знаю, как это ему удалось, но он разузнал, где скрывается Понсе. Кстати сказать, номер в том дешевом отеле снял для него тоже я.
Пальцы Риэ еще сильнее сжали подлокотник. Ей казалось, что она все глубже и глубже увязает в трясине.
Клементе лишь усмехнулся, но ничего не сказал.
Барбонтин продолжал:
– Честно говоря, я и сам допускал возможность того, что Маталон возьмется не за Риэ, а за Понсе. Я понимал, что в этом случае Маталон попытается выпытать у Понсе имя истинного зачинщика всей этой интриги с заметкой. И на всякий случай я сообщил Понсе имя и адрес Кадзама – если бы ему вдруг пришлось назвать их Маталону. Тогда, думал я, Маталон придет в пансион, где живет Кадзама, чтобы убрать его. Но хитрец поступил иначе: он заставил Понсе позвонить тому по телефону и вызвать его прямо в отель.
– Но номера телефона Понсе не знал.
– Совершенно верно. Поэтому Понсе в отчаянии позвонил мне в полицию. Первое, что он сказал, было: «Алло? Кадзама?», поэтому я сразу понял, в чем дело: он попался в руки Маталону. Это значило, что Маталон находился рядом с ним и прислушивался к нашему разговору. Поэтому я притворился, что я и есть Кадзама, и ответил, что буду через полчаса.
– И тогда ты позвонил Хайме Куэвасу? – спросил Клементе с отвращением.
– Да. Но перед этим я сделал звонок Кадзама. Я назвался именем Понсе и сказал, чтобы он немедленно пришел в отель «Кеведо». Разумеется, голос я изменил.
Кадзама взъерошил волосы, но промолчал.
Барбонтина несло – он уже не мог остановиться.
– Затем я позвонил Хайме Куэвасу и приказал, не медля ни секунды, идти в «Кеведо». Я распорядился, чтобы он поднялся по пожарной лестнице с внутреннего двора и ждал у окна номера Понсе. Рано или поздно придет Кадзама и постучит в дверь, привлекая тем самым внимание Маталона. Нужно было воспользоваться этим моментом и всадить в него пулю. Я был уверен, что такой стрелок, как Хайме, Маталона не упустит. Но все мои расчеты рассыпались в прах: Маталон расправился с Хайме и Понсе, а Кадзама сбежал.
Клементе пристально посмотрел на Барбонтина:
– Теперь мне все ясно, Барбонтин. Тебе с самого начала было известно и то, что убитый Ибаррагирре был осведомителем ГАЛ, и что его убийца, Маталон, состоял в ЭТА. Другими словами, ты – шпион ГАЛ, внедрившийся в антитеррористический отдел.
На лице Барбонтина заиграла легкая улыбка.
– Я не просто шпион. За моей спиной, майор, стоит не что-нибудь, а Министерство внутренних дел.
Клементе дважды неторопливо кивнул:
– Ну и заступники у тебя. То-то я не мог понять, откуда у тебя, приятель, такой вдруг апломб появился. Одним махом из зайцев в охотники, а?
Барбонтин ухмыльнулся:
– Чего уж скрывать – рано или поздно вы бы и так об этом узнали. Или, может быть, уже догадывались?
Клементе не ответил. Они сидели наискосок на одном и том же диване, уставившись друг на друга, будто двое озорных мальчишек, которые вот-вот начнут считаться: «камень-ножницы-бумага, раз-два-три!»
– Майор, – вдруг с жаром начал Барбонтин, – вы ведь и сами наверняка понимаете, что нынешнее правительство слишком мягко относится к ЭТА. Они все твердят – диалог, мол, диалог, а только дойдет дело до переговоров, ЭТА совершает новый террористический акт, и все сначала. Считать, что эту проблему можно решить разговорами, – самообман. Остановить их теракты всякими там нудными судебными процедурами невозможно. Возьмите хоть Кармен Тагле. Ее безжалостно убили только потому, что она была обвинителем по делу о террористе из ЭТА. Вы и сами должны понимать, что нет ни единого шанса искоренить терроризм легальным путем.
– И для этого, по-твоему, и нужен ГАЛ – чтобы за спиной закона похоронить ЭТА?
– Да. Я прекрасно понимаю, что было бы лучше, если бы ГАЛ вообще не существовал. Но пока ЭТА не откажется от терактов, необходима организация, которая могла бы им противостоять. ЭТА финансирует свою организацию, вынуждая наиболее значительные предприятия и предпринимателей платить так называемый «революционный налог». Если физически не ограничить угрозу, которую ЭТА представляет для компаний, количество предприятий, которые платят им деньги, будет только расти. Попробуйте проведите опрос и сразу поймете мою правоту.
Клементе покачал головой.
– Те, кто расправляется с террористами без суда и следствия, ничем не отличаются от самих террористов. Для Испании, которая сейчас стремится войти в содружество передовых стран Европы, подобные действия равны самоубийству. Это возврат к Средневековью с его инквизицией. Надеюсь, ты и сам это понимаешь.
– Если не искоренить ЭТА до вступления в ЕС, Испания никогда по-настоящему не станет членом Европейского Содружества. И ГАЛ существует для того, чтобы претворить это в жизнь. И не только я так считаю. Все разумные люди Министерства внутренних дел, кто в большей, кто в меньшей степени, одобряют действия ГАЛ.
– Но не Фелипе, – отрезал Клементе.
Фелипе Гонсалес. Услышав имя премьер-министра, Риэ сжала руки в кулаки. Лицо Кадзама тоже напряглось, что было на него непохоже.
В голосе Клементе звучала такая сила, что Барбонтин отпрянул назад.
– Решение организовать Специальный антитеррористический отдел расследований принял сам Фелипе. Я подчиняюсь непосредственно ему. Мне прекрасно известно, что реакционеры из Министерства внутренних дел выступают против взятого Фелипе курса на мирные переговоры с ЭТА и стараются любым способом подорвать его положение. Но я уверен, что он, защищая демократию, ни перед чем не отступит. И я не отступлю. Так и передай своим твердолобым приятелям из министерства.
Барбонтин расправил плечи, стараясь выглядеть внушительнее.
– Позвольте заметить, майор, что авторитет Фелипе Гонсалеса как премьер-министра в последнее время значительно упал. Неоспоримое тому доказательство – данные последнего опроса общественного мнения. В правящем слое мы наблюдаем полное моральное разложение. Экономические реформы проваливаются, чиновники злоупотребляют властью, всюду взятки – положение похуже, чем во времена Франко. Даже выдвинувшая кандидатуру Фелипе партия теперь от него отступилась. Я сильно сомневаюсь в том, что у него осталось достаточно влияния, чтобы воспрепятствовать Министерству внутренних дел.
Лицо Клементе побагровело.
– Сдержать реакционеров и предотвратить возвращение к режиму Франко – долг не только одного Фелипе. Это долг каждого гражданина Испании. А тебя не возмущает, что Министерство внутренних дел, на которое возложена обязанность защищать народ, попустительствует такой противозаконной организации, как ГАЛ? Я борюсь против ЭТА, но вместе с тем и против ГАЛ. И в этом смысле – против Министерства внутренних дел.
Риэ с трепетом слушала их ожесточенный спор. Кадзама тоже следил за происходящим затаив дыхание.
И Риэ, и Кадзама были в Испании иностранцами и вмешиваться в беседу Клементе и Барбонтина не решались.
Но больше всего потрясло их то, что Барбонтин оказался агентом ГАЛ.
Значит, все его слова, все его поступки были притворством, отвлекающими ходами, чтобы скрыть истинное лицо.
Барбонтин неоднократно намекал на то, что между Клементе и бульварным газетчиком Понсе, а также Ассоциацией отставных солдат-наемников существовала какая-то связь. Таким образом он хотел внушить им, что это именно Клементе, а не он, секретный агент ГАЛ.
Барбонтин неторопливо встал:
– Ну, майор, я вижу, договориться мы с вами не сумели. С сегодняшнего дня я отказываюсь от места в антитеррористическом отделе и возвращаюсь к работе в национальной полиции. Если вы намерены наказать меня, я попрошу вас действовать через Министерство внутренних дел. Правда, лично я не думаю,
