— А что, ребятки, слетаем в вашу Москву? Надерем очко правительству? Ойлигархам этим сраным?
Аслан с Бесланом как-то незаметно отступили на шаг. Развернулись и поспешили прочь.
— Встречаемся завтра, — крикнул вслед старик.
Дома Аслан устроился на просиженном диванчике и задумался.
Солнце напоследок заглянуло в окошко под потолком, осветило пыльные углы подвала — и скрылось. Скоро разрешат включить освещение, подумал Аслан. А пока можно радио послушать.
«Инициативы правительства по обеспечению энергетической безопасности находят поддержку в обществе, — сообщил спикер со стены. — Нефтедобытчики приняли на себя повышенные обязательства по скорейшему освоению четырехкилометрового горизонта».
— Жрать хочешь? — спросил Беслан. — Есть тушенка и фасоль американская.
— Запихала уже эта фасоль, — вздохнул брат. — Больше нет ничего?
— Что выдавали, то и есть. И сгущенное молоко. Будешь?
— Буду, — сказал Аслан.
Братья уже год как жили одни. Прошлым летом мать ушла на рынок и не вернулась. Потом на квартале говорили, что ее арестовали за спекуляцию. Аслан не плакал: тогда ему было уже почти тринадцать. Его брат погрустил немного, поскучал, но тоже успокоился. Он был на год помладше.
За этот год Аслан сильно вытянулся. К нему уже приглядывались взрослые пацаны из блока. Не раз встречали на улице, говорили о разных делах. Но Аслан не хотел идти в банду. И Беслан не хотел. Они мечтали совсем о другом. Об этом нельзя было говорить вслух, но мечтать никто не запрещал.
— После тушенки так интересно, — ухмылялся Аслан. — На животе спать лучше и не пытаться.
— Ага, я знаю, — отвечал брат.
— Я слышал, в Москве кроме тушенки еще и мясо выдают, — Аслан отставил банку в сторону. — И фрукты. Помнишь, в том году бананы выдавали?
— А вот от бананов так не было, — почему-то сказал Беслан.
— Ты-то откуда знаешь? Тебе рано еще.
В этот миг под потолком зажглась тусклая газовая лампочка. Аслан с Бесланом поглядели друг на друга и рассмеялись.
— Что-то мы много жрем, — сказал Аслан. — Надо поменьше. А то на дорогу не хватит.
Беслан прижал палец к губам:
— Тихо, — сказал он. — Потом поговорим.
Аслан потянулся.
— Москва-а, — сказал он. — Там, наверно, и телки красивые. Почему у нас в Лужках девчонок так мало? Что у нас в квартале, что в седьмом, что в двенадцатом?
— Убегают, — тихонько предположил Беслан. — От таких, как ты, все убегают подальше.
— Да пошел ты… А представь, приедем туда, а там — цветы, фонтаны, девчонки в белых платьях… Москва…
Аслан пнул табуретку. Повалился на диван вниз лицом, обнял серую подушку.
— Сволочь ты, — сказал брат. — Мне надоело на полу спать, понял?
Но Асланчик даже не ответил.
На следующий день лил дождь, и парни остались дома. Но и в подвале было сыро и холодно: они сидели на диване, поджав ноги и завернувшись в одеяло.
Косые струи дождя разбивались о стекло. По стене ползли капли.
— Зря мы на верхние этажи не перелезли, — сказал Беслан.
— Тут хоть электричество есть, — отвечал Аслан равнодушно. — И воду не так тяжело таскать.
— Не так тяжело, — как эхо, откликнулся младший.
Тут Аслан взглянул на него, будто только сейчас заметил:
— Да и о чем мы вообще? Какие верхние этажи? Мы же собрались…
— Тихо, — сказал Беслан.
В окно кто-то стучал. Будто бы палкой, а то и носком сапога.
— Пойдем-ка выйдем, — недобрым голосом сказал Аслан.
Драться не пришлось. По улице, под дождем, расхаживал вчерашний профессор. Здоровый и бодрый. Голову он прятал под громадным старинным зонтом. Он даже не удивился, увидав братьев, и даже не обрадовался, как будто уже устал их дожидаться.
— А, вот и вы, — сказал он. — Ну что, летим в Москву?
Аслан нахмурился.
— Вы не бойтесь, — сказал Анатолий Борисович. — Когда дождь, микрофоны не ловят.
Аслан с Бесланом синхронно моргали глазами. Они промокли насквозь. Но прятаться под зонт к безумному профессору было страшновато.
— А с чего вы взяли, что мы хотим в Москву? — осторожно начал Аслан. — Нам и здесь неплохо.
Анатолий Борисович поморщился:
— Во-первых, в Москву хочу я. Мне недоставало компаньонов. Но вы мне понравились. В вас есть что-то живое… незапрограммированное… простые русские ребята. И потом, вы помогли мне. А я не хочу остаться в долгу.
Он похлопал Беслана по плечу. На старшего взглянул серьезно:
— Я вообще не доверяю взрослым. От них столько хлопот! Кроме того, мой транспорт имеет ограниченную подъемную силу. А у вас и масса поменьше.
— Что это за транспорт? — поинтересовался Беслан. — Частный самолет?
Анатолий Борисович горделиво улыбнулся:
— Берите выше: ковер-самолет. Как в сказке. Сверхтонкий полимер, продукт нанотехнологий. Получен в нашей лаборатории, причем в ограниченном количестве. Мы бы и больше сделали, но у них, видите ли, труба пересохла! Направление неперспективное! Ну не идиоты?
Аслан сглотнул слюну. Откинул мокрые волосы со лба.
— И где же ваш ковер-самолет? — спросил он.
— А на даче у меня. В Жаворонках. Я им парник покрыл. Огурцы там растут, помидоры.
Тут даже малыш Беслан подумал, что пора бы уже заканчивать цирк. Он вежливо кашлянул и сказал:
— Анатолий Борисович. Это все очень интересно, но нам пора. Нам очередь надо занимать, в префектуре. За гуманитарной помощью.
— За крысятиной китайской? — расхохотался профессор. — Да бросьте вы ее. У меня на даче продуктов — масса. Еще от прежних времен. И сами покушаем от пуза, и с собой возьмем.
— Допустим, — сказал Аслан. — А как мы до Жаворонков ваших доберемся?
— Запросто. Воспользуемся муниципальным транспортом.
— Это как? — спросил Беслан.
— Угоним лошадь, — отвечал профессор.
— Лошадь — это супер, — восхищался Беслан. Никто и не спорил.
Вот уже битый час телега катилась по бывшей Можайской дороге, поскрипывая сдутыми колесами. Проржавевшие насквозь остовы автомобилей валялись на обочинах. Серьезная мохнатая лошадка сама обходила ямы и кучи мусора, и повозка опасно кренилась. Аслан с Бесланом хватались друг за друга, а профессор насвистывал, сидя на облучке, как ни в чем не бывало.
Коттеджи за высокими заборами выглядели покинутыми. Собаки взлаивали из переулков, собирались в стайки, но подходить ближе боялись.
Возле одного из домов Анатолий Борисович соскочил с облучка. Не без труда распахнул створки ворот. Обернувшись, весело причмокнул, будто всю жизнь был кучером, и лошадь послушно развернула телегу и шагом вошла во двор.
В доме пахло плесенью и сыростью. Автономное отопление давно не работало. Зато в запертом
