Этот ресторан ему запомнился своими высокими потолками и круглым потолочным окном. Наверное, потому, что дело было днем, ресторан был наполнен лучами дневного света, ярко освещавшими все помещение. Маталон решил, что зайти внутрь было бы неблагоразумно – он рисковал быть узнанным.
Но, если он не ошибался, прямо у входа стойка устричного бара. Там можно будет перекусить, не спуская с японцев глаз.
Он подошел к ресторану и через окно увидел, как управляющий проводил Рюмона и Тикако к столику в глубине зала: не иначе как они заказали столик заранее.
Он убил минуты две-три, разглядывая витрину соседнего шляпного магазина «Рока». Затем поднял воротник куртки и толкнул дверь «Овертона».
Подошел управляющий.
– Вы заказывали столик?
Ну да, еще чего вздумал.
– Нет, просто хотел выпить рюмку-другую, закусить устрицами. Хотя бы там, у стойки.
Маталон заказал полдюжины устриц с громким названием «Овертон Ройялз» и шерри «Педро Домек».
Вино с устрицами не идет, да и вообще пить здешнее паршивое французское вино у него не было ни малейшего желания.
Рюмон вместе со своей девицей сидели за столиком в глубине. Помещение было громадное, и посетителей, наверное потому, что время еще раннее, было не так уж и много.
Устричный бар освещен был довольно скудно, и с их места ни Рюмону, ни его спутнице его точно не разглядеть.
Этот ресторан славился устрицами, креветками и другими продуктами морского промысла. И недаром: шеф-поваром здесь был испанец по имени Домингес. И не только в этом ресторане: во многих ресторанах высшего класса шеф-поварами были испанцы, итальянцы или греки – выходцы из Средиземноморья. Если бы не они, питание англичан, с их и так чрезвычайно скудным меню, стало бы просто невыносимым.
Когда Маталон поднес ко рту пятую устрицу, Тикако встала со стула.
Маталон положил раковину на блюдце.
Девица шла прямо к нему. Видимо, она направлялась в уборную, но, чтобы попасть туда, ей нужно было спуститься по узкой лестнице, находящейся как раз между помещением ресторана и устричным баром.
Если внизу захватить ее, потом можно будет подняться по лестнице рядом с кухней и вывести ее незаметно на улицу.
Маталон запустил в рот последнюю устрицу, сосредоточенно прислушиваясь к шагам спускавшейся по лестнице девицы. Шаги постепенно затихли.
Маталон слез с высокого стула и направился следом за Тикако.
Внизу никого не было.
Глядя на дверь женской уборной, Маталон сунул руку в карман куртки. Его пальцы сомкнулись на рукоятке ножа.
Удостоверившись, что на ведущей вверх темной лестнице по-прежнему никого не было, он решительно протянул руку к двери.
– Уборная для джентльменов – вот тут, сеньор. Маталон вздрогнул и обернулся.
Перед дверью мужской уборной стоял низенький человек с поварским колпаком на голове. Он вытирал руки передником.
Разглядев Маталона, он весь расцвел.
– Ола, Маноло! Это ты, что ли?
На лбу Маталона выступил холодный пот.
Это был шеф-повар Домингес. Маталон вспомнил, что, когда он обедал здесь в тот раз, Домингес подошел к его столику поговорить.
– Ола, Домингес.
Сдержав волнение, Маталон пожал руку шеф-повару. В тот раз он, кажется, назвался Маноло – фамилию он уже вспомнить не мог.
– Давно тебя не видел, Маноло! Вишь, усы какие отрастил – я тебя едва узнал. Ну, рассказывай, как поживаешь? – радостно проговорил шеф-повар, тряся руку Маталона.
– Неплохо, неплохо. Ты и сам, вижу, в добром здравии, а?
Шеф-повар пожал плечами:
– У меня последнее время что-то печень барахлит… Врачи, знаешь, пить запретили.
Пока они беседовали, сзади открылась дверь женской уборной, и затем послышался звук шагов поднимавшейся наверх девицы.
Черт возьми, что за невезение!
Из-за этого типа упустил такой шанс.
Когда Тикако вернулась, как раз подали горячее.
Рюмон заказал дуврскую камбалу в гриле.
Тикако, глядя на поставленную перед ней тарелку с жарким из шотландской куропатки, вздохнула:
– Какая огромная порция. После супа из омаров со сливками в меня уже, кажется, ничего не влезет.
– Еще бы, он был тяжеловатый. Но шотландской куропаткой полакомишься не каждый день.
– Тоже верно…
Рюмон налил в бокал вина.
– Французское вино мне что-то не нравится. Любая испанская дешевка и то лучше.
– Тогда советую не особенно налегать. Мы ведь скоро поедем на важную встречу.
– Потому я и заказал маленький кувшинчик.
Отрезав небольшой кусок куропатки, Тикако положила его Рюмону на тарелку.
– Попробуй.
Рюмон положил кусок в рот.
– Недурно. И вкус не такой уж резкий.
– Все ругают английскую еду, а вот я думаю, что не так уж она и плоха. Но кроме того, в Англии так много ресторанов иностранной еды, что выбирать – одно удовольствие.
– У этого ресторана тоже еда то ли итальянская, то ли испанская. Да и упор здесь, видно, делают на морские блюда.
– Я слышала, что давным-давно в квартире над рестораном жил Грэм Грин и часто приходил сюда поесть.
– Верно, так и есть. Помнишь, этот ресторан вскользь упоминается в «Человеческом факторе».
– Помню. Потому я и хотела сюда заглянуть. Но как нам все-таки повезло: нашелся столик.
– И с отелем «Браунз» тоже… У нас со вчерашнего вечера настоящая полоса везения.
– Со вчерашнего вечера… и правда… – проговорила Тикако и покраснела.
Рюмон тоже покраснел и сменил тему:
– Слушай, а у Грэма Грина ведь тоже в фамилии на конце «е» было, да?
Тикако пригубила вино.
– Интересно, эта Леонора Грин, к которой мы сейчас поедем, что ей известно про Гильермо?
– Я бы сказал – немало. И у меня, кстати, такое предчувствие, что он еще жив.
– Откуда?
– Сама подумай: если бы его уже не было в живых, Леонора вполне могла бы сказать об этом и таким образом отделаться от меня. Именно потому, что он еще жив, она и настроилась на встречу, хотя ей она в тягость.
Тикако задумалась.
– А я все-таки не советую тебе особенно рассчитывать на успех. Не нужно расстраиваться, если твои ожидания не оправдаются.
Район Хаммерсмит находился на окраине города, в нескольких километрах к западу от центра.
За Хаммерсмитским мостом, перекинутым через изогнутую дугой Темзу, начинался тихий спальный
