Приходи к нам как-нибудь, поиграем в пинг-понг! До свидания! Пока! — добавила Цапля и с достоинством зашагала по мосткам.
Евгений спокойно грелся в лучах бледного осеннего солнца, но вдруг услышал в тростнике шорох. Он раздвинул стебли осоки, но ничего не увидел. Тогда он сделал несколько шагов, углубился в заросли и вдруг заметил то, чего ещё не видел никогда: маленькое и овальное, хоть неподвижное, но всё-таки живое.
Это было яйцо.
В яйце словно бы что-то шевельнулось. «О боже!» — подумал Евгений.
— О боже, боже! — сказал он, и внезапно у него перехватило горло. Это было чувство умиления, но Евгений ещё не знал, что это так называется.
Вдруг яйцо треснуло, и оттуда стал хлопотливо вылезать жёлтый, как гоголь-моголь, взъерошенный и недовольный утёнок.
— Что слышно? — спросил Евгений, так как ему не пришло в голову ничего другого.
— Пи! — сказал Жёлтый.
— Сначала тащи одну ногу, а потом другую, — посоветовал Евгений, — иначе не вылезешь.
— Пи! — сказал Жёлтый, и Евгений понял, что утёнок не знает ещё никакого языка и что он, Евгений, сейчас самый главный.
Ему стало Очень Приятно. Он помог Жёлтому вылезти из яйца и предложил: — Скажи-ка: «Женя»…
— Пи! — ответил Жёлтый.
— Да нет, не «пи», а «Женя», — повторил Евгений.
— Женя, — сказал Жёлтый, и голова у Евгения закружилась от восторга.
Но тут он услышал недовольный птичий голос:
— Я не желаю, чтобы моего сына учили подобным выражениям! Начинать надо со слова «мама»!
Это была Утка, которая как раз возвратилась с озера и теперь отряхивалась, не обращая внимания на растроганного Евгения и своё новое дитя.
— Простите! — сказал Евгений.
— Ничего, — ответила Утка уже другим тоном. — Это мне следует извиниться перед вами. Следовало бы сказать вам спасибо, да я всё время почему-то не в себе. Я — Утка-Неудачница. Улетаю на лето, а прилетаю на зиму. Всё у меня перепуталось, и даже дети не вовремя появляются на свет. Так что уж извините меня. Сто раз извините. Ай эм сорри.
— Не понимаю последней фразы.
— «Ай эм сорри» по-английски «извините». Пустяки. Частые путешествия — отсюда и знание английского…
— Ясно, — сказал Евгений. И вспомнилось ему что-то очень важное, о чём он позабыл спросить Агнешку. Вспомнилось ему, что, когда он сидел на столе возле Привожу-Хлеба, Агнешка сказала: «О, клей бол!» — Раз вы знаете английский, то, может быть, переведёте, что значит клейбол? — спросил Евгений.
— У вас неважное произношение. Это два слова, а не одно. «Клей» — значит «глиняный», а «бол» — «шарик». Глиняный шарик. А что? — поинтересовалась Утка-Неудачница.
— Ничего. Ничего особенного, — ответил Евгений, но ему стало очень грустно. — Снова у меня нет фамилии! — вздохнул он и рассказал Утке-Неудачнице свою историю.
— Пустяки! — весело воскликнула Утка-Неудачница. — И вообще зачем вам такая иностранная фамилия? Мы назовём вас как-нибудь иначе, по-свойски…
— Женя Колобок, — сказал Жёлтый, который за время разговора успел уже порядочно подрасти.
— Женя Колобок! Очень хорошая фамилия! — обрадовался Евгений и поцеловал Жёлтого в обе щеки.
— Ну вот и хорошо! — сказала Утка-Неудачница. — А теперь пошли учиться плавать.
— Спасибо за приглашение. Я ведь глиняный. Мне было очень приятно познакомиться с вами, — сказал Евгений. — Я буду захаживать к Жёлтому в гости.
— Пока, Женя! — сказал Жёлтый и пошёл с мамой учиться плавать.
Евгений некоторое время глядел им вслед, а потом вспомнил про Агнешку и решил её найти.
Увы, Агнешки нигде не было. Он звал и пищал — напрасно. Она забыла о нём. Она ушла.
Тем временем наступила ночь, Евгению стало холодно. Песок сделался влажным от росы. О, как отличался он от мягкой постели на печи у Лесничихи! В небе зажглись звёзды, холодные, как бенгальские огни. Множеством мерцающих точек отражались они в почерневшей воде озера.
Евгений дрожал от холода и страха. Вокруг шелестел тростник.
Вдруг он почувствовал словно бы прикосновение ледяного железа. В темноте ночи над ним заблестел огромный клюв Цапли.
— Не зайдёте ли к нам поболтать? — спросила Цапля, мерзко захохотав.
И прежде чем Евгений успел понять, что происходит, страшный клюв схватил его и поднял высоко в воздух.
— По-мо-ги-те! — закричал Евгений, но было поздно.
Спустя мгновение он уже сидел в колючем, неудобном гнезде Цапли, и над ним разинули свои клювы пять молодых задиристых цапель. Евгений решил напугать их и как можно страшнее застучал зубами.
— Хи-хи-хи, — противно засмеялись все обитатели гнезда.
— Не хочешь ли поиграть с нами в пинг-понг? — закричал самый чёрненький.
— Он очень хочет поиграть с нами в пинг-понг! — ответил самый худой.
— Он просто обожает пинг-понг! — верещали остальные негодяи.
Наконец папаша дал знак, и Евгения начали подкидывать.
— Хоп-хоп! Хоп-хоп! — кричали они, перебрасывая его друг другу своими заострёнными клювами. — Хоп-хоп! Хоп-хоп!
Ужасная забава продолжалась. Клювы были жёсткие и острые, как ножницы.
— Вы разобьёте! Вы сломаете меня! — кричал Евгений.
В этот момент самый неловкий из сыновей Цапли изо всех сил подкинул Евгения, и бедняга почувствовал, что летит прямо в чёрную пропасть ночи.
Ему казалось, что это длится очень долго. Он закрыл глаза. А когда открыл, в холодном свете звёзд увидел, что упал на мягкий мох. От дурацкой игры, придуманной цаплями, всё у него болело.
— Всё у меня болит! Всё у меня болит! Придётся мне пролежать здесь до утра! — жалобно всхлипывал Евгений. — Противная Агнешка! Оставила меня одного с этими холодными двойными звёздами. (Он имел в виду звёзды на небе и звёзды в озере.)
Но не успел он толком поплакать, как почувствовал, что его коснулось что-то тёплое и удивительно мягкое. Он глянул вверх и увидел над собой мохнатые уши и чёрные влажные глаза.
— Баська! О боже! — сказал Евгений и ужасно обрадовался.
Баська улыбнулась ему глазами и нежно, насколько могла, подняла его с земли.
— Осторожнее, Баська! — пискнул он. — Все кости у меня болят.
Но Баська не сделала ему ничего худого. Ему было тепло, мягко и уютно.
И, сам не зная как, он очутился снова на своей клетчатой постели, сделанной из носового платка. На печи стояли, как всегда, вода и тарелочка с мёдом. Тут же дремала Киса, сегодня исключительно приветливая и пушистая. Рядом с нею спали котята, их было семеро. Они были маленькие, гораздо меньше Евгения. На столе лежало его сердце и бельё, приготовленное на утро для глажки. На стене висело полотенце с надписью: «Чем хата богата — тем рада». Пахло шишками.
Евгений облегчённо вздохнул.
Он был дома.
