– Да, я знаю. Именно поэтому пришлось договариваться с Грушевской. Но вы же не полицию нравов представляете.
– Нет у нас полиции нравов. У нас есть криминальная милиция, вот ее-то я как раз и представляю. Но вы правы, как таковое ваше грязное белье меня не интересует. Меня интересует ваше отношение к Вадиму Остроглазову.
– К Вадиму Остроглазову?! А при чем здесь Вадим Остроглазов?
– При том, что Вадим Остроглазов знал о вашем прошлом.
– Он знал о моем прошлом? С чего это вы взяли? – не на шутку разволновалась Наташа. И тяжкая правда на нее давила, и взгляд, которым смотрел на нее Круча.
– Он знал Ирину Вислогузову.
– И что с того?
– Он знал ее еще тогда, когда вы, Наталья Борисовна, работали с ней на панели…
– Я работала на панели?! Так уж и быть! Да, я работала на панели…
– Вместе с Вислогузовой.
– Нет, я работала с Машей.
– Да, но в милиции вы отметились в одной компании с Вислогузовой.
– Да, я с ней работала. Только я не знала Вадима Остроглазова.
– И он вас никогда не фотографировал? Не заносил в свой домашний альбом?
Не было у Кручи фактов, но сыскное чутье и кое-какие факты подсказывали, что соседняя с Ириной папка в компьютере Остроглазова была заполнена фотографиями Муравлевой, Баулиной в девичестве. Он даже догадывался, куда Вадим их перенес. Только не понятно, зачем он удалил их из папки?
А если он их удалил, то, как оказалось, безвозвратно. Специалист, которому Степан Степанович поручил поработать с телефоном Субботиной, не смог вытащить из загробных глубин остроглазовского компьютера фотографии Наташи.
– Что вы такое говорите?
Взгляд у Муравлевой дернулся, от сильных душевных вибраций задрожал голос.
– Я говорю о фотографиях, которые были у Вадима Остроглазова в телефоне.
– В каком телефоне?
– Если точнее, в айфоне, который был при нем… Промашка вышла, Наташа. Телефон с фотографиями вы забрали, а про компьютер Остроглазова забыли. А там папочка осталась, датированная двадцатым июля две тысячи четвертого года. Помните этот день? Помните, что вас тогда звали Альбиной?
– Какая Альбина? О чем вы говорите? – Голос Наташи зазвенел от душевного перенапряжения.
Она как нельзя кстати перебила Кручу. Ведь, по логике вещей, он должен был сказать, что в найденной папке находились ее фотографии, но его лишили такой возможности. И это хорошо, ведь снимков-то у него нет. Есть только провокационная «пушка», на которую нужно взять Муравлеву.
– Какая Альбина?! А которая замуж удачно вышла! А которая притон под Зеленоградом организовала! Это не мои слова, это Ирина Вислогузова так сказала. Перед смертью… Напрасно вы, Наташа, Вислогузову заказали. Вы ее убили, а правда все равно всплыла наружу.
– Я ее заказала?! Вы в своем уме?
– А куда делась Маша Субботина?
– Никуда она не делась, она дома у себя…
– Где?
– В Отрадном, квартира у нее там. Ничего с ней не случилось.
– А могло что-то случиться?
– Нет, не могло… Я была путаной, но не киллером.
– Путаны и киллеры – из одной группы риска.
– И вы думаете, что я заказала Иру?
– Разговор сейчас идет о другом. Разговор сейчас о том, кто убил Остроглазова.
Не было у Кручи доказательств, которыми можно было привязать Муравлеву к гибели ее «боевой» подруги. К тому же, переключаясь с одного покойника на другого, он оставлял Наташу в подвешенном состоянии, что, конечно же, было ему на руку.
– И кто его убил? – с замиранием спросила Муравлева.
– Остроглазов шантажировал своего брата. Ему нужны были деньги на квартиру, Евгений Максимович пообещал ему выделить нужную сумму. Но ему этого было мало. Поэтому он обратился к вам, Наталья Борисовна. Я знаю, вы разговаривали с ним в день перед убийством, он показывал вам ваши фотографии… Вы же смогли построить целый особняк в обход мужа? Смогли. Почему бы вам не раскошелиться тысяч так на сто, чтобы ваш муж не узнал о ваших похождениях?
– Чепуха! – раскраснелась от волнения Наташа.
– Может, сто тысяч для вас и чепуха, но Вадиму Остроглазову было в самый раз. Вы согласились с его требованием, он успокоился. А ночью вы поднялись на чердак гостевого дома, взяли там молоток, спустились вниз, вышли к пруду и… – медленно, с расстановкой проговорил Круча.
– Вы хотите сказать, что это я убила Вадима? – ошалело вскрикнула Муравлева. Посетители кафе оборачивались на нее в недоумении, но она этого не замечала.
– Это говорю не я, об этом говорят факты.
– Какие факты?
– Да, это вы ударили Вадима Остроглазова по голове. Вы подошли к нему, попросили показать ему фотографии, он стал их искать в телефоне, а вы этим воспользовались. Он был занят своим телефоном, поэтому вы беспрепятственно ударили его сзади. И при этом забрали у него телефон.
– Вам надо лечиться!
– Я лечусь. И буду лечиться, пока не заживет рана… Ведь это вы, Наташа, наняли человека, который стрелял в меня. Вы засветились, Наташа, вы поняли, что рано или поздно я докопаюсь до истины, поэтому вы решили от меня избавиться. Кстати говоря, у вас это могло получиться.
– Кого я нанимала?! Никого я не нанимала! – Как это ни странно, но Муравлева вдруг ощутила моральное превосходство над собеседником. Казалось, она была готова принять версию с шантажом Остроглазова, но при этом напрочь отвергала свою причастность к покушению на Кручу. Она искренне была уверена в том, что не имеет к этому отношения, поэтому чувствовала себя вправе отвергнуть и прочие обвинения.
– Что-то вы не то говорите, товарищ подполковник! Сочиняете вы все! Я бы даже сказала, бредите! У вас есть мои фотографии?
– Есть.
Круча умел делать хорошую мину при плохой игре, но это его не выручило.
– Покажите!
– Всему свое время.
– Нет у вас ничего! – Судя по ее взгляду, Наташа была почти уверена в этом. – И не убивала я Вадима! Где доказательства, что это я?
Увы, но и в этом она была права, ведь, кроме предположений, у Кручи ничего не было. А этим ее к стенке не прижмешь. И взывать к сознательности бесполезно. Наташа умеет прикидываться ангелочком, но сущность у нее демоническая, и ее голыми руками не возьмешь.
– Вас не поймешь, товарищ подполковник, – ехидно усмехнулась Муравлева. – То Костин убил Вадима, то Ковальский, теперь вот я на очереди. Вы хотя бы определитесь…
Она почувствовала слабину оппонента, поэтому окончательно пришла в себя, выпустив при этом колючки. Круча отчаянно оборонялся.
– Костин был во дворе своего дома в два часа ночи. Ковальский был около трех – примерно в это время и произошло убийство. Но Ковальский не убивал. Вы видели, как он вместе с женой покидает дом, и воспользовались этим, чтобы вина пала на него… Поэтому вы, Наташа, не стали выбрасывать молоток, чтобы затем подбросить его Ковальскому…
Муравлева выслушала эту версию с такой насмешкой, что Круча вдруг почувствовал свою беспомощность перед ней.
– И вы хотите, чтобы я признала этот ваш бред за истину? – хмыкнула она.
