тайные погосты, проникла в скальные гробницы властителей Синь-И, обобрала весь мир, Анэто. Я боюсь, что мои нарнийские братья не одобрили бы такого.
– Как это «не одобрили»? Весь Эвиал готов рухнуть; а они бы «не одобрили»?
– Надо знать Тёмных эльфов так же хорошо, как их знаю я, чтобы понять, Анэто.
– Мне они не показались настолько уж непознаваемыми, моя королева.
– Очень хочется ответить: а вы поживите с моё, любезный милорд ректор. Нарнийцы помешаны на чести, Анэто, на своём собственном кодексе, зачастую не слишком совпадающем с нашим или же человеческим. Они со вершенно спокойно откажут в помощи преследуемому, если сочтут, что это поставит Нарн под угрозу. И они совершенно спокойно совершат общее самоубийство, если решат, что иного пути для защиты чести не осталось.
Анэто промолчал.
– Побеспокоить мёртвых – с их точки зрения, величайшее преступление. За него карают изгнанием. Ни один эльф никогда не перемолвится с изгнанником и единым словом. Вы – человек, вам… действительно не понять, что это значит для моего народа. Мы… говорим не только словами.
– Покарать изгнанием – одно, а приговорить весь мир – несколько иное, не согласны?
– Беда в том, – вздохнула Вейде, – что, с точки зрения обитателей Нарна, спасти мир такой ценой – значит обречь его на куда более страшную участь.
– Принцип меньшего зла?
– Совершенно точно, – оживилась эльфийка. – Вот поэтому я и… гм… сочла возможным не ставить их в известность обо всех деталях моего плана. А мне нужна сила, любезный милорд ректор, очень много силы, куда больше, чем может дать даже эта фигура, которую я рассчитывала и планировала последние лет триста, и то еле успела.
– И что вы хотите сделать с этой силой, королева? Что она может? Отбросить Спасителя? Залить светом Западную Тьму? Что?
Вейде усмехнулась.
– Нет, мой дорогой маг. Такие… создания вообще непобедимы посредством чистой мощи, они сами по себе – такая мощь. Если вода прорывает плотину, то единственное средство – открыть для неё каналы. Она их заполнит и успокоится; а срочное возведение на её пути ещё одной преграды кончится лишь большею бедой.
– Как вы хорошо рассуждаете, пресветлая королева, – покачал головой Анэто. – Всё просто, понятно и ясно, что делать дальше. Вам ясно. А вот мне – нет. Иносказания, образы… а что делать, я по-прежнему не знаю.
– Хорошо, – казалось, Вейде с трудом сдерживается. – Я высоко ценю вас, мой дорогой маг, и потому откажусь от некоторых своих привычек, как то: никогда ничего не повторять.
Первое, – она принялась напоказ загибать пальцы. – Мы должны овладеть Аркинским Ключом. Любой ценой, и я имею в виду именно это: «любой», за исключением только одного – я сама погибать не имею права. Просто потому, что меня никто не сможет заменить, даже вы, не в обиду будь сказано, дорогой мой Анэто…
– Я не обижаюсь, – спокойно ответил Анэто. – Я сознаю ограниченность своих сил и познаний.
– Замечательно, – проворчала эльфийка. – Второе. Как только Ключ окажется в наших руках, мы уничтожаем его. Каким именно образом – будет ясно после того, как я взгляну в лицо Западной Тьме. Ну… или не уничтожаем, но «упокаиваем», да простится мне жаргон некромантов. Всё упирается в Ключ, Анэто. Это последнее, что сдерживает Спасителя. Уже устала повторять, да ещё и вашими человечьими словами!.. – не сдержалась она напоследок. – Язык от них ноет.
– Сочувствую, моя королева, – съязвил Анэто. – И как же нам завладеть сиим артефактом?.
– На этот вопрос тоже ответит наше сегодняшнее заклятье, мой дорогой маг.
– Хорошо. А как быть с другими бедами, прорывом Тьмы, например? Белый Совет всегда держал множество наблюдателей в самых разных местах Старого Света. Их делом было именно следить за возможным прорывом Тьмы. Конечно, некоторое время я, м-м-м, не получал от них сообщений, но…
– Тьма прорвалась. Пока не знаю где, – покачала головой Вейде, не обращая внимания на злую иронию мага. – Но надеюсь сегодня узнать и это.
– Хорошо бы. Но, пресветлая, после этого – нам ведь всё равно придётся идти на Аркин?
– Да. И брать его штурмом.
Мегане, Эфраиму и настоятельнице ничего не оставалось делать, как медленно отступать от оказавшегося не досягаемым Святого города. Тьма расползалась, и земля застывала, умирали ветра и воды, всё погружалось в оцепенение.
– Вечная осень, – прошептала настоятельница, с трудом отводя взгляд от облетевшей рощицы, затопленной серыми сумерками.
– Осень, но зима её уже не сменит, – неожиданно поэтически заметил вампир. – Последний сон, и уже всё – больше не проснёшься.
Мегана ничего не ответила. Она брела, сцепив зубы и сжав кулаки, поминутно оглядываясь на сгущающуюся серую завесу у них за плечами.
– Государыня, – осторожно проговорил Эфраим. – Дозволено ли будет осведомиться, куда мы теперь направляемся?
Чародейка тяжело вздохнула. Вампир прав – куда им теперь уйти? Образа Спасителя плачут кровавыми слезами; и как можно этому противустать? Аркин закрыт; где Курия, где Святая Инквизиция?
Всё мёртво вокруг. Брошены поля, пусты фермы и деревеньки, пусты загородные резиденции высокопоставленных прелатов – на Святую Область словно обрушился мор.
Трое путников не шли, не тащились – почти пятились на север, не в силах отвести взглядов от неспешно растекающейся, победительной тьмы. Вернее, чего-то, очень на неё смахивающего.
Вампир взял на себя заботы о пропитании – летал, шурша кожистыми крыльями, гоняясь за кем-то по кустам, но вернулся ни с чем и только скрежетал зубами. Зверьё ушло, бежало прочь, как от лесного пожара.
Вечером Мегана остановилась. Куда идти дальше, да и зачем? Что остаётся делать?..
Не хочется уходить, так и не увидев Ана, не услыхав его голоса, не посмотрев в его глаза – и пусть всё остальное провалится в тартарары. Где там сейчас Этлау, где Инквизиция – до неё ли им, когда образа Спасителя плачут кровью?
Позади, по шпилям Аркина всё оживлённее снуют тёмные существа; и она, Мегана, дальше не побежит. Во всяком случае, пока не услышит Анэто.
Подобно тому, как уходила весть магам Ордоса и Волшебного Двора, когда они собирали подмогу против Этлау, Мегана звала и сейчас. Только на сей раз она не прятала чувства под черепашьи панцири тайнописи.
Где ты, отзовись. Где ты, я вырвалась из заточения, я вернулась, я тут. Отзовись, нам осталось совсем немного времени, ну откликнись же!..
Тишина и молчание. А темнота за спиной всё расползается. И чёрные твари, слезая со шпилей, собираются у самой черты. Кажется, они всей массой давят, на серую преграду, собой проталкивая её всё дальше и дальше. Эфраим только цокал языком. Делать было нечего, и трое спутников отступали по главному тракту, связывавшему Аркин и Эгест (ещё одно напоминание!).
Смеркалось, они не решились остановиться. Позади сиротливыми призраками застыли опустевшие деревни, настоятельница упросила их зайти в покинутую церковь – образа Спасителя сплошь покрывала алая кровь. Монахиня взвизгнула и бросилась прочь.
…В сумерках за их спинами шпили Аркина неожиданно засветились – гнилостным зеленоватым светом.
– Началось, – вдруг выдохнула настоятельница, останавливаясь и падая на колени. – Спаситель, отец наш, заступник и опора, спаси и сохрани от всякого зла, предаю душу свою в лоно твоё…
В одном месте серый занавес лопнул, и Мегана увидела, как в призрачном свете поток чёрных теней
