Лакс встала, загородив собой дверь в дом. Там, внутри, ее мать и брат валялись пьяные на диване. На кухне был беспорядок. Линолеум пожелтел, и лишь в тех местах, где его разъела кошачья моча, остались белесые пятна.
— Я не могу пригласить тебя войти.
«Вот черт, она собирается подать в суд, — подумала Марго. — Лакс будет судиться. Это явная враждебность. Как я заставлю ее подписать эту бумагу?»
— Что мне нужно сделать, чтобы ты все-таки пригласила меня войти в дом?
У Лакс загорелись глаза. Она облизала губы, глубоко вдохнула и заявила:
— Ладно, объясни мне, почему разрешено взять деньги в залог недвижимости.
— Что? — переспросила Марго.
— Ты что, глухая?
— Нет, я просто… хм… ну тебе разрешается брать деньги в залог недвижимости, потому что это твои деньги и ты можешь делать с ними все, что хочешь.
— Все?
— Да.
— На них можно даже что-то купить?
— Конечно. Они же твои.
Лакс молча обдумывала услышанное, пока Марго не прервала ход ее мыслей.
— Теперь мы можем войти?
Лакс толкнула дверь и впустила Марго в дом. Запах кошачьей мочи был невыносимым.
Сидя на кухне, Марго видела краем глаза пожилую женщину и молодого мужчину, которые смеялись над телевизионным шоу в комнате. Кухня была выкрашена в оранжевый цвет с розовой отделкой, а на треснувшем пластике стола стояла целая коллекция икон Мадонны, светящихся в темноте. По мнению Марго, все это являлось отражением представлений Федерико Феллини.
— Ну? Чего ты хочешь? — сев напротив Марго, Лакс теребила в руках одну из позеленевших Мадонн.
Марго сидела в нерешительности, ее взгляд приковывали бархатные картины с клоунами, висевшие за спиной у Лакс. Лакс обернулась, чтобы посмотреть, куда уставилась Марго.
— У моего отца одна из лучших во всей стране коллекций картин с клоунами, написанных акрилом по бархату. Ты могла слышать о них, если, ну, читала журналы по теме.
От кошачьего запаха у Марго начали слезиться глаза.
— Ты не могла бы открыть окно?
Лакс поднялась, открыла окно над раковиной и так и осталась стоять там.
— Так чего ты хочешь? — спросила она снова.
— Юридическая фирма «Уорвик и Уорвик» хочет принести извинения за то, что произошло с тобой сегодня.
Брови Лакс полезли на лоб, и на ее губах заиграла легкая улыбка.
— Да, — пробормотала она. — Это было ужасно.
— He сомневаюсь. Вместе с извинениями мы хотим предложить тебе 5000 $ в качестве компенсации за нанесенный ущерб, при условии, что ты подпишешь документ, освобождающий фирму от ответственности.
— Дай-ка, — Лакс протянула руку за бумагами, которые Марго доставала из дипломата. — Мне можно будет остаться еще на один день, чтобы забрать свои вещи и стереть личные файлы из компьютера?
— Ты не уволена.
Лакс подняла глаза, оторвав взгляд от контракта, ручка зависла в воздухе.
— Что? Сегодня что — мой день рождения? Или первое апреля?
— Ты отказываешься от своего права подать в суд, приходишь завтра на работу, и мы даем тебе чек на 5000 $.
— Я сомневаюсь, что хочу видеть Тревора.
— Тревор ушел.
— Типа, уволен?
— Нет, не типа уволен, а действительно уволен, — спокойно подтвердила Марго.
Лакс отодвинула от себя бумаги.
— Десять тысяч, — сказала Марго.
— Ты вампир, да?
— Пятнадцать тысяч — мое последнее предложение. Я даю тебе пять минут, чтобы его обдумать. Через пять минут оно будет недействительно.
Лакс посмотрела на Марго так, словно та была человеческой особью какого-то нового, доселе неизвестного вида.
— Я попробую угадать, да, ты, типа, сбежала из какого-то городка на Среднем Западе, кишащего толстозадыми, тупыми людьми, которые все вместе хлопают на счет один и пять. Ты понимаешь, о чем я?
Марго смотрела на нее в недоумении. Она понятия не имела, о чем говорит Лакс.
— Я говорю о людях, типа, которые, выезжая куда-нибудь компанией, надевают одинаковые футболки, чтобы не потеряться в толпе. И ты, типа, приехала сюда, чтобы от чего-то сбежать, но человек не может сбежать. Ты никогда, понимаешь, никогда не сбежишь оттуда, где ты была, когда училась в средней школе. Я пытаюсь сказать, что человек может бросить что-то, может сказать, что ему это не нравится, но даже если ты уйдешь, на тебе все равно останется пятно. Возьми, к примеру, меня: куда бы я ни бежала, я всегда буду слегка помята и сломана. Я с этим живу. Но, знаешь, Тревор — он чистый человек. Понимаешь, о чем я? Ага, он думает, что пострадал из-за того, что с ним развелись и он вынужден был отдать свой летний домик, ба-ха-ха, но он не знает, что такое быть уничтоженным. Если я поступлю с ним вот так, он узнает, что это такое.
— Мы не собираемся никого наказывать, мы хотим защитить фирму от негативной огласки и дорогих судебных процессов.
— Я хочу взять эти деньги, — начала Лакс, — но еще я хочу, чтобы Тревор остался. Я уйду. У него останется его дурацкая работа, а я получу два и четыре.
— Нет, мы договорились на 15 000 $, — возразила ей Марго высокомерным тоном.
— Ага, 15 000 $. Два и четыре означает, что я всегда буду знать, когда руки дирижера опустятся, Марго.
Марго вдруг показалось чудным: сидеть на кухне, выкрашенной в оранжево-розовые цвета, в окружении вещей в стиле китч, и слушать, как ее ошибки исправляет Лакс Фитцпатрик. Может, дело было в испарениях марихуаны из соседней комнаты.
— Мы говорим о музыке?
— Ага, есть люди, назовем их малодушными, ладно? Эти люди хлопают в ладоши на первый и третий удар такта, потому что они не чувствуют ритм, который приходится на второй и четвертый удары. Понимаешь, такт, мы говорим о музыке, ясно?
— Я этого не знала.
— Теперь знаешь.
— Спасибо.
Лакс кивнула.
— А теперь, сделай мне ответное одолжение и объясни, чем хорош заем под залог дома.
— Ну, м-м-м, ну, ладно. Деньги — это хорошо, тебе стоит пустить их в оборот. Они не должны лежать без дела, заставь их работать. Если у тебя есть молоток, а ты запираешь его в чулан и не пользуешься им, он не слишком-то полезен.
— Как их достать? Как сделать их, ну, доступными?
— Берешь вторую на дом.
— Вторую — что?
— Закладную.
— А если нет первой закладной?
