— Год прошел — и слава богу! — заключила она импровизированное застолье и на удивление родителям выпила бокал вина.
Так она поставила символическую точку в своих спортивных свершениях.
В канун Восьмого марта, когда они уже учились на четвертом курсе, Лена зашла к Ане.
— Что-то мы теперь редко стали встречаться, — заявила она. — А не устроить ли нам девичник, как ты думаешь?
…Ольга Николаевна, как и во все праздники, дежурила — в Женский день платили двойную ставку.
Девчонки уютно устроились на кухне. Наташка и Деля притащили жареную курицу, Лена испекла пирог, а Аня купила вина.
— Анька бросила спорт и теперь специализируется на алкогольных напитках, — проинформировала всех Лена.
Деля удивленно взмахнула ресничками и уставилась вопросительно на Аню.
— Делюша, кому ты веришь — этой врунишке?
Насмеявшись вволю над всякими пустяками и наевшись всего, что наготовили — причем Наташка навалилась на пирог так, что это показалось неприличным даже подругам, — они перебрались на тахту и, хотя дома никого, кроме них, не было, шушукались, словно их мог кто-нибудь услышать.
Лене рассказывать, как оказалось, практически нечего: Витьку все знали еще со школы — тут все было ясно.
У Ани информации тоже не густо: роман ее остался далеко в прошлом, об Андрее никому, кроме Лены, она не рассказывала.
Деля по-прежнему преданно служила своему бывшему наставнику по изостудии, гениальному — она настаивала на своем определении — художнику, который писал интеллектуальные абстракции, пил с утра до вечера, оставаясь, как ни странно, трезвым, словно Господь Бог наделил его несокрушимым здоровьем, и безжалостно ругал все, что писала Деля, однако работы ее собирал у себя в полуподвальной мастерской.
Только Наташка, как всегда, принесла ворох новостей. Провалившись в очередной раз еще в одно театральное училище, она прошла по конкурсу в народный театр какого-то дворца культуры и даже получила роль. И главный режиссер лично с ней занимается, говорила она, хохоча и щуря свои прекрасные голубые глаза, вовсю демонстрируя аппетитные ямочки на щеках.
«Господи, до чего же хороша девка, — подумала тогда Аня, глядя на расцветшую и чуть-чуть начинающую полнеть подругу. — И зачем ей театр? Вышла бы замуж за солидного человека, нарожала бы ему детей, вела хозяйство — вон как смачно ест пирог, аккуратно подбирая крошки, как плотоядно высматривает следующий кусок, как блаженно потягивает вино. Она, конечно, грубее Лены, но очень хороша…»
А Наташа все продолжала рассказывать о театре, о режиссере, который, как и водится, был центром всего, что делалось во дворце культуры. Она рассказывала с восторгом о ночных репетициях, о ресторане ВТО, куда теперь запросто могла ходить благодаря своей дружбе с режиссером, и хотя она не сказала прямо об отношениях с ним, девчонки поняли, что Наташа стала его любовницей.
…Началась весенняя сессия.
Аня сидела с ногами на тахте и зубрила свой самый нелюбимый предмет — методику преподавания. Был поздний вечер.
Отец заглянул в комнату, спросил:
— Ты собираешься сидеть всю ночь?
— Ох, папа, при всем желании я не смогу, — сказала, потягиваясь, Аня. — Эта тягомотина усыпляет лучше любого снотворного.
— Что так? — улыбнулся отец.
— Нужно ненавидеть искусство педагогики, чтобы написать такое! Хотела бы я посидеть на уроке такого учителя, который руководствуется подобной методикой.
— Не теряй оптимизма, такое удовольствие тебе еще предстоит.
— Ты шутишь. Но так можно возненавидеть и педагога и любой предмет.
— К сожалению, именно это и происходит сейчас в школах. Ребята не только в массе своей стали учиться хуже, но и перестали читать. Я это по нашей библиотеке знаю. А история даже собственной страны так и остается для них на всю жизнь тайной за семью печатями, — сокрушенно подытожил отец.
— Ладно, папа, ложись спать, а я попробую посидеть еще часик над дурацкой методикой. Последний предмет в эту сессию — пробьемся!
Аня поцеловала отца. Позвонили у входной двери — два длинных звонка и один короткий. Так звонили только свои.
— Сиди, я открою. — Отец встал и пошел отпирать. Пока Аня нащупывала ногами домашние тапочки, отец успел открыть дверь. Послышался его голос и голос Лены, непривычно глуховатый.
— Заходи! — крикнула Аня и нагнулась, чтобы найти чертовы тапочки.
Вошла Лена, как-то странно привалилась к дверному косяку и беззвучно заплакала, словно всех ее душевных сил хватило только на то, чтобы поздороваться с Андреем Ивановичем. Аня бросилась к ней, обняла, крепко-крепко прижала к себе, зашептала:
— Лена, Леночка, милая, что с тобой?
От такой ли ласки и участия близкого человека или потому, что уже стало невмоготу и дальше сдерживать себя, Лена разрыдалась, вздрагивая всем телом и глухо подвывая. Такой ее Аня не видела никогда. Она повела подругу к тахте, усадила, сняла с нее туфли, забросила ноги на тахту, подоткнула за спину подушку.
— Что случилось? Скажи мне, пожалуйста.
— Ви-и-итька… — только и могла выдавить между рыданиями Лена.
— Ну пожалуйста, Леночка, родная моя — что с твоим Витей? Ты можешь взять себя в руки?
Аня присела на корточки перед Леной. Лена вдруг замолчала и пустыми глазами уставилась на Аню. Чужим, хриплым голосом сказала:
— С Витей все в порядке… только он теперь уже не мой, — и снова затряслась от подавляемых рыданий.
— Ты поплачь в голос, поплачь, — по-бабьи советовала Аня, чувствуя, что и у самой льются из глаз слезы.
Лена затрясла головой и показала на стенку, отделяющую их от комнаты родителей.
— Ничего, они поймут. Выревись…
Но Лена яростно замотала головой, обняла Аню, прижалась к ней и так сидела долго-долго. Аня боялась пошевелиться.
Наконец Лена отодвинулась и хрипло произнесла:
— Все!
И было это сказано так, что теперь заревела Аня. Потому что вспомнился ей Николай и весь тогдашний ужас и еще почему-то глаза Андрея на вокзале в Белгороде…
Успокоившись, она поднялась, принесла каких-то капель и стала отпаивать Лену. Достала чистый носовой платок, вытерла ей слезы, потом взяла второй, отсморкалась сама. Ей хотелось расспросить, понять, что же на самом деле произошло, но сейчас тормошить Лену — значило снова вывести ее из шаткого равновесия.
— Пойдем умоемся, — предложила она.
Когда они вернулись из ванной, Лена сама заговорила.
— Я ведь с самого начала это чувствовала, — призналась она.
— Что?
— Что он бросит меня.
— Почему? — искренне удивилась Аня. Ей всегда казалось, что Лена и Витя — идеальная пара, хотя на первых порах он ей не очень понравился. И ведь пять лет!
— Потому что его родители четыре раза приезжали в отпуск и все четыре раза он находил причину не знакомить нас, — ровным голосом ответила Лена.
— И ты все четыре раза промолчала?
