Я понял, что в первую очередь создавались приборы, способные с помощью направленных излучений влиять на биотоки и нейронные взаимодействия головного мозга. Во всем мире над подобными штуками институты обо-
ронных ведомств бились еще с середины прошлого века, но безуспешно. Ученым мужам из военно- промышленного комплекса не хватило таланта, да и создать они пытались психотронное оружие с широким охватом, для поражения войск противника, что, видимо, неосуществимо (слишком уж люди в психическом отношении отличаются друг от друга). А исследователи организации – отборные научные умы – не только обладали выдающимися способностями, но с самого начала не собирались манипулировать поведением масс. Они стремились получить устройство, которое могло бы подчинить их воле конкретно выбранный мозг, пусть на самое короткое время, пусть только для механического исполнения нескольких продиктованных действий. Такое снайперское средство индивидуального террора (отцы-основатели, идеалисты и гуманисты, наверное, перевернулись в своих гробах) должно было обеспечивать безопасность организации и устранять любые препятствия на ее пути.
Организации требовались деньги, и скрытно, через подставные фирмы, она развернула собственный бизнес, часто не связанный с наукой. Аналитические службы и здесь действовали мастерски, просчитывая малейшие изменения экономической конъюнктуры, так что подконтрольная коммерция почти всегда развивалась успешно.
Кроме того, в условиях свободы легко было пользоваться «тактикой кукушки»: устраивать своих людей на работу в российские и зарубежные научные центры. Участвуя там в выполнении различных открытых проектов, они получали для организации – без копейки ее собственных затрат – ценнейшие частные результаты, которые стекались в подпольные лаборатории, обобщались, двигали вперед тайные исследования.
А мировые события развивались своим чередом. Волнами эпидемий и вспышками точечных ядерных ударов по планете прошла Контрацептивная война. Западные политики, осуществляя неизвестные им предсказания седобородого русского пророка, собрали побежденные людские массы Юга в протектораты и лагеря для комфортного угасания. Остальному населению Земли, объявленному «семьей цивилизованных народов», была дарована ген-
ная профилактика. Счастливые граждане Запада, включившего в себя Японию, Россию и Латинскую Америку, праздновали «конец истории» – уничтожение терроризма, повсеместную победу буржуазной демократии, обретение почти бесконечной жизни… Аналитики организации доложили Центральному совету, что начался последний отсчет: цивилизация обывателей, дорвавшись до бессмертия, запустила механизм самоуничтожения. Пожар будет разгораться вначале потаенно, как на торфянике, пламя вырвется на поверхность планеты в первом десятилетии следующего, XXII века, а еще через десяток лет грянет всеобщий взрыв.
Эти прогнозы, сделанные в 2060-х, побуждали организацию к решительным действиям по всем направлениям – от подготовки к самоспасению до космических исследований. Сдерживающим фактором оказались деньги. Финансирование новых программ требовало гигантских средств, для их легального получения надо было подняться на высочайший уровень бизнеса.
Осуществить это с полным размахом удалось в конце семидесятых, когда в лабораториях организации не только были, наконец, созданы ее вооружения – приборы, воздействующие на человеческий мозг, но завершены еще несколько научных разработок из числа тех, над которыми во всем мире безуспешно бились целый век. Секретные ноу-хау позволяли получать колоссальные прибыли. Поскольку наибольшие доходы сулило производство редкоземельных элементов, была основана фирма «РЭМИ» (эта аббревиатура стала в итоге названием всей организации). Завод «РЭМИ» действительно работал на самых бедных рудах, но и такая руда служила для отвода глаз. Он мог работать хоть на песке: атомы лантаноидов получали в его цехах методом холодного ядерного синтеза из более легких элементов.
Строительство космических кораблей с нуля, от корпусов, сочли пока слишком хлопотным. Решили, что будет удобнее купить и переоборудовать готовые сверхзвуковые лайнеры, оснастив их малогабаритными термоядерными реакторами собственного изготовления. Да и тайну при этом рассчитывали сохранить подольше.
Впрочем, секретность трещала по швам. Сами дела фирмы «РЭМИ» набрали такой размах, что скрывать их становилось всё труднее. Движение вышло за пределы России. Новых участников теперь искали и вербовали во всех странах, похвально не проявляя ни малейших национальных предрассудков. Единственными критериями были научный талант кандидата и его моральные качества, которые, однако, трактовались уже не в романтическом духе отцов-основателей, но прежде всего как безоговорочная преданность организации. Недаром условия приема обязывали новичков обрывать за собой семейные связи. Елена заметила, что это, конечно, суровое испытание, но тот, кто его прошел, гордится собой и никогда не предаст.
Она потрогала остывшую чашку, поморщилась, включила кофейник:
– Вот, собственно, и всё, что тебе можно знать, мой
шпион!
Я мысленно прикинул, что мне удалось узнать нового. О научных достижениях «РЭМИ» – почти ничего. Действие их психотронной установки и так было известно (столько погибших!), о технологии завода можно было догадаться. Елена ни словом не обмолвилась о приборе Филиппова, и это умолчание наверняка было не единственным. Зато она обрушила на меня политическую программу своей секты. Что я смогу передать сегодня Бен-нету? Да всё, поскольку Елена этого не запретила. Похоже, ее дозированная откровенность (или игра в откровенность, доходившая до кликушества) и была рассчитана как раз на такую утечку информации: через меня – к руководству ООН. Для полноты картины стоило попытаться выудить еще несколько деталей.
– Вы же сами нарушили свою секретность, – сказал я, – нахально и вызывающе: отгрохали сумасшедший аэродром! О нем пока не кричат на всех углах, потому что российских чиновников и журналистов вы купили, а спецслужба ООН повременила бить тревогу и запустила расследовать ваши фокусы одиночку-недоумка, то есть меня. Но после вашего первого космического старта об этом завопит весь Интернет.
– Разумеется, – спокойно ответила она. – Мы к этому готовимся, надо же когда-то выходить из подполья. – И опять, возбуждаясь, повысила голос: – Нас никто не остановит! У нас лучшие умы планеты, не титулованные карьеристы из государственных академий, не дельцы из университетов, гоняющиеся за грантами, не бизнесмены из научных центров корпораций, а настоящие гении. И мы никому не бросаем вызов. Наша сила как раз в том, что нам ничего не нужно от общества!
– А если общество чего-то захочет от вас?
– Оно ничего не получит! – уверенно сказала Елена. – И чем скорей это усвоит, тем лучше для него!
– Понятно, – вздохнул я. – Только не совсем ясно, к чему такая спешка с выходом в Космос? Мой шеф предположил, что вы строите летающий Ноев ковчег и собираетесь пересидеть на нем земную катастрофу.
– Летающий – что? – она запнулась: – Ноев… наев?…- И вдруг ее недоумение сменилось подозрительной усмешкой: – А, поняла, ты пытаешься выяснить численность организации. Не сомневайся, нас гораздо больше, чем в состоянии вместить корабли! Полеты нам нужны просто потому, что для них время настало. Мы уже можем проводить настоящие исследования планет, основать базу на Марсе, послать экспедицию к Юпитеру с посадкой на какой-нибудь из Галилеевых лун. Неужели мы должны отказываться от своего предназначения только потому, что окружающие нас на Земле несколько миллиардов существ низшего интеллекта хотят грабить и душить друг друга? Пусть занимаются этим без нас! А мы пойдем своим путем… И за наших людей, которые останутся на Земле, не беспокойся. Мы обеспечим их безопасность даже в ядерной войне!
– Сосчитать вас гораздо проще, чем ты думаешь, – возразил я. – Моего ай-кью на это хватит. Принимая новичков, вы заставляете их отказываться от семьи. В прошлом такое практиковали многие религиозные секты. Но сейчас – компьютерный век, неужели родные, а по их заявке полиция, не отыщут пропавшего? Значит, ваша фирма как-то прикрывает своих людей, изменяет и засекречивает личные файлы в архивах. Так можно бало-
ваться только до тех пор, пока поголовье подпольщиков не достигнет известного предела, иначе
