— Я же любила его, Аня…
Аня поняла, что сказала глупость и проявила бестактность — столько горечи прозвучало в этих банальных словах «Я любила». А почему любила? Значит, уже не любит? Вчера любила, а сегодня не любит.
Лена взглянула на подругу и вымученно улыбнулась:
— Можно подумать, что сейчас не люблю. Как было бы просто: полюбила, разлюбила…
«Любопытно. Мы думаем об одном и том же», — мелькнуло в голове, но вслух Аня ничего не сказала.
— …папочка и мамочка вернулись, чтобы присутствовать при распределении, нажать на нужные пружины и все такое, — говорила Лена. — Мамочка все ему объяснила, кто я и кто он. Он карьерный дипломат в перспективе, а я смазливая переводчица, без роду без племени, каких в МИДе пруд пруди.
— Ты с ними познакомилась?
— Нет, что ты. Словом, они ему уже и невесту подыскали, представляешь! Она чья-то там племянница нового и очень влиятельного деятеля. Можно сказать, его поставили перед выбором — либо она и такая должность за бугром, до которой при нормальных условиях ему десять лет корячиться, либо жить со мной в моей комнатушке и корпеть в аппарате клерком.
— Разве у нас с тобой плохие комнаты?
— У нас хорошие — для нас. У них — другие критерии и другие запросы. Витька — карьерист… Вот уж чего не могла предположить, — сокрушенно проговорила Лена. — Самое смешное, подружка, что я чего-то подобного ожидала. Только старалась не думать. Гнала от себя. Я его даже ругать не могу…
— Откуда ты все узнала о родителях, о невесте?
— Он мне сам рассказал.
— Чудовищно! Они долго молчали.
— Как же ты могла — знать и любить? — не выдержала Аня и сама испугалась жестокости своего вопроса.
— Могла… Что мне еще оставалось? — с обреченностью ответила Лена.
— А если он завтра позвонит?
— Зачем?
— Ну-у, передумает или просто захочет встретиться, как обычно, — он же еще не женат.
— Такой роскоши — вытирать об меня ноги — он не дождется. Ничего, если я покурю здесь немножко?
— Кури, конечно.
Лена закурила, и они опять долго молчали.
— Знаешь, — сказала Лена, погасив сигарету, — я сначала подумала, что вот возьму и соблазню кого- нибудь из его самых высоких начальников и стану женой его шефа.
— А что, ты можешь.
— Да уж… что нам стоит дом построить. К сожалению, так бывает только в сказках, да и не нужен мне никто, кроме Витьки. — И она снова заплакала, но уже спокойно, без рыданий. Слезы крупными каплями выкатывались из ее глаз и, медленно стекая по щекам, падали на платье.
— У тебя от сырости плесень может вырасти, — вспомнила Аня детский стишок.
Лена улыбнулась, смахнула рукой слезы и спросила:
— Вот ты, историк, небось утверждаешь, что сословное неравенство — дела давно минувших дней, ведь так?
— По крайней мере в учебниках так пишут.
— Нм фига подобного! Как оно было, так все и осталось! Просто у нас делают хорошую мину при плохой игре. В семнадцатом году перелопатили устоявшуюся веками систему — и что? Все повторяется по- прежнему. Вот мы с тобой — кто?
— Ну, бабы. Девицы на выданье.
— Я серьезно. Мы — разночинки, и вход в дворянское общество нам заказан.
— Тоже мне, Витька — дворянин! — засмеялась Аня. — Если уж серьезно, здесь именно тот случай, когда говорят: из грязи да в князи.
— В том-то и дело! Но они-то думают по-другому, и поэтому браки совершаются не на небесах, а в родительских офисах, квартирах и сберкнижках.
Лена осталась ночевать у Ани. Уже засыпая, вдруг шепнула:
— И все же, когда он рассказывал, когда хотел поцеловать меня на прощание, у него в глазах стояли слезы…
Аня никак не могла уснуть. Она прислушивалась к тихому дыханию Лены, и в голову лезли странные мысли. Получалось, что Ленка, такая красавица, заводила, смелая, талантливая, словом, неординарная девушка, пять лет жила с Виктором, не помышляя о других мужчинах. А она, Аня, некрасивая, тощая, комплексующая, резкая в отношениях с людьми — возможно, из-за неуверенности в себе, — меняет мужчин: не успел Николай бросить ее — появился Андрей, потом еще пара мимолетных связей… Наверное, это и есть безнравственность. Впрочем, она никогда не искала мужчин, они сами почему-то находили ее.
Когда утром она поделилась с Леной своими мыслями, та даже рассердилась:
— Ты — некрасивая? Да ты просто дурочка закомплексованная! Запомни: ты интересная, привлекательная и обаятельная женщина, и больше я с тобой обсуждать твои комплексы не буду.
— Поставила на меня печать, как на говяжью тушу — знак качества? — засмеялась Аня.
Лена улыбнулась, обняла подругу:
— Что бы я без тебя делала?
Примерно в феврале, в год окончания института в состоянии отца наступило ухудшение. Врач настоял, чтобы он бросил работу и ушел на пенсию. И сразу же возникли проблемы, которые, по всей вероятности, всегда стоят перед «начинающим» пенсионером, как в шутку называл себя отец. Проблема свободного времени, такая вожделенная мечта каждого работающего человека, сейчас тяжким грузом навалившаяся на плечи, стала, пожалуй, основной — отец не представлял себя вне своего любимого дела. Другая проблема — финансовая, поскольку пенсия оказалась значительно меньше его прежнего заработка. Они и прежде-то жили весьма скромно, а теперь предстояло еще урезать семейный бюджет.
Аня приняла решение. Она отказалась от аспирантуры, куда ее рекомендовали, и по распределению получила назначение в старшие классы школы. Летом она устроилась на работу в детский санаторий физруком, заработала немного денег и, можно сказать, сама отдохнула — все-таки на воздухе, с приличным питанием и регулярными спортивными занятиями.
В глубине души она немного побаивалась встречи с учениками. Во время студенческой практики все казалось проще: психологически она была настроена на аспирантуру и потому воспринимала свое пребывание в школе как временное и вела себя с ребятами легко и просто. Как у нее получится сейчас, сумеет ли сразу наладить контакт с классом, и куча других вопросов держали ее в напряжении все предшествующие началу учебного года дни.
Она вошла в доставшийся ей девятый класс, прикрыла за собой дверь и остановилась, растерянно улыбаясь… Позже, вспоминая свой первый день, Аня утверждала, что именно ее растерянность и дурацкая, как она полагала, улыбка «спасли» положение. Она так и стояла бы со своей улыбкой, если бы мальчишка с последней парты не крикнул:
— Ребята, новенькая! Пошли знакомиться.
И ее мгновенно окружили, стали протягивать руки, называть свои имена, фамилии, но когда она в ответ сказала: «Анна Андреевна», класс растерялся — ее приняли за новенькую ученицу, а не за учительницу: джинсы, кроссовки, простой бумажный свитерок и короткая стрижка почти под мальчишку делали ее похожей на одноклассницу.
Так и состоялось ее первое знакомство с классом, вылившееся со временем в доверительные, дружеские отношения.
Совсем иначе складывались отношения с директором школы, сорокалетней энергичной и властной женщиной, которая меньше всего интересовалась уровнем преподавания истории, но во главу угла ставила внешний вид преподавателя.
