Ронины из Ако или Повесть о сорока семи верных вассалах

что пресловутая настырная дама следовала за ним от самого Ако и теперь уже давно наблюдала за его действиями, притаившись в тени деревьев.

Хаято решил наутро плыть на пассажирской лодке из Ёдо до Осаки, а пока что выбрал для ночлега самый большой постоялый двор в здешних краях. Здесь, по счастью, была новая чистая купальня — и он под руководством служанки с удовольствием проследовал прямиком в горячую баню. Некоторое время спустя, выпив немного сакэ, Хаято растянулся на футоне и стал подводить итоги.

Итак, большой успех! То-то обрадуется Паук Дзиндзюро, когда он ему все расскажет по возвращении. Нет, небось, будет похваляться, что ему чутье все подсказало. Но тут сколько ни тянись, все попусту — не его заслуга! Да, повезло — урожай богатый… Копия письма Кураноскэ лежит у него под матрасом. Только он сейчас владеет тайными планами ронинов из Ако, к которым приковано внимание всей страны… Так что же, собираются они все-таки мстить или нет? Да разве не бессмысленно даже помышлять о таком?! Неужто найдутся люди, способные всерьез думать о какой-то мести? Ако ведь сущее захолустье. Ну, и что они будут делать, если даже добудут голову Киры? Ну, народ им поаплодирует, а дальше? Во все времена народ слепо превозносил героев. Но все равно, сколько бы почестей им ни выпало, это будет всего лишь скверный спектакль. Нет, людям вообще такое поведение не свойственно. Ну, сколько они будут жить этими надуманными проблемами? Может быть, когда получаешь твердое жалованье и ни в чем не испытываешь недостатка, еще и можно всерьез помышлять о такой чепухе, но уж коли стал ронином, приходится день и ночь думать только о том, как добыть пропитание. Тут уж не до разговоров о том, как отомстить врагу. День изо дня перед тобой одна насущная необходимость — прокормиться, да и кроме этого забот хватает. Если найдется такой герой, что все насущные заботы отбросит и будет лишь лелеять мечту о мести, это уж будет не человек, а божество какое-то. Да и то, пожалуй, не слишком нормальное божество…

Хаято был очень доволен. В общем-то он не считал, что Хёбу Тисака, командор клана Уэсуги, ошибался, подозревая, что ронины в Ако вынашивают план мести. Такой план, вероятно, существует. Однако это всего-навсего план, родившийся из эмоционального порыва, а потому никакой реальной опасности не представляющий. Конечно, господина заставили сделать сэппуку, замок отбирают — такой разворот событий, естественно, не мог не повлиять на людей, которые в одно прекрасное утро обнаружили, что они все потеряли. И вот они мечутся в полном смятении, ищут какую-то опору посреди зыбей. Но между любым планом мести и его осуществлением лежит глубокая пропасть. Теперь, когда все самураи клана стали ронинами, не пройдет и полугода, как уклад их жизни полностью переменится, а вместе с ним, само собой, изменятся помыслы и чувства, так что вся нынешняя запальчивость отойдет в область сновидений из прошлого. Будут только вспоминать: «Да-да, кажется, были такие разговоры…»

Кураноскэ Оиси, конечно, личность незаурядная. Что, если он заранее учел все эти человеческие слабости и составил свой план таким образом, чтобы их нейтрализовать?.. Да нет, чтобы командор какого-то захудалого клана вроде Ако — и оказался способным на столь изощренный психологический ход? Едва ли человек, получивший за прямолинейность и незамысловатость прозвище «светильник в ясный день», вообще может хоть сколько-нибудь разбираться в психологии. А если принять эти обстоятельства во внимание, то получается, что все бестолковые планы мести с самого начала обречены.

Что же они все-таки будут делать? Ну, поживем — увидим.

В комнате было зябко. Постоялый двор, похоже, был почти пуст. Хотя время было еще не такое уж позднее, голосов постояльцев совсем не было слышно. Может быть, все уже легли спать? Хаято уже закрыл глаза, собираясь отойти ко сну, как вдруг послышался легкий шорох, будто мышь пробежала по потолку. Недовольный, что ему мешают спать, он сквозь дрему припомнил, как только что кто-то не то во сне, не то наяву будто бы пошарил у него под изголовьем и тут же выскользнул из комнаты. С трудом он разлепил веки…

«Нет, конечно, то было во сне», — лениво подумал Хаято, но, вспомнив о засунутых под матрас деньгах, живо приподнялся на постели. Что с деньгами? С той стороны, куда приходилось изголовье футона, сёдзи действительно были приоткрыты. Хаято вскочил, наполовину скатал футон и увидел, что кошель с деньгами на месте, зато драгоценная копия секретного письма, добытая с таким трудом, исчезла. Он был ошеломлен.

Кто мог это сделать? Не может быть, чтобы какой-то обычный воришка — ведь кошелек, лежавший рядом, остался нетронут.

«Неужели та самая дама?» — вдруг осенило его. Но как можно в такое поверить? Ведь дамочка все еще пребывает в Ако… Или нет?

— Может быть, она все время шла по пятам? — невольно воскликнул про себя Хаято. Ему вспомнился паланкин на дороге, который то ли случайно, то ли умышленно все время чинил помехи и оказывался рядом, чуть только он собирался приступить к делу. Если поразмыслить хорошенько, то кашель, который слышался из паланкина, принадлежал скорее женщине, а не мужчине, хотя голос был довольно низкий.

— Опять эта паршивка! — подумал он, сжимая кулаки.

Зачем ей это понадобилось, Хаято не знал, но ведь уже который раз! Настырная особа становилась просто невыносима. Как он гордился собой еще совсем недавно, перед сном — и надо же, такой позор!

«Воры! Вставайте, люди добрые!» — истошно завопил Хаято, вылетев в коридор и начисто позабыв, что тем самым нарушает маскировку. Все, кто был на постоялом дворе — от заспанных служанок до самого хозяина — прибежали на крик.

Входная внешняя дверь оказалась, как положено, заперта на замок.

— А постояльцы? Много их у вас?

— Да нет, со вчерашнего дня только ваша милость да еще одна особа, с виду на служанку из приличного дома похожа…

Ага!

— Ну-ка, проведите меня в ее комнату! Что еще за дама?

Видя, что молодой человек с мечом за поясом явно подозревает гостью в воровстве, хозяин пришел в замешательство.

— Да что вы, — затянул он, — такая смирная, порядочная особа… Нет, сударь, не мог я ошибиться…

— Ну, это уж я сам посмотрю, что она за птица. Ну-ка, веди меня к ней! Ничего плохого я ей не сделаю — взгляну только, и все.

— Так ведь ночь на дворе, сударь… — вздохнул хозяин, но покорно зашлепал по коридору в нужном направлении.

Хаято по всему чувствовал, что сейчас встретится с той самой злокозненной особой, и потому не унывал в надежде наконец-то с ней посчитаться.

— Послушай-ка, хозяин, ты пошел бы сперва сам удостовериться. Небось, дамочки давно уж след простыл, — заметил он на всякий случай.

— Нет-с, изволит быть у себя. Управляющий уже ходил только что, проверял.

Хозяин не врал. Управляющий и в самом деле только что подошел из дальнего конца коридора и теперь стоял рядом, потирая руки. К тому же он принес удивительное для Хаято известие:

— Эта… ну, дамочка… она у себя. Велела передать, что, если у вас, сударь, что-то пропало, то, наверное, и настроение теперь скверное… Так ежели вы не сочтете за труд зайти, она вам эту вещицу вроде бы сейчас и предъявит… Так она и сказала.

Хозяин обиженно надулся, будто говоря: «Вот видите!» Конечно, в этой постоялице и по манере разговора сразу видать порядочную — могла бы ведь сказать, что ей вся эта кутерьма действует на нервы, и отказаться.

Хаято, выслушав управляющего, не знал, верить или нет его словам, но тем не менее решил от своего намерения не отступать и потребовал:

— А ну, ведите меня к ней в номер!

При молчаливом неодобрении всех собравшихся он проследовал за управляющим. Завернув за угол, они дошли по галерее до самого последнего номера. Только в этой комнате сёдзи были подсвечены фонарем, и чувствовалось, что внутри кто-то есть.

— Прощенья просим за беспокойство! — робко промолвил управляющий, преклоняя колени на галерее