и все, что между ними — от конского волоса и пота.

Уж не знаю, как там скакала леди Годива[4], но она явно не ездила на неоседланной лошади для вящего удовольствия. Конский пот на нагом теле был малоприятной вещью.

— Как думаешь, они продолжат нас преследовать? — спросил он, спустя несколько минут.

— О, да. Те твари будут идти по нашему запаху, мы же не побеспокоились замести следы.

Он хмыкнул:

— Я всего лишь хотел сбежать от ублюдков.

Разве нам не обоим этого хотелось?

— Как долго ты там пробыл?

— По меньшей мере месяц. Другие провели там больше года.

— И они… э-э… подвергали вас дойке?

Он открыл один глаз и оценивающе на меня посмотрел.

— Как ты догадалась?

Я пожала плечами:

— Охранники говорили о заборе образцов.

— Пусть так, но это все равно бы не стало моим первым предположением.

— Пару месяцев назад, оно бы не стало и моим. — Но с тех пор я многому научилась. Через многое прошла.

— Хочешь сказать, что имеешь представление относительно того, что там творится?

— Смутные подозрения, не более того.

— Например, какие?

Я скривилась.

— Генно-инженерные исследования. Скрещивание.

Его глаза немного сузились, от какой-то эмоции, которой я не смогла понять по его нечитаемому лицу. Очевидно, мужчина заподозрил, что я знала больше, чем говорила, но все, что он спросил, было:

— Как долго ты там пробыла?

— Около восьми дней, но эта ночь — единственная, которую помню.

Он хмыкнул:

— Похоже на мою историю. Но я, по всей видимости, пробыл там пару месяцев, прежде чем пришел в себя.

В таком случае, мы явно были в наркотическом угаре. Но почему для жеребцов потребовалось два месяца, чтобы прийти в себя, а для меня чуть более недели? Все говорило о том, что я не должна была очухаться, но это случилось, и уж не по той ли самой причине, от которой я была не в силах отрешиться?

Я потерла кулаками глаза, желая рассеять туман, окутывающий сознание, чтобы вспомнить, что произошло.

— Вы никогда не пытались сбежать?

— Нет, в силу того, что это было невозможно. С нас никогда не снимали цепей, а сама конюшня была оснащена пси-поглотителями, на случай, если любой из нас попытался бы прибегнуть к экстрасенсорике.

По крайней мере, это объясняло, почему я не почувствовала что они такое, однако же, несмотря на пси-гаджеты, он, в отличие от меня, сразу понял — чем являюсь я. И это обстоятельство вызвало у меня интерес. А может, все было гораздо проще и дело было в том, что лошади весьма чувствительны к волчьему запаху?

— Не делали ли они с тобой что-то еще, помимо доения?

— Нет, благодарение богу.

— Не видел ли ты других перевертышей?

— Нас никогда не выпускали из той чертовой конюшни.

В таком случае, до того, как его пленили, он, должно быть, обладал великолепным здоровьем, потому что за месяцы простоя он не растратил своей выносливости и силы. Мужчина на четвереньках выполз из реки и растянулся на траве.

Мой взгляд медленно прошелся по его фигуре. Великолепен был не только цвет его кожи. Он был сложен, как породистое животное — широкие плечи, мощная грудь, стройные бедра и длинные, сильные ноги. На его ягодицах и спине еще проглядывались едва зажившие рубцы от кнута, но у него была лучшая задница из всех виденных мной, с тех пор, как Куинн вошел в мою жизнь, а затем пропал из нее.

Я никогда раньше не встречала лошадей-перевертышей, и теперь задавалась вопросом — где же они скрывались всю мою жизнь? Если этот мужчина был образцом того, что они могли предложить, то в следующее полнолуние я могла бы поддаться соблазну отправиться на поиски одного или двух. Если бы они смогли возобладать над своими инстинктами в отношении волков, то совместное времяпрепровождение определенно доставило бы нам удовольствие.

— От земли не поступает вибраций, вызываемых шагами, — произнес он.

— Может они и отстали, но все равно будут продолжать преследовать нас.

Он перевернулся, его взгляд был преисполнен решимости, когда встретился с моим.

— Ты кажешься весьма уверенной в этом.

— Они пытались нас убить, а не схватить. Данное обстоятельство наводит на мысль, что секретность имеет большую ценность, чем мы.

— В таком случае, нам лучше двигаться дальше.

«Двигаться дальше» — последнее, чего я хотела, когда каждый мускул ныл, а каждую косточку буквально ломило от усталости. Я нуждалась во сне, даже больше, чем в кофе — серьезное заявление, учитывая, какой кофеманкой я была. Но оставаться на месте, даже на несколько часов, тоже не вариант, когда мы еще так близки к тому комплексу.

Он поднялся на ноги с непередаваемой грацией и подал мне руку. Несмотря на то, что он столько времени провел в воде, его пальцы были теплыми, а ладони, в сравнение с моими, мозолистыми. Он поднял меня на ноги и отпустил, но не попытался тут же отстраниться.

Наши взгляды встретились — в его карих глазах пылала страсть, неожиданно, я вспомнила, что у этого мужчины не было женщины многие-многие месяцы. Ледяная вода смыла с его кожи стойкий запах конюшни, и меня окутывал мускусный запах, насыщенный ароматом желания. Во мне проснулось вожделение, согревая озябшее тело.

Он поднял руку и смахнул с моей щеки прядь волос.

— Могу ли я узнать твое имя? — Его пальцы, оставляя теплый след в том месте, где касались меня,