«Знаю я ваше решение проблем, коллега», — невесело размышляю я, выключая телевизор.
На улице дождь и безнадежно темно. Намаялся я за день весьма прилично. Завтра, судя по всему, тоже не санаторий. Пора и спать укладываться.
«А аптека на Кондратьевском, пожалуй, лучше, чем кондратий на Аптекарском», — нежданно приходит в голову мысль, оглушающая своей глубиной и оптимизмом. На сегодня она последняя, засыпаю я мгновенно.
Пробудился я довольно поздно. За окном — яркое солнце. От вчерашней усталости не осталось и следа. Настроение боевое, только очень сильно хочется есть. Немудрено: сигареты и кофе — пища не слишком калорийная. Неожиданно с сожалением обнаруживаю, что сигареты-то как раз и закончились. Ничего, по дороге в гараж куплю, ларьков по пути — до черта.
Проглотив банку сардин, последнюю из Женькиного резерва, почти час занимаюсь уборкой квартиры. Протираю мебель, мою посуду, драю полы. Никогда раньше не любил этим заниматься. С чего бы сейчас взялся? Как будто с минуты на минуту должен явиться хозяин квартиры, а в ней бардак. Неудобно. Или как будто я сам сюда больше никогда не вернусь. Так ведь, наверное, и не вернусь! При любом итоге — что мне здесь больше делать? А то, что итог будет подведен именно сегодня, сомнений у меня нет. И я продолжаю уборку. Ничего, времени еще полно, только вот без курева тоскливо.
Выхожу из сияющей чистотой квартиры где-то около двух. Спускаюсь в переход. Получив из окошечка вожделенный «Винстон», улавливаю жалобные звуки скрипки. Какой-то вальс. Пожалуй, мне совсем не знакомый. Останавливаюсь чуть поодаль, слушаю. Как-то легко и совершенно естественно вальс переходит в любимый Женькин романс. Значит, увидела. Точно, Ира слега улыбается мне. Приветливо и немного печально. Смычок покидает струны. Романс окончен.
— Здравствуй, Ириш. Ну, как ты?
Мы оба искренне рады встрече. Закуриваем. Футляр от скрипки почти пуст. Несколько мятых десяток и немного мелочи. И все.
— Негусто, — киваю на футляр. — Как с Канадой?
— В следующий четверг лечу. Если в агентстве не обманут. Мы ведь с Женей как раз по четвергам встречались.
— Он тебя очень любил, Ириша. Больше всех любил, — нагло вру я.
— Спасибо. Я знаю, — наверное, тоже врет мне Ира. А может, и не врет.
— Сынишка скучать будет? Как он без тебя? С кем останется?
— С бабушкой и любимым котом Григорием. А потом в нашей «коммуне» скучать не приходится. Там всегда праздник.
Смотрю на часы.
— Ну ладно, Иришка, пока. Даст Бог, свидимся, — целую ее в холодную щеку.
— До свидания, Са… но почему я вас всегда Сашей хочу назвать?
— Хочется, Ириша, так и называй. Я пошел.
Она улыбается. Как всегда, тепло и печально. Уже поднявшись на улицу, резко, совершенно неожиданно для себя разворачиваюсь. Ноги сами, без малейшего моего участия волокут меня назад в переход. Снова слышится незнакомый мне вальс. Тихий и грустный. Бросаю в Ирин футляр с мятыми десятками и кучкой мелочи маленький серебристый ключик:
— Это от квартиры, Ира. Она твоя. Живите в ней с Женькой-младшим, мамой и любимым Гришей. Вам там будет очень хорошо. И пошли подальше этого Виктора с его навороченным джипом! Не нужен он вам! И благодарить меня не стоит. Это не от меня подарок, а от Жени. Он и правда тебя очень любил. Не думай, я не обманываю! Прощай!
На этот раз Женькину «Ладу» я запарковал прямо у той самой аптеки на Кондратьевском. Лишних тридцать метров пройти, зато из окон офиса машины не видно. У дверей незнакомый мне охранник. Морда здоровая, с полным отсутствием намека на интеллект.
— Вы Нестеров? Ваши документы!
Не спеша достаю из куртки паспорт, предъявляю Морде.
Охранник несколько раз переводит взгляд с паспорта на меня, затем утвердительно кивает и снимает трубку телефона:
— Анатолий Анатольевич, к вам Нестеров. Да, конечно, проверил! Хорошо, уточню, будет исполнено. Что-нибудь кроме паспорта у вас еще имеется? — Это он уже мне.
Предельно учтиво втолковываю Морде, что у меня кроме паспорта наличествуют еще автомобиль, теплые носки, поясничный остеохондроз, желание стать президентом Зимбабве и, в отличие от него, интеллект. В завершение рапортую, что времени у меня достаточно и я готов огласить весь список, но очень хотелось бы знать, что его интересует конкретно.
— Не! Меня еще какой-нибудь другой документ интересует, — даже не почуяв издевки, мямлит охранник.
Непроверяйка производит на Морду неизгладимое впечатление и мгновенно снимает все вопросы, включая и мой: «Где тут у вас туалет? А то живот чего-то прихватило». Полагаю, что, не будь непроверяйки, он бы просто заставил меня терпеть.
Офис в полутемноте — значит, никого из сотрудников на работе нет. Это хорошо! Громко хлопаю дверью с приколоченными двумя нулями и иду в конец коридора к металлической двери на черную лестницу. Шагов не слышно, не зря назло главбуху ковровую дорожку недавно прикупили. Запоров на двери много, но открываю их одним движением руки. Не привыкать! Вот и площадка второго этажа прямо над рецептурным отделом аптеки. В окне подо мной — Женькина «Лада». Рядом с ней на карачках — знакомая Морда. Что-то увлеченно пристраивает в нишу заднего колеса! Похоже, не все у него получается. Хотя нет, справился. Морда встает на ноги, отряхивается и, оценив результаты собственного труда, скрывается из виду.
Черная лестница выходит в небольшой темный двор колодец. От подворотни до машины — метров десять, не более. Подарок Морды достаточно легко отдирается от машины. Очень напоминает пакет с соком «Моя семья», только без трубочки и завернут в плотную металлическую фольгу. Пакет свободно помещается в глубоченных карманах Женькиной куртки.
Через минуту я вновь хлопаю дверью с двумя блестящими нулями, удовлетворенно хмыкаю и строевым чеканным шагом топаю в сторону главного кабинета офиса. Не посчитав необходимым постучаться, вхожу. Хозяин на месте.
— Зорин Евгений Николаевич… Музыкант. Пианист. Лауреат международных конкурсов. Из озера Онтарио прямым рейсом. Хотел было из Канады да на Канары. Но там — ваш зам с главбухом. Уж больно встречаться с ними неохота! Да и чего отдых симпатичным людям отравлять трупным запахом?! Им же еще и с коттеджами разбираться надо. Эвон дел сколько! Улетели они, кстати? Да, час назад как стартовали. Рейс двадцать семь одиннадцать. Там сейчас тепло. Не то что в Онтарио или, к примеру, на Северном. Северное, оно и есть северное.
Ну, чего вы так занервничали? Конечно же, шучу я, Анатолий Анатольевич. Какой я Зорин?! У меня и слуха-то нет. С детства. И не похож я на него вовсе! Разрешите представиться: Комаров Александр Сергеевич. Бизнесмен. Бывший генеральный директор. А впрочем, о чем я? В сейфе, вон том, мои визитки. В коробочке, в углу. Можете одну взять. Как говорится, на вечную память. Ключ от сейфа — в тумбочке под бумагами. Нет, чуть пониже. Еще ниже. Ага, здесь! Хотя зачем вам визитки? В приемной обо мне еще лучше написано. Какой я был прекрасный руководитель, верный друг и отличный товарищ. Кстати, вы не в курсе, волки в Тамбове еще остались, не всех перестреляли? Должны остаться. А то как вам одному, без товарищей?! Могли бы, скажем, на меня рассчитывать, но со мной тоже незадача — вчера схоронили. Да, чуть не забыл, должен вас сердечно поблагодарить. Дивную речь на кладбище произнесли. Тронут. Все обо мне да обо мне. И как искренне! Прослезился даже разок. В особенности когда вы о прахе говорили. Как там у вас? «Пусть земля будет ему прахом». Ему — это мне, значит. А чьим прахом? Тоже, выходит, что моим. Чудно выразились! Просто находка для какого-нибудь классика! Не правда ли, Анатолий Анатольевич?
Да ладно. Чего вдруг заерзали? Нет никакого Комарова! Бифштекс хорошо прожаренный в Комарово
