внешним поводом для протеста раскольников. На самом же деле сельское духовенство и вожди старообрядчества потому так легко находили союзников в крестьянской среде, что никонианские реформы увеличивали церковный налог. Новая церковь, чтобы стать надежной опорой крепнущего государства, нуждалась в средствах. А деньги могли дать только новые налоги.
Керенский, заложив руки за спину, стоял около доски. Нет, положительно второй сын Ильи Николаевича вызывал к себе невольное уважение своими глубокими знаниями закона божьего и истории церкви... Но первый, первый сын... Покушение на жизнь государя... Сидит в Петербурге в Петропавловской крепости... А этот все время говорит о крестьянах, об угнетенных классах. Видно, начитался нелегальщины под влиянием старшего брата... Нужно спасать, обязательно нужно спасать младшего Ульянова от этого пагубного влияния. Ведь редчайшие способности у юноши, светлая голова, талантлив, усерден, сверхаккуратен...
- Ульянов, - спросил Керенский, возвращаясь на кафедру, - а кстати, почему вы не привели в своем сочинении ни одного ритуального возражения сторонников раскола, которые они выдвигали против официального православия? В чем конкретно заключались эти возражения?
- Старообрядцы настаивали на сохранении двуперстного сложения, - начал Володя, - сугубой аллилуйи вместо троекратной, отстаивали написание слова «Исус» вместо введенного Никоном написания «Иисус»... Но все это были мелкие, формальные расхождения. По своей общественной сути реформы патриарха Никона, перестроившие русскую церковь на иноземный, греческий, лад, были прообразом реформ Петра Великого, которые проводились в интересах нарождающегося русского национального капитала...
«Он опять за свое, - подумал Керенский, - но ведь как глубоко берет материал! И мысль о том, что Никон является предшественником Петра, - нова, ярка и любопытна, хотя и не бесспорна...»
- Хорошо, Ульянов, садитесь, - вслух произнес Федор Михайлович и, обращаясь ко всему классу, добавил: - Я так подробно остановился на сочинении Ульянова потому, что недостатки его характерны и для всех остальных сочинений. Исключением, пожалуй, является сочинение Наумова, который увидел в далеком прошлом нашей родины поучительный смысл и для наших дней...
Керенский смотрел на класс пристально и внимательно. Все знали, что Наумов второй ученик, он шел за Ульяновым вплотную, но, пожалуй, не было еще случая с самого пятого класса, чтобы Федор Михайлович оценил сочинение Наумова выше ульяновского. Значит, директор гимназии решил подчеркнуть, что теперь, когда репутация Володи Ульянова испорчена его старшим братом, пальма первенства переходит к Наумову?.. Интересно, интересно!
- Сочинение на историческую тему, - говорил за кафедрой Керенский, - было дано мною вам не только для того, чтобы выяснить ваши знания по истории, но и для того, чтобы вы смогли продемонстрировать полученное вами в гимназии за восемь лет обучения умение письменного рассуждения о связи минувших дней с настоящими... Наилучшим образом с этой задачей справился Наумов. Не могу не прочитать вам некоторые отрывки из его сочинения, которые показывают, что их автор развил в себе достойные звания выпускника классической гимназии чувства преданности религии и отечеству...
«Мама рассказывала, - вспомнил Володя, - что папу когда-то тоже пытались обвинить в том, что среди его учеников был Дмитрий Каракозов - первый человек в истории России, покушавшийся на высочайшую жизнь... Но папа публичного отречения от Каракозова никогда не демонстрировал, а вот Федор Михайлович Керенский не выдержал...»
- «...Перед патриархом всея Руси Никоном, - читал директор гимназии сочинение ученика выпускного класса Наумова, - открывалось широкое поле деятельности на благо отечества. Но гордый Никон не внял голосу провидения, за что и был наказан судьбой... Никон происходил родом из нижегородских крестьян, был сельским священником, потом постригся в монахи, стал игуменом Кожозерской пустыни, позже - архимандритом царского Новоспасского монастыря. В 1648 году получил сан митрополита новгородского и сделался ближайшим другом царя Алексея Михайловича. Никон отличался сильной волей, последовательностью в выполнении поставленных задач, крутым и властным нравом. Став патриархом, Никон начал деятельно осуществлять переделку церкви. Он достиг больших успехов, но стремление быть независимым от власти государя не дало ему возможности довести до конца начатое дело... Замыслив захватить полномочия царя, Никон просчитался. Алексей Михайлович сначала прекратил с ним всяческую дружбу, а потом предал суду, который снял с Никона патриаршество и сослал его в Ферапонтов монастырь на Бело-озеро. Здесь Никон и умер в изгнании и безвестности...»
«Любопытно, - усмехнулся Володя, - здесь тот самый счастливый случай, когда самолюбивый преподаватель увидел, что его бесконечные нравоучения дошли наконец до адресата».
- «...Не менее поучительной оказалась судьба и одного из самых яростных противников «никонианской ереси» - протопопа Аввакума, - читал Керенский. - Объединив своей проповедью защитников якобы «истинной веры» и «древнего благочестия», Аввакум Петров в дальнейшем борьбу против никониан соединил в своей раскольничьей деятельности с борьбой с самой монаршей властью, допустив целый ряд оскорбительных выходок против личности Алексея Михайловича в своих сочинениях. За это он был сначала арестован и сослан, но и в ссылке не прекратил своей яростной борьбы с новой церковью и оскорблений в адрес царя. В 1682 году Аввакум Петров за свои выступления против самодержавной власти был пытан на дыбе и публично сожжен на костре по царскому указу за «великие на дом Романовых хулы...». С его смертью раскол разделился на поповщину и беспоповщину, а эти два течения вскоре раздробились на более мелкие - федосеевщину, филипповщину, бегуновщину, неровщину и другие...»
Раздался звонок. Федор Михайлович снял пенсне, подозвал дежурного и приказал разнести тетради по партам. Потом сошел с кафедры.
- Следующий урок, - сказал директор, укладывая пенсне в черный замшевый футляр, - тоже последний в вашей гимназической жизни. Мне хотелось бы, чтобы на этом уроке каждый из вас назвал своего любимого литературного героя и сказал несколько слов в защиту своего мнения. Подумайте над этими словами. Я попросил дать звонок на пять минут раньше, чтобы у вас было больше времени... Я думаю, что это будет достойным завершением наших с вами занятий и покажет, как каждый из вас научился за восемь лет обучения в гимназии выбирать и защищать свои литературные симпатии.
И, величественно кивнув шумно вставшему за партами классу, Федор Михайлович Керенский, как всегда, торжественно и важно направился к двери.
2
Как только дверь за директором закрылась, к кафедре, подняв над головой руки, требуя внимания, быстро протолкался Наумов.
- Господа, - громко и торопливо заговорил Наумов, - тут вышло недоразумение. Никакого особого смысла я в свое сочинение не вкладывал.
Он подошел к парте, где сидели Ульянов и Кузнецов.
- Ты не обижаешься, Володя? - виновато спросил Наумов.
- Ну вот еще - за что?
- Я совершенно не понимаю, - пожал Наумов плечами, - для чего Керенскому понадобилось сравнивать наши работы...
- Не понимаешь? - Миша Кузнецов нагнулся над партой. - А ты подумай получше, тогда поймешь.
- Это из-за его брата?
Володя быстро встал, посмотрел в окно.
- Может быть, выйдем на улицу? Погода, кажется, теплая.
И первым пошел к двери.
...Володя и Кузнецов спустились в вестибюль, вышли на крыльцо. Сырой ветер принес из Владимирского парка грачиный грай.
- Из Петербурга никаких известий? - спросил Миша.
- Нет, - односложно ответил Володя.
Они дошли до угла гимназии. Вдоль белой монастырской стены медленно двигалась вереница убогих
