Великая тайна Великой Отечественной. Ключи к разгадке

была перетянута на европейскую колею, и поэтому вывезти что-либо в глубь страны при отступлении не было никакой возможности.

* * *

Валентин Анатольевич Белоконь (1933 г. рождения, г. Новоград-Волынский, инженер-физик, кандидат физ. – мат. наук, действительный член Академии космонавтики и Российской академии естественных наук):

В мае-июле 1941-го я проводил лето в городе Черкассы, приехав туда из Молодечно, где жил с отцом и матерью (отец был военным инженером – майором). Утром (примерно в 9—11 часов) в субботу 21 июня 1941-го в течение получаса-часа, как и многие другие жители Черкасс, лично наблюдал в синем летнем небе белые облачка от разрывов зенитных снарядов. Городские власти и руководство гарнизона объяснили населению – это происходили учения. Но этому даже в те времена полного доверия к словам любого руководителя не очень поверили, поскольку никогда зенитные учения со стрельбой над городом не происходили и осколки с неба не сыпались. Мне кажется, что стрельба зениток над Черкассами за день до начала войны каким-то образом связана с вариантом начала Великой Отечественной войны, изложенным в книге «Великая тайна Великой Отечественной».

Что же произошло утром 21 июня 41 г. над Черкассами? Чтобы понять это, надо вспомнить, какие части там базировались в тот день.

Об этом рассказывает в своих воспоминаниях Маршал Советского Союза И. С. Конев, бывший в то время командующим Северо-Кавказским военным округом. Его мемуары под названием «Записки командующего фронтом» впервые были опубликованы в 1987 г. в № 11 и 12 журнала «Знамя» (на основе записей, надиктованных И. C. Коневым в 1972 г. для Гостелерадио, их журнальный вариант под названием «Воспоминания» подготовила вдова маршала А. В. Конева).

Вот отрывок из них:

В мае (1941 г. – А. О.) я был вызван в Москву, где заместитель начальника Генерального штаба В. Д. Соколовский вручил мне директиву о развертывании 19-й армии. Оставаясь командующим войсками Северо-Кавказского округа, я вступил в командование 19-й армией и получил личные указания С. К. Тимошенко: под видом учений до конца мая войска и управление армией перебросить на Украину в район Белая Церковь – Смела – Черкассы. В состав 19-й армии уже на Украине вошел 25-й стрелковый корпус под командованием генерал-майора Честохвалова. Отправка 19-й армии проходила в совершенно секретном порядке, никому, кроме меня, не было известно, куда войска перебрасываются и зачем. Они выдвигались в указанные районы и сосредоточивались в палаточном лагере <…>

Еще в Москве я получил задачу от С. К. Тимошенко. Указав районы сосредоточения войск 19-й армии, он подчеркнул: «Армия должна быть в полной боевой готовности…»

Штаб 19-й армии размещался в Черкассах. Я прибыл туда в начале июня, а 18 июня выехал в штаб Киевского военного округа для того, чтобы сориентироваться в обстановке и решить целый ряд вопросов материально-технического обеспечения войск армии. Армия не входила в состав Киевского особого военного округа и не предназначалась для действий в составе Юго-Западного фронта.

[64, c. 30–31]

В 19-ю армию вошли 25-й и 34-й стрелковые корпусы, 26-й механизированный корпус, 38-я стрелковая дивизия и ряд отдельных частей.

С 26 июня эта армия входила в группу армий резерва Ставки Главного командования, а 2 июля была передана Западному фронту.

В состав какого же фронта 19-я армия должна была входить по довоенному стратегическому плану? Скорее всего – в состав Южного фронта, который был создан секретным постановлением Политбюро от 21 июня 1941 г. (командующим этим фронтом с сохранением должности командующего Московского военного округа был назначен генерал армии Тюленев, членом Военного Совета – Запорожец, освобожденный для этого от должности начальника ГлавПУРа РККА!). Однако в первом же документе Военного Совета ЮФ – директиве № 01/ОП. (Винница, 25.6.41 г., 19.00) указано, что в ЮФ входят 18-я армия (ею стал Одесский военный округ) и 9-я армия (в нее был превращен Харьковский военный округ). А кроме того, непосредственно Южному фронту были подчинены три стрелковых корпуса: 9-й особый стрелковый, 55-й стрелковый и 7-й стрелковый. О направлении действий Южного фронта намекает необычный его состав: в числе вошедших в него 31 сухопутной дивизии (не многовато ли для противостояния 17 румынским дивизиям и 5 бригадам?) были три кавалерийские дивизии и три горно-стрелковые дивизии (хотя, как известно, Украина не горная страна, не в Карпатах же воевать горным стрелкам!). Значит, Южный фронт готовился к ведению боевых действий за кордоном в горных районах – на Балканах и Ближнем Востоке (это могло реализовать давнюю мечту России – получить черноморские проливы, а также выйти к главным нефтедобывающим районам мира).

Имея в виду все это, можно попытаться объяснить, что, скорее всего, означала стрельба зениток в г. Черкассы в первой половине дня 21 июня 1941 г., когда к городу приблизились неопознанные иностранные самолеты.

Возможны два варианта.

Первый: из-за особой секретности нахождения в районе г. Черкассы армии Конева столь продолжительный зенитный огонь был открыт по одиночной цели, распознанной средствами ВНОС как иностранный разведывательный самолет. Особенно если этот самолет был высотным, недоступным для советских истребителей и поэтому исключить его вхождение в охраняемую зону можно было только с помощью завесы из зенитного огня. Вполне возможно, что секретным являлось даже не нахождение в этом районе неведомо откуда взявшейся армии Конева, а то, чем она там занималась. Я уверен, что в этот день там шла непрерывная погрузка войск на речные суда и баржи для дальнейшей их транспортировки по Днепру к Черному морю. Тогда этот самолет-разведчик, скорее всего, был английским, прилетевшим с авиабазы на Кипре или из Ирака (с авиабаз в Хаббании или Мосуле).

Второй вариант: цель была не одиночная, приближалась значительная группа самолетов, распознанных средствами ВНОС как чужие. Вполне возможно, что это была группа немецких самолетов, летевших по договоренности высшего руководства Германии и СССР к Ираку, и либо они сбились с согласованного маршрута, либо о них не успели предупредить недавно прибывших зенитчиков 19-й армии.

Абсолютно достоверная информация о начале войны (по докладам военной контрразведки)

Правда о начале и первых днях войны в нашей стране тщательно скрывалась – как сами факты катастрофических потерь, так и их причины. Долгие годы она была одной из самых охраняемых в СССР тайн. Весьма способствовало ее сохранению и то, что к началу битвы под Москвой от довоенного кадрового состава Красной Армии (на западе страны) в ней осталось лишь 8 % (!!!). К концу войны число воевавших в первый день войны солдат и офицеров уменьшилось еще в несколько раз. До нового тысячелетия дожили буквально единицы, поэтому сегодня бесценна каждая достоверная деталь их воспоминаний.

Газетные публикации и радиосообщения тех лет были весьма идеологизированными, и по вполне понятным причинам они содержат минимум информации о наших поражениях и потерях первых дней войны. Личная переписка в годы войны перлюстрировалась, при этом любые сообщения о наших неудачах и потерях, а тем более обстоятельствах, при которых они происходили, беспощадно вымарывалась военными цензорами. Личные дневники в годы войны в Действующей армии вести запрещалось, журналы боевых действий частей и соединений и другие архивные материалы о войне долгие годы оставались недоступными, а в отношении первых дней войны в них и записывалось далеко не все. Записи возле высшего руководства вести запрещалось.

Да и в первые годы после войны писать о ней разрешалось только литераторам.

Маршал Василевский вспоминал:

Первые мемуары о войне были написаны вскоре после ее окончания. Я хорошо помню два сборника воспоминаний, подготовленных Воениздатом, – «Штурм Берлина» и «От Сталинграда до Вены» (о героическом пути двадцать четвертой армии). Но оба эти труда не получили одобрения И. В. Сталина.

И это несмотря на то, что в них рассказывалось о периоде наших наступлений и побед в войне, а не поражений и отступлений. Сталин как-то обронил фразу, что мемуары о Великой Отечественной войне