Когда мы закончили нашу часть, Фли и я стояли около сцены и смотрели за выступлением Шинейд. Это было до того, как она стала знаменитой, так что она не была самоуверенной, она просто была лысой. Она вышла на сцену в платье и в военных сапогах и начала петь как дикая маленькая Ирландская принцесса. Я просто прожил несколько жизней, пока смотрел на нее, и когда она поблагодарила меня за мою песню, посвященной ей, она звучала дружелюбно. Окей, теперь она знала, что я существую, и это было отлично.
После шоу мы сказали ей, как нам нравилась ее музыка. Вместо того, чтобы ответить рядовым “спасибо”, она пригласила нас потусоваться с ней. Она была скромной и стеснительной, и мы болтали, пока ее менеджер не сказал, что ей пора ехать. Испугавшись, что я больше ее никогда не увижу, я побежал в раздевалку и написал ей многозначительное письмо, чтобы показать, что у меня есть к ней чувства и что она мне нравится. Я отдал ей письмо именно в тот момент, когда ее автобус начал отъезжать. Она приняла его, улыбнулась и помахала мне на прощанье.
И потом ничего не произошло. Ни слова в ответ. Она исчезла в огромное облако другого мира, а мы продолжали турне, все оставалось по-прежнему, адьёс. Жизнь идет своим чередом, мы провели турне в Японии, где я встретил Кармен и пробыл с ней год. К тому времени Шинейд выпустила второй альбом и за одну ночь стала самой известной исполнительницей-женщиной в мире. Однажды Боб Форест сказал мне, что она переехала в Л.А. и ее видели в Viktor’s Deli, это одно из ее самых любимых кафе.
Несколько недель спустя, я бегал по городу по делам и встретил Шинейд. Один взгляд на неё и я растаял. Я мог жениться на ней сию секунду. Мы начали разговаривать, и я напомнил ей про то письмо.
“О да, я знаю, что ты мне передал это письмо”, сказала Шинейд. “Оно у меня. Оно лежит у меня на кухне в ящичке”.
“То письмо, которое я тебе дал, лежит у тебя на кухне в ящичке?” – не поверил я.
“А что ты думаешь?”. Она улыбнулась. “Ты написал мне такое письмо, а я его выброшу?”
Она пригласила меня к себе на ужин. Скоро я начал часто приезжать к ней и к ее сыну Джейку. Я, конечно же, не могу сказать, что это типичный сценарий для свидания, потому что это было странное время для нее - она очень стеснялась из-за всего того, что с ней так быстро произошло, но вскоре мы начали ходить в кино и в музеи, и я дал ей урок вождения на своем матово-черном Camaro convertible 67 года. Мы разъезжали по городу, слушали музыку и целовались, но она не впускала меня к себе до конца. Причем не только вагинально. Это продолжалось неделями и это были самые прекрасные отношения, лишенные секса, которые у меня когда-либо были. Я обожал ее, и каждый день я просыпался и отправлял ей по факсу небольшую поэмку.
Наши отношения прогрессировали, она отдавала мне немного больше любви и внимания, эмоционально и физически, когда вдруг все это пришло к необъяснимому концу. Я облажался немного, когда она сказала мне, что приглашена на вручение премии Академии Киноискусств. Я предложил ей пойти вместе и сначала она согласилась, но потом перезвонила, чтобы сказать, что она идет со своим другом Даниэлом Дэй-Льюисом. Я чувствовал себя маленьким, не потому что она шла с кем-то, а потому что это не был я, а я так хотел быть с ней тогда.
Даже после этого инцидента, она не подала мне никакого знака на то, что у неё в жизни происходит еще что-то, кроме наших отношений. Я был постоянно взволнован и слишком весел, а она была спокойной и умиротворенной. Это было хорошо, мы держали равновесие.
Однажды я позвонил ей и оставил сообщение на ее автоответчике и ушел. Когда я пришел, у меня мигала лампочка на моем автоответчике.
“Эй, Энтони, это Шинейд. Я уезжаю из Лос-Анджелеса завтра, я не хочу, чтобы ты мне звонил и не хочу чтобы ты приходил. Пока!”
Я был разбит. Все так быстро изменилось. Еще вчера это было “Не могу дождаться снова тебя увидеть”, а теперь “Не звони и не приходи”. Я не знал, к кому обратиться, так что я позвонил Джону. Он был обеспокоен тем, что она могла со мной так поступить, и предложил мне написать об этом, чтобы потом встретиться и создать песню. Шел дождь два дня подряд, так что я сел за стол, включил версию Джими Хендрикса на песню “All Along the Watchtower” и начал писать лирику про то, что со мной произошло.
From “I Could Have Lied”
Я приехал к Джону примерно к полуночи. Он был как сумасшедший ученый, он очень хотел закончить эту песню. Так что мы работали и работали всю ночь, прислушиваясь к тому дождю. Мы, наконец-то закончили к пяти утра и, с кассетой в руках помчались к дому Шинейд. Это была ее последняя ночь там, так что я не постучался, а просто упаковал кассету и бросил в ее почтовый ящик. Она покинула город на следующий день. Проходили годы, вышел наш альбом, и жизнь продолжалась. Были свои падения и свои взлеты, трагедии и триумфы, люди умирали и у людей рождались дети, и я всегда думал, что будет, если я увижу эту девочку снова.
Годы и годы спустя, я был в Universal Amphitheatre на каком то дурацком шоу MTV, где Фли я и выступали с Тони Беннетом. После шоу, мы тусовались сзади, на парковке, когда подъехал лимузин. Я посмотрел и увидел в машине Шинейд и Питера Гэбриэла. Я подошел, она высунулась в окошко, мы оба поздоровались и в тот момент я ничего больше не смог сказать, а она выдала мне самую фальшивую улыбку. Я даже не помню, спросил ли я у нее про ту кассету. Я чувствовал себя гадко, странно и ужасно. Может быть, в конце концов, она на самом деле сделала мне одолжение. Кому нужны проблемы?
Мы очень расширили наши музыкальные возможности с этим альбомом. Однажды, Джон подошел ко мне с очень интересной музыкой, которая была очень мелодичной и необычной. Джон проиграл куплет и припев и сама музыка, которая создавала его гитара, напомнила мне о Кармен. Даже во время самых жестких ссор, я никогда не считал ее злым человеком, и я никогда не ненавидел ее. Я считал ее девочкой, у которой не было шанса вырасти и справиться со всей своей болью. Я не очень расстроился, когда мы разошлись, я был рад; я хотел, чтобы она чувствовала то же самое и чтобы она нашла свое место в жизни.
В тоже время, задавать себе вопросы и задумываться, а не начинал ли я повторять привычку моего папы, перепрыгивая от цветочка к цветочку – от девочки к девочке. Я точно не хотел кончать как Блэки, потому что несмотря на его прекрасную и интересную жизнь со множеством красивых девушек, в конце концов, ты остаешься ни с чем. Эта лирика отражает обе эти стороны.
From “Breaking The Girl”
