Штрафники берут Рейхстаг. В «логове зверя»

Латаный, на бегу кидая винтовку в сторону, срывая с пояса ремень, а потом с себя – телогрейку, подскакивает к Милютину, сбивает его с ног и накрывает горящую спину бойца. Несколько хлопков, и вот уже пламени нет, и только из зияющей черной дыры выгоревшего на спине шушуна курится дым.

– Ах ты нечистая… – приговаривает Латаный, стягивая свою телогрейку с бойца. – Живой-то хоть?..

XVIII

Уже подбежали к Милютину и остальные, и все вместе осматривают его лицо и руки на предмет ожогов. Милютин оказывается целехонек, только обшмалились волосы, густо растущие на тыльных сторонах кистей рук.

– Ну ты даешь… – подытоживают бойцы. – Чего ж ты орал как будто тебя на сковородке жарят?

– Орал… – стараясь приосаниться, но все еще ошалело, бурчит Милютин. – Вишь как оно… накрыло-то…

Он стягивает с себя свой шушун и остекленевшим взглядом смотрит на дымящуюся дыру в спине. Его маленькая с кулачок физиономия принимает привычное страдальческое выражение.

– Эх какая вещь пропала… Износу не было… – чуть не плача, приговаривает он.

– Чудак-человек!.. – смеясь, говорит сержант-наводчик из расчета младшего лейтенанта Воронова. – Сам чуть цыпленком жареным не заделался, а тулуп свой оплакивает.

– Тулуп… – уже увереннее, с горечью отзывается Милютин. – Я благодаря ему зиму пережил. Я в нем от Карпат топал…

– Ничего, теперь не замерзнешь… – саркастически посмеиваясь, успокаивает его Латаный. – Тут недалече уже осталось. А в Берлине на мостовой, что на твоей сковородке, – чем ближе к центру, тем жарче делается…

Дружный смех бойцов заглушился новым всплеском беспорядочной автоматной и пулеметной стрельбы.

Из оконных проемов дома-корабля в глубине улицы участилась стрельба одиночными винтовочными и очередями. Штрафники, воодушевленные метким попаданием, уничтожившим вражеское зенитное орудие, не обращая внимания на нехватку патронов, вели практически непрерывный обстрел фашистской баррикады из нескольких ППШ, трофейных «шмайсеров» и пулемета.

Немцы, совершенно обескураженные потерей своего артиллерийского расчета, тем не менее пытались наскрести остатки самообладания и организовать полновесную оборону. Особенно упорствовала фашистская пулеметная точка, которая переключилась с «полковушки» на торцовую сторону дома-корабля, где обосновался со своим трофейным «МГ» расчет Кокошилова и несколько автоматчиков во главе с Шевой. Немцы достаточно успешно противостояли плотному огню бойцов Шевердяева и Капустина, пока на подмогу им не подоспела группа Вешкина.

XIX

Добравшись до угловых комнат, проемы которых смотрели на баррикаду, пэтээровцы с ходу использовали четыре ручных противотанковых гранатомета. Сначала парным залпом ударили по вражеской пулеметной точке и, тут же сменив позиции, произвели еще по одному почти одновременному выстрелу, на этот раз выбрав в качестве целей засевший за баррикадой немецкий расчет реактивного гранатомета и группу автоматчиков, мельтешившую в оконных проемах на втором этаже противостоящего здания.

Бойцы Аникина и расчет «полковушки», укрывавшийся за грудой кирпича и щебня, выбитого из углового здания справа снарядом немецкого зенитного орудия, ждали этих залпов ручных гранатометов из дома-корабля как сигнала.

Вперед перебежками, прикрывая друг друга, рванули бойцы Латаного. Они продвигались вдоль правой стороны, держа на прицеле баррикаду и окна над головой. Сразу же следом, толкаемая расчетом, выкатила «полковушка». Подхватив сошки станины и подняв верхнюю часть защитного щита, откидывающуюся при стрельбе прямой наводкой, артиллеристы и ящичные всемером, с крейсерской скоростью двигали пушку по брусчатке вдоль самого тротуарного бордюра. Ящики, по договоренности с Аникиным, расчету помогали нести штрафники, в том числе и Милютин, которого уже успели окрестить «цыпленком жареным».

Боец настырно натянул на себя драгоценный его сердцу зипун с зияющей на спине дырой и теперь, несмотря на свист пуль, выслушивал шуточки своих товарищей, не унимавшихся по поводу того, что «цыпленок жареный» даже и пропотеть не успевает, поскольку немцы ему «вентиляцию сработали».

XX

Под прикрытием штрафников, стрелявших на бегу с правого тротуара улицы, расчет младшего лейтенанта Воронова докатил «полковушку» почти до самой баррикады. Метрах в десяти от ряда мешков, развороченных взрывом гранаты «фаустпатрона», пушку вкатили под низкий свод квадратной арки, уводившей в узкий внутренний двор.

Все это время из ощерившегося пустыми глазницами проемов дома-корабля по баррикаде вели плотный заградительный огонь штрафники вместе с пэтээровцами Вешкина. Им удалось практически выдавить немцев с линии баррикады, и те вынуждены были расползтись по окрестным домам и подворотням.

С одной стороны, это дало возможность группе Латаного – Воронова преодолеть несколько сот метров и подобраться вплотную к очередному опорному рубежу вражеской обороны. С другой стороны, то, что немцы исчезли из поля зрения, вселяло в мысли Андрея тревогу и беспокойство.

По его указанию Латаный лично вместе с четырьмя бойцами отправился на осмотр двора на предмет затаившихся фашистов. В его задачу входила попытка через ближние окольные пути попробовать выйти к правому флангу баррикады. Фрицы должны быть где-то неподалеку, и неожиданную атаку людей Латаного с фланга Андрей планировал развить ударом по фронту, с тем чтобы окончательно взять линию баррикады под свой контроль и, может быть, с ходу продвинуться вперед еще на несколько домов.

Пока артиллерийский расчет готовил «полковушку» для стрельбы, сам взводный вместе с оставшимися в пределе улицы штрафниками внимательно следил за фронтонами и фасадными проемами двух зданий на той стороне. Упираясь в самый угол ближнего из них, словно памятник, торчал погнутый ствол опрокинутого снарядом «полковушки» немецкого зенитного орудия. Отсюда был отлично виден разорванный на лепестки бронированный щит зенитки.

Силой взрыва одного из артиллеристов отбросило на ту сторону кирпичной груды, сорвав взрывной волной с ног сапоги. Теперь из-за вершины гребня торчала его босая желто-белая ступня, неестественно выделяясь на буро-кирпичном фоне баррикады.

XXI

Немецкий пулеметчик возобновил стрельбу откуда-то справа. Очереди крупнокалиберных пуль по касательной ударяли в угловую грань четырехэтажного дома напротив, скалывая и выламывая куски иссеченных кирпичных стен.

– Товарищ командир… товарищ командир!.. – Голос Милютина пересилил пулеметный трезвон и докричался, только когда он навис над самым ухом Аникина.

– Чего тебе?! – оглянулся старший лейтенант.

– Там это… – сбивчиво и взволнованно проговорил боец. – Там наши заловили… Порешить хотят…

– Кого заловили?! – не понимая, переспросил Аникин.

– Товарищ командир… – Милютина захлестывало от распирающих эмоций, как охотника, подстрелившего крупную добычу. – Там это… немчуру заловили…

Аникин опрометью бросился внутрь двора. В каменном колодце звуки стрельбы снаружи сделались глуше. До слуха Аникина донеслись неясные крики, которые перекрыл отчаянный визг и причитания.

– Сюда… сюда… товарищ командир… – услужливо направлял Аникина раздавшийся за спиной голос Милютина.

Заскочив в подъезд, Андрей с автоматом наперевес побежал вверх по лестничному пролету. Он быстро преодолевал пролет за пролетом, голоса и непрерывное верещание становились все громче. Шумно, разноголосо кричали на третьем этаже, под самым чердаком.

– Товарищ старший лейтенант!.. Вот гада поймали… – кинулся ему навстречу вниз по ступенькам Латаный. Он, как и другие на чердачной площадке, тоже был охвачен таким же заполошным возбуждением только что добывшего охотника.

XXII

У нижнего откоса окна, прямо на полу полулежал человек, одетый в гражданское. Сколько точно