Крауч-Энд (сборник)

направления. Она уже знала, что так всегда происходит в Лондоне, когда ты едешь в такси. Этот город напоминал ей огромный каменный муравейник, запутанный лабиринт, сотканный из беспорядочного переплетения проспектов, бульваров, улиц и переулков, — у нее в голове не укладывалось, как здесь вообще можно ездить и не теряться. На днях она поделилась своими соображениями с Лонни, и он сказал, что ездить здесь можно, но осторожно… разве она не заметила, что в каждом такси обязательно есть карта города, аккуратно сложенная на полочке под приборной доской?

В Лондоне они часто и много ездили на такси, но эта поездка была самой долгой из всех. Фешенебельные кварталы остались позади (но Дорис не покидало неприятное ощущение, что на самом деле они никуда не едут, а просто кружат на месте). Они проехали по району монументальных, если не сказать монолитных жилых многоэтажек безо всяких признаков жизни — можно было подумать, что здесь давно уже никто не живет (хотя нет, поправилась она, когда излагала свою историю Веттеру и Фарнхэму в маленькой белой комнате в полицейском участке; она заметила одного малыша, он сидел на поребрике и жег спички). Потом они проехали по какой-то улочке с маленькими и явно дешевыми магазинчиками и овощными палатками, а потом — так что вовсе неудивительно, что у иногородних голова идет кругом от лондонской топографии, — они снова выехали в фешенебельную часть города.

— Там был даже «Макдоналдс», — сказала она Веттеру и Фарнхэму благоговейным тоном, который обычно приберегают для описания Сфинкса или Висячих садов Семирамиды.

— Да что вы говорите? — проговорил Веттер, пряча улыбку с таким же восторженным восхищением. Молодая американка, похоже, уже окончательно успокоилась и взяла себя в руки, и ему не хотелось, чтобы что-то перебило ее настрой. Во всяком случае, пока она не закончит рассказ.

Фешенебельный квартал с «Макдоналдсом» остался позади. Дома расступились, и Дорис увидела, что солнце уже превратилось в твердый оранжевый шар, зависший низко над горизонтом. По улицам струился такой странный свет, что казалось, что все пешеходы сейчас сгорят в языках яркого пламени.

— И вот тогда все начало меняться, — сказала она, почему-то понизив голос. И у нее опять задрожали руки.

Веттер весь подался вперед:

— Меняться? Как? Как все менялось, миссис Фриман?

Они проезжали мимо газетного киоска, сказала она, и ей на глаза попался большой заголовок, написанный мелом на черной доске объявлений: ПОДЗЕМНЫЙ УЖАС ПОГЛОТИЛ ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕЛОВЕК.

— Лонни, смотри!

— Что? — Он оглянулся, но они уже проехали киоск.

— Там было написано: «Подземный ужас поглотил шестьдесят человек». Кажется, они так называют метро? Подземка?

— Ага, подземка. Была авария?

— Я-то откуда знаю. — Она наклонилась вперед к водителю: — Послушайте, вы не знаете, что там случилось? Была авария в метро?

— Авария, мадам? Понятия не имею.

— У вас есть радио?

— В машине — нет.

— Лонни?

— Э?

Она увидела, что Лонни это не интересует. Он опять принялся рыться в карманах (а учитывая, что Лонни был в тройке, простор для «рытья» был немалый) в поисках затерявшегося листочка с адресом Джона Скуэльса.

Слова, написанные белым мелом на черной доске, никак не шли у нее из головы. ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕЛОВЕК ПОГИБЛИ В МЕТРО, вот так надо было писать. Но… ПОДЗЕМНЫЙ УЖАС ПОГЛОТИЛ ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕЛОВЕК. Было в этом что-то такое… неприятное и тревожное. Надо же, «поглотил»… Так в старину говорили о моряках, которые утонули в море. «И морская пучина поглотила их безвозвратно».

ПОДЗЕМНЫЙ УЖАС.

Ей это очень не нравилось. В голову лезли мысли о кладбищах, канализационных шахтах и бледных и вялых тварях — мерзких и тошнотворных, — которые обитают в недрах метро, и неожиданно выпрыгивают из тоннелей, и хватают своими цепкими лапами (или, может быть, щупальцами) несчастных пассажиров на освещенной платформе, и уволакивают их в темноту…

Они повернули направо. На углу, рядом с тремя громадными мотоциклами, стояли трое парней в черной коже. Они оглянулись на проезжающее такси, и на мгновение Дорис показалось (сейчас заходящее солнце светило ей прямо в глаза), что у байкеров нечеловеческие лица. В душе шевельнулось неприятное ощущение — и не ощущение даже; уверенность, — что у этих ребят в черной коже не лица, а крысиные морды. Крысиные морды с черными настороженными глазами. Но потом свет немного сместился, и она поняла, что, конечно же, все было совсем не так. Это были обычные парни, которые стояли себе и курили перед кондитерской на углу.

— Ну вот, кажется, мы подъезжаем. — Лонни перестал шарить по карманам и указал пальцем в окно. Дорис взглянула туда и увидела табличку с названием улицы. «Крауч-Энд-роуд». Старые кирпичные дома обступили узенькую улицу, словно поблекшие сонные вдовы. Казалось, они провожают такси глазами — слепыми темными окнами. Движения на улице не было, только несколько ребятишек проехало навстречу и мимо на грохочущих мотоциклах. Двое мальчишек пытались проехаться на скейтборде, но без особых успехов. Их папаши сидели на лавочке, курили и наблюдали за стараниями детей — отдыхали после работы. Все казалось вполне нормальным.

Таксист остановился перед маленьким ресторанчиком унылого вида с заляпанной вывеской, выставленной в окне: ПАТЕНТ НА ПРАВО ТОРГОВЛИ СПИРТНЫМИ НАПИТКАМИ ЕСТЬ, — и плакатом побольше, который сообщал, что здесь можно взять карри навынос. На подоконнике с той стороны стекла спал большой серый кот. У входа стояла красная телефонная будка.

— Ну вот, ребята, — сказал таксист. — Сейчас вы уточните адрес вашего друга, и я вас довезу в лучшем виде.

— Ага, спасибо, — сказал Лонни и вышел из машины.

Дорис пару секунд посидела в машине, а потом тоже решила выйти — пройтись и размяться. На улице по-прежнему дул жаркий ветер. Он тут же взметнул ее юбку и прилепил к ноге обертку из-под мороженого. Дорис брезгливо тряхнула ногой. Потом подняла глаза и обнаружила, что смотрит прямо на серого кота за стеклом. Он тоже смотрел на нее совершенно непроницаемым и загадочным взглядом. У него был один глаз и всего половина морды — вторую половину напрочь выдрали когтями в какой-то давней кошачьей драке. Осталось лишь безобразное розоватое месиво, изрытое шрамами и рубцами, незрячая глазница с молочно-белесым бельмом и несколько пучков шерсти.

Котяра беззвучно мяукнул через стекло.

Дорис стало противно и страшно. Она поспешно отошла от окна, подошла к телефонной будке и заглянула внутрь сквозь заляпанное грязное стекло. Лонни подмигнул ей и поднял вверх большой и указательный пальцы, сложенные колечком. Мол, все о'кей. Потом он опустил в щель автомата десятипенсовик и заговорил в трубку. Он рассмеялся — не слышно через стекло. Как тот кот. Дорис оглянулась на окно ресторанчика, но котяра уже смылся. Внутри было сумрачно, но она все равно разглядела пустые столы, на которых стояли перевернутые вверх ногами стулья, и старика, уныло подметавшего пол. Потом она повернулась обратно к мужу и увидела, что он что-то записывает на бумажке. Наверное, адрес. Он убрал ручку в карман, крепко зажал бумажку в руке — да, это был адрес, — сказал в трубку еще пару слов, повесил ее на рычаг и вышел из будки.

С торжествующим видом он предъявил бумажку жене.

— Ну вот, все в порядке… — Он глянул вперед поверх плеча Дорис и вдруг нахмурился. — А где наше такси?

Она обернулась. Такси исчезло. На том месте, где стояла машина, осталась лишь пара каких-то бумажек, которые ветер лениво гнал по асфальту. На другой стороне улицы возились двое мелких ребятишек. Совсем малыши, лет пяти-шести. Мальчик и девочка с растрепанными косичками, торчащими в