ней один хмырь...
– Ничего, другую найдешь. Была бы свобода, а баба найдется.
– Тебе легко говорить, тебе твоя Настя каждую неделю пишет, а мне моя... Не пишет она мне уже. Наверное, кого-то нашла.
Шаповалов глубоко затянулся, с наслаждением выдохнул, какое-то время внимательно смотрел на Тимофея, затем сказал:
– Если бы деньги у меня были, тогда бы ждала.
– Ну, и зачем ты это мне сказал?
– А чтобы ты не думал. Нет у меня ничего.
– Нет и нет. Мне так проще.
– Но кум давит?
– Я не хочу об этом говорить.
– Знаешь, а я бы с тобой поделился. Дал бы тебе лимон...
– Подожди, сейчас карман шире сделаю.
– Думаешь, я шучу? – спросил Шаповалов и сам же себе ответил: – Шучу, конечно. Нет у меня никаких денег. И никогда не было.
Тимофей ничего не сказал, только махнул на него рукой, как на безнадежного больного.
На этом бы тема исчерпала себя, но вдруг в пристройке появились люди. Татаринов запрещал закрывать дверь со двора, и кое-кто этим воспользовался.
– Твою мать!
Шаповалов бросился к двери, что могла вывести его в механический цех, но зэк из свиты Хохла оказался шустрей. Он опередил его, перекрыл путь к отступлению. А в руке у него арматурный прут. Да и все остальные вооружены.
Тимофей мог бы снести проныру-одиночку, выйти в цех, а оттуда уже во двор, к воротам, возле которых стояли контролеры. Но спасаться бегством он не хотел. Да и арматурные прутья его не пугали. Плохо, если в глаз ткнут – это может закончиться летальным исходом. Если просто по лицу хлестнут, так он выдержит и нанесет ответный удар. А то, что шрам останется, так он же не девица.
– Что, голубки, порхаетесь здесь? – осклабился Огарок, нахально глядя на Тимофея.
Хохла же гораздо больше интересовал Олег, он не сводил с него взгляда. И его явно забавляло, что Шаповалова трясло от страха.
Правильно говорил Берушин: власть у блатных в колонии так себе, больше формальная, чем реальная. Явные отрицалы гнили в штрафном изоляторе, приблатненные ходили на работы вместе со всеми, после чего их заявки на лидерство не могли восприниматься всерьез. Хохол пытался мутить воду, но красноповязочные активисты, говорят, потеряли терпение, подкараулили его на узкой дорожке и отоварили под завязку. И еще пригрозили опустить, если не успокоится...
Успокоился Хохол, не метит он больше на место лагерного пахана, но своя команда у него есть, и Огарок в ней. Погоды в колонии эти ребята не делают, но по заказу сработать могут. Вот и возникал вопрос: кто натравил их на Шаповалова и Феоктистова? Может, кум их об этом попросил? Может, с воли заказ пришел?..
– Ты голубка из своего рта вытащи, – ухмыльнулся Тимофей. – И внятно скажи, чё те надо. Может, получишь, чё ты хошь.
– Нарываешься? – Огарок угрожающе похлопал арматуриной по ладони.
– Чё те надо?
– Слышь, мужик, я знаю, ты боец невдолбенный, только не выступай, не надо, – свирепо глянул на Тимофея Хохол. – Отойди в сторонку, мы к тебе претензий не имеем. Нам с этим поговорить надо...
– Если ты насчет денег, то это не к нему. Не знает он ничего.
– А ты что, типа, адвокат?
– Типа того.
– Да не знаю я, где деньги! – заистерил Шаповалов.
Он понимал, что рано или поздно на него наедут, но ситуация все равно застала его врасплох.
– Что, забыл, куда спрятал?
– Да не прятал я ничего!
– Гонишь! Нам братва питерская отписала, что ты кентовался с теми пацанами, которые банк взяли. – Хохол обошел Тимофея, опасно приблизился к Шаповалову. – Что ты на это скажешь, урод?
– А если он скажет, где деньги? – спросил Тимофей.
И Хохол тут же устремил на него жадный взгляд. И все остальные напряглись.
– Вот если Шаповал сейчас возьмет и скажет, где он спрятал деньги. Кладбище такое, могила такая- то... Он скажет, а вы все узнаете. Как делить их будете? На всех поровну?
– А тебе не все равно?.. Или вы уже тут все поделили?.. Так не выйдет у вас ничего. Не выйдете вы отсюда. Оба здесь останетесь...
– Не знает Шаповал, где деньги. Не при делах он.
– Так пусть он сам нам это скажет...
Хохол снова развернулся к Олегу и по инерции ударил его локтем в живот. Тимофей дернулся, но Огарок и еще двое надвинулись на него. Здоровые все, не какие-то чахлики, если все разом навалятся, то можно и не сладить...
Шаповалов скорчился, сел на корточки, но Хохол схватил его за шкирку, поставил на ноги. И тут же снова ударил в живот, на этот раз кулаком. Вернул на место, замахнулся.
– Я тебе сейчас весь ливер отобью, а потом на ведро с крысой посажу. Знаешь, что это такое? Умолять будешь, про деньги скажешь, но будет уже поздно...
Хохол сбил Олега с ног, нагнулся, чтобы поднять, но в это время Тимофей сорвался с места и прыгнул на него, локтем рубанув по верхней части спины. У Хохла внутри будто пружина какая-то сработала – обе ноги разом вылетели назад, а сам он грудью рухнул на бетонный пол. В полете гулко крякнул, упал и затих.
Дальние удары ногой проходят плохо, если дело иметь с опытным бойцом. А если перед тобой неумеха или просто зазевавшийся противник, то такой удар может оказаться очень эффективным. Именно эту истину подтвердил сейчас Тимофей. Зэк, что стоял в дверях, не смог угадать момент и поставить защиту, поэтому каблук сапога воткнулся ему точно в подбородок. Клацнули зубы, брызнула слюна, хлюпнули сопли... Но как падала жертва, Тимофей не видел. Сзади на него надвигалась рука с арматуриной; он поднырнул по нее, ударил кого-то локтем в челюсть. Тут же на голову опустилась другая железяка, но Тимофей устоял на ногах. Удар, уход, снова удар...
Тимофей пропускал удары – когда удавалось смягчить их, когда нет, но до нокаута дело не доходило. Однако сам он бил гораздо сильней. Одних вырубал, другие подключались. Хохол очухался, но тут же локтем получил в нос и вернулся на пол. Мощный Огарок поднимался трижды, два раза бросался в атаку, но в конце концов ломанулся к выходу. И остальные потянулись за ним. Хохол сидел на заднице, держался за сломанный нос и тихо скулил. Тимофей встал перед ним в стойку, и он замахал на него рукой, как будто открещивался от самого сатаны. Поднялся, сплюнул кровавой слюной, сморкнулся красной юшкой и убрался вслед за своими отморозками.
Когда за ним захлопнулась дверь, Тимофей повернулся к перепуганному Олегу. Тот сидел на полу в том же положении, в каком оставил его Хохол. Он даже не пытался подняться, чтобы помочь Тимофею. Вернее, самому себе. Ведь это по его душу приходила сегодня приблатненная шушера.
– Ну, ты и хрен! – презрительно скривился Тимофей.
Покачиваясь, он зашел в кабинет, глянул на себя в зеркало и болезненно сморщился. Кровь в волосах, одна бровь рассечена, на щеке фигурный след от арматурного прута, губа сильно разбита, передние зубы от удара ноют. И голова гудит, как колокол после перезвона. А перед глазами все плывет, качается, тошнота к горлу подкатывает. Неужели сотрясение мозга? Когда такое было?..
– Тебе в больничку надо, – заискивающе сказал Шаповалов.
– Да пошел ты...
Тимофей подошел к умывальнику, ополоснул лицо водой и завалился на кушетку. Сейчас отлежится, и легче станет.
