значило, что он любил ее душу. Он любил ее ноги и ступни, ее пальцы и глаза. Со всей этой любовью, струившейся из него, они, конечно, смогут найти способ наладить свою сексуальную жизнь.
— Мой сотовый телефон помещается в сумочку, но если я возьму его, туда больше ничего не влезет. Так что мне лучше взять-мобильник и помаду или деньги, расческу и помаду? Как ты думаешь?
Билл беспомощно улыбнулся.
— Пойдем, — его улыбка стала чуточку озорной.
Вечерний бенефис Ассоциации мышечной дистрофии проводился в Гуггенхайме[30], одном из любимых мест Брук во всем городе. Теперь, когда Билл стал судьей, все давние товарищи — адвокаты искали его общества с удвоенной силой. Билл и Брук станут центром настоящего социального вихря, что, с одной стороны, лестно, но одновременно — утомительно. Тем не менее Билл вплыл в музей под руку с Брук, как большой корабль, пересекающий дружественные воды. Лицо его, хранившее ровное и спокойное выражение, ничем не выдавало того дискомфорта, который он начинал чувствовать между ног.
— Вы чудесно выглядите сегодня, миссис Симпсон! — воскликнул молодой адвокат, который с удовольствием слизнул бы с нее платье от Ланвин. — Эй, Ваша честь, не возражаете, если я потанцую с вашей девушкой?
— Вообще-то возражаю, — ответил Билл, увлекая Брук на танцпол.
— Бог мой, да ты собственник, Билл! — воскликнула Брук.
Посещая одни и те же вечеринки и балы, Билл с Брук привыкли к вальсам, как собака привыкает к фланелевому пледу на кровати. Его рука опустилась на ее обнаженную поясницу, а она обняла его за шею, ощущая приятное тепло гладкой кожи. Она прижалась щекой к его щеке, а грудью — к его смокингу. Когда Брук коснулась его ниже пояса, то почувствовала, что у него эрекция.
Она слегка опешила.
— Это из-за меня? — спросила она и, не дождавшись ответа, осмотрелась в поисках того, что могло его так возбудить. Может, жажда триумфа над молоденьким юристом?
— Это из-за картин?
— Нет.
— Из-за мобильника? — Брук не могла успокоиться. Она прижалась к нему снова, чтобы удостовериться, что ей не показалось. Точно: что-то большое и горячее появилось в области ширинки.
— Может, это из-за моего платья? — гадала Брук.
— Т-с-с. Просто потанцуй со мной.
Они скользили по танцполу, тесно прижавшись друг к другу, и Брук ничего не могла поделать с теплой волной, подступившей к ее промежности, породившей страстную и влажную надежду.
— Это из-за меня? — снова спросила она.
— Нет. В смысле, да. Для тебя. Мой врач прописал мне кое-что.
— Ты шутишь, — воскликнула Брук, остановившись.
— Нет, я не шучу, и не смей уходить от меня, — Билл притянул ее к себе.
— Ты не можешь заставить меня всю ночь находиться рядом с тобой и твоей штуковиной, увеличенной искусственным способом.
— Могу.
Брук вырвалась и направилась к бару, оставив на танцполе Билла, который чувствовал себя брошенным и глупым. Он спокойно пошел к столику, двигаясь так медленно, словно ничто в этом мире его не волновало. Заметь кто-нибудь непокорный бугорок на его брюках, он, конечно же, подумал бы, что это просто игра света, а не самая большая, самая неконтролируемая эрекция, которая когда-либо была у Билла Симпсона. Билл аккуратно сел за стол и достал мобильный телефон.
— Дри-и-инь-ба-ба-ду-да! — запел сотовый из недр миниатюрной вечерней сумочки Брук. Она знала, что это Билл. Он сидел всего в нескольких ярдах от нее, и она видела, что он кому-то звонит.
— Я сделал это ради тебя, — сказал Билл, когда она взяла трубку. — Я пошел на это, чтобы сделать тебя счастливой.
— Я СЧАСТЛИВА! — заорала Брук в трубку. Она захлопнула телефон и мгновенно оказалась возле Билла. — ПОЧЕМУ НИКТО НЕ ВЕРИТ, ЧТО Я СЧАСТЛИВА?
— Не кричи, — взмолился он.
Брук села на стул рядом с ним. Она обняла его за плечи и прошептала ему на ухо:
— Я очень счастлива. И я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя, Брук. Просто дело В ТОМ, что я…
— Что? — спросила она.
Он посмотрел на ее идеально накрашенные алые губы и подумал, что красный цвет заставляет ее губы выглядеть влажными и многообещающими.
— Ты что?
— Я понял, что, м-м, я, м-м, я недостоин такой темпераментной, волнующей женщины, как ты, — наконец выговорил он.
Брук опустила руку, прижав ее к его эрегированному члену.
— Почему недостоин? — Она расстегнула молнию на его штанах и сдвинула в сторону трусы.
Билл тяжело выдохнул, когда она обхватила его член пальцами. Он схватился руками за стол и скомкал белую льняную скатерть.
— Разве недостаточно того, что ты любишь меня? Что ты любишь меня уже больше двадцати лет?
Билл хотел ответить, но не мог найти слов.
— Я думаю, нам пора остепениться и пожениться, — честно призналась она, поглаживая его член.
Он знал, что Брук заслуживает большего, чем он мог ей дать. Он считал, что она достойна лучшего мужчины, но в то же время его пугала сама мысль, что когда-нибудь она может такого найти. Он мечтал, что однажды они перешагнут проблему с сексом и состарятся вместе, просто держась за руки. Однако сейчас, когда кровь отхлынула от его головы, Билл понял, что лучше держаться за стол.
— Брук, — выдохнул он, — остановись на минутку.
— Не-а, — покачала головой Брук, натягивая и отпуская, натягивая и отпуская.
— Давай выйдем, давай в-в-выйдем во двор, — умолял он. — Я должен тебе кое-что сказать.
— О, здравствуйте, мистер Эдельман, миссис Эдельман, — поприветствовала Брук пожилую пару, которая остановилась у их столика.
— Я думаю, что ваш приговор по делу Болдуина против Стерлинга был совершенно корректен, — заявил мистер Эдельман.
— Спасибо, Марк, — пискнул Билл.
Эдельманы недоуменно переглянулись.
— Ларингит, — быстро объяснила Брук. — Он выздоровел, и доктор сказал, что все будет в порядке, но голос пока не вернулся.
— В таком случае лучшее лечение — горячий чай с медом, — посоветовал мистер Эдельман.
— О-о-о! Билл, мед будет в самый раз, — протянула Брук.
Билл смог лишь кивнуть Эдельманам, в то время все его внутренние органы сжимались и расслаблялись, сжимались и расслаблялись благодаря все более настойчивым движениям руки Брук.
— Это действительно смягчает горло, — закивал мистер Эдельман.
— Хочешь, я принесу тебе немного меда, Билл? — спросила Брук, продолжая движения рукой, стараясь не шевелить при этом плечами.
— Давай лучше просто посидим здесь, дорогая.
Эдеяьманы улыбнулись и пошли дальше, продолжая приветствовать друзей и совершенно не подозревая о том, что творится под белой льняной скатертью столика номер пять. Брук, будучи когда-то завсегдатаем светских балов, выучила пару приемов.
— Пошли домой, — взмолился Билл, как только Эдельманы ушли.
— Давай останемся, — сказала Брук, улыбаясь и продолжая поглаживающие движения рукой.
— Думаю, мы должны уйти.
