Разглядывая буйные заросли лиловых люпинов, окаймляющих замшелую садовую стену, за которой виднелся луг с менее экзотичными полевыми цветами, я вдруг, словно в сказке, увидела среди них лицо эльфа, коричневое, точно орех, и обрамленное темными с проседью короткими и прямыми волосами. В ответ мне глянули темно-карие глаза, и вполне цивилизованный женский голос произнес:
— Она несносна, правда? Я имею в виду Розу и ее смешные светские замашки.
С этими словами Эсси, с ее ростом в 5,2 фута, перемахнула через стену обратно в сад.
— Я последовала туда за этой милой малюткой, чтобы вызволить ее из паучьих лап, — сказала она. — Думаю, что это самка голубянки весенней. — С этими словами она разжала пальцы, и на покрытой мозолями ладони я увидела хрупкую бледно-голубую пленницу. — Лети, милая, ты свободна!
Бабочка легко вспорхнула в теплый, пронизанный солнцем полдень.
— Я должна сказать ей спасибо, — произнесла она уже совсем другим, будничным, тоном. — Голубянка указала мне целую плантацию дикого розмарина.
Она деловито засунула вырванный с корнем саженец розмарина в висевшую на плече сумку, какими пользуются рыбаки. Сплетенная из ивовых прутьев, эта корзинка так же мало соответствовала обстановке светского приема, с которого мы обе удрали, как и ее грубые коричневые полуботинки, как и полинялое платье из дешевой хлопчатобумажной материи, как и сама Эсси, состоявшая, казалось, из одних костей, сухожилий и огрубевших от тяжелой деревенской работы мышц. Ей приходилось делать все самой — копать и мотыжить землю, ловить омаров.
Сквозь дыру в корзине вывалились ее ключи, упавшие в траву. Я подобрала их и протянула ей, но она этого не увидела.
— О, смотрите! Смотрите же! — кричала она. — О, как это чудесно! — Глаза ее были округлены, зрачки расширены, точно у ребенка. — О, как изумительно! О! — Она просто не находила слов.
Высоко в небе, в северной стороне, над проливом, отделяющим остров Марты от мыса Кейп-Год, виднелось яркое пятно, медленно дрейфующее в воздухе. Это был наполненный легким горячим воздухом шар, можно было разглядеть под ним и гондолу. Кто-то на материке допустил ошибку, определяя направление ветра, или, волею случая, ветер поменял направление, как это бывает порой на мысу, и шар сносило в сторону моря. Между ним и вероятной водной могилой оставалось только расстояние, равное ширине Острова. Разумеется, навигатор принял срочные меры, выпустив газ, и благополучно приземлился спустя полчаса на одной из ферм Чилмарка, неподалеку от усадьбы Розы Перкинс.
Это происшествие побудило нас обеих принять стихийное решение заняться этим увлекательным видом спорта. Мы уехали от Розы и отправились к Эсси, в небольшой, потемневший от непогоды коттедж, носящий название «Пебблз». Он стоял невдалеке от галечного пляжа, узким полумесяцем окаймлявшего довольно широкий мелкий бассейн, образованный приливом, который все называли Нашаквитса-Понд. Далее простирался больший по размерам Менемша-Понд, а за ним — пристань с причалами для рыболовецких судов Менемши. Окна Эсси выходили на эту пристань, живописный вид лишь частично закрывался старым сорокафунтовым траулером «Джанет Би», много потрудившимся на своем веку и несколько лет назад выброшенным на берег во время шторма.
Эсси заварила набор трав, в которых она разбиралась как никто другой. Сидя в кухоньке с низкими потолками, с закоптелой печкой, топившейся углем, с полками, заставленными детективными романами, помогающими ей коротать зимние вечера, с пучками трав и банками заготовленных впрок овощей, варенья и джема, мы пили этот необычный чай из старых голубых чашек, которые Эсси то и дело наполняла из голубого чайника, покрытого сетью темных трещинок, полинявшего, как и ее старое деревенское платье.
Стоило одной из нас упомянуть о воздушном шаре, как нас словно прорвало. Мы заговорили в один голос, перебивая одна другую: «Надо попробовать!» — «А почему бы и нет…» — «Что тут особенно трудного?» — «Тот, что летел сегодня, выглядел не моложе семидесяти…»
— Моя дочь летала на шаре в свадебное путешествие, в Англию, — припомнила я. — Она говорила, что это… ну просто сказка. Земля разворачивается под вами, точно некая волшебная страна; слышно все предельно отчетливо: лай собак, голоса людей. И это с высоты во многие сотни футов.
Мы выпили еще по одной чашке чая, в который добавили, по настоянию Эсси, малую толику самбучной настойки, чем окончательно скрепили наш уговор. В ту самую осень мы предприняли свою первую попытку. Две одинокие женщины, уже не первой молодости, становились с каждым разом все более и более храбрыми. Поначалу расстояния были небольшими, но потом мы начали улетать все дальше и дальше — вплоть до Аризоны. Это не передать словами: крепкий ветер несет вас в поднебесье, внизу убегают назад пески пустыни, и в одно прозрачное утро вы садитесь в Вайоминге. Как это чудесно — плавно скользить над верхушками деревьев, над снежными шапками гор, окрашенными розовыми лучами восходящего солнца!
Наконец мы запланировали романтический перелет на собственном шаре на еще большие расстояния: первой значилась у нас Франция; потом Эсси заговорила о более грандиозных маршрутах.
— Что ты скажешь о Серенгети[2], Маргарет? А? Целые стада зебр и антилоп-гну… точно волнующееся море… Ты можешь себе это представить?
Я могла. И даже очень хорошо.
— Нам придется ограбить банк, — сказала я в шутку, конечно, но в ней была большая доля правды…
Погруженная в приятные воспоминания, я внезапно увидела в зеркало заднего обозрения мигающие бело-голубые вспышки огней полицейской машины и услышала вой сирены. Я было подумала, что сигналят мне, требуя остановиться, — моя скорость была на десять миль выше разрешенной, но машина с воем пронеслась мимо. Она мчалась как вихрь, однако я успела заметить, кто сидел за рулем. Это был Отис Крэмм, один из сержантов Чилмаркской полиции. Его любимым занятием было прятаться в кустах у обочины шоссе и выслеживать автомобилистов, нарушающих правила, с помощью дорогостоящей радарной установки, которую, после многочисленных просьб с его стороны, ему приобрела городская управа.
Большую часть времени Отис проводил за чтением охотничьих и рыболовецких журналов, куда он посылал свои полуграмотные опусы, неизменно отвергаемые редактором. Большим умом он не отличался. Когда он снимал форму и облачался в рабочие брюки, слишком ему короткие, далеко не достающие до его грубых башмаков, то при взгляде на тупое лицо, на усики-кисточки — единственный признак половой зрелости — неизбежно рождалось чувство удивления: как такой человек мог получить звание сержанта? Должно быть, просто не нашлось других кандидатов на эту должность. Его родители — я знала их — были уважаемые люди, опытные рыбаки, выходившие на своем траулере далеко за пределы Менемши. Сын не шел ни в какие сравнения — ни по уму, ни по внешности — с престарелым отцом, а также с матерью, умевшей как никто другой сшить парус, приготовить из даров моря прекрасные блюда.
К еще большему моему удивлению, за первой сиреной почти сразу послышалась другая, и не успела я взглянуть в зеркало, как мимо меня промчалась машина добровольной «Скорой помощи» Чилмарка, буквально на хвосте полицейского автомобиля. Гадая, какая стряслась беда и с кем, я автоматически снизила скорость до разрешенного лимита. Впереди был некрутой поворот, за которым обе машины свернули на Ти-лейн, проселок, проходящий мимо усадьбы «Марч Хаус». Мне сразу стукнуло в голову: «Наверное, что-то случилось с Грейс Чедвик, возраст все-таки… Может, она упала, или с сердцем сделалось плохо…» Я подумала подъехать и узнать, не нужна ли моя помощь, но потом решила: «Не надо, это тебя не касается, Маргарет. Есть много людей, которые живут здесь постоянно, тот же Отис и медики со «скорой помощи». Они проедут кратчайшим путем в Нортроуд, а потом — в новые кварталы, что позади Спринг-Понд.
И я продолжила свой путь среди холмистых полей Чилмарка, откуда открывался роскошный вид на море.
Десятью минутами позже я миновала площадь Битлбаунг. Затем, проехав еще милю, я увидела старый, полуистлевший указатель «Пебблз» и свернула вниз по самой узкой и грязной боковой дорожке, плотно обсаженной с обеих сторон вечнозеленым кустарником. Две-три глубокие рытвины, разбегающиеся из-под колес дикие кролики — и вот она наконец сама, «голубятня» «Пебблз», еще более постаревшая от дождей и ветров; дранка на крыше потемнела, голубая краска на ставнях облупилась и выгорела; к корме полусгнившего траулера «Джанет Би» привязана «Пот-Поурри», собственная лодчонка Эсси со старым одноцилиндровым мотором, на которой она выходила в море ловить омаров.
Допотопный пикап Эсси стоял на грязной утрамбованной площадке у парадного входа. В последний
