– Я сейчас!
Шаповалов ушел, вернулся с зеленкой и бинтом, чтобы смазать раны.
– Я тебя не за этим посылал! Я тебя на хер послал, понял? Мог бы и тыл прикрыть, когда на него сзади заходили. Нет, духу не хватило за самого себя вступиться.
– Ну, извини...
– Тварь дрожащая!.. Деньги у него... Хрен лысый у тебя на огороде растет, а не деньги!
– На кладбище.
– Что на кладбище? – Тимофей забрал у Шаповалова бинт, оторвал кусочек, сложил в тампон и приложил к брови.
Рассечение небольшое, но неплохо было бы наложить швы. Впрочем, можно обойтись без них. Если в лазарет пойти, то Берушин тут же об этом узнает. И замучает расспросами... Если он уже не знает. Мало ли, вдруг это он Хохла подговорил...
– Деньги на кладбище.
– И что?
– Ничего. Это ты сказал, что на кладбище... И я бы им сказал, что на кладбище.
– Пойди, догони и скажи.
– Думаешь, надо?
– Надо. Пусть они найдут деньги и отстанут.
– Но они не найдут их. Деньги не на кладбище...
– Тогда скажи, где.
– Кому?
– Да не мне же!.. Им скажи, пусть отстанут! Достали вы меня с этими деньгами!
– Но там же миллионы...
– Где там?
– Нигде... Нет ничего.
– Слушай, ты долго будешь меня доставать?
– Нет денег, – глядя куда-то в пустоту, сказал Шаповалов. – Их у меня нет, но сам я есть. И они от меня не отстанут. Пока не убьют...
– Хорошо, что ты это понял. Плохо, что признаваться не хочешь. К Берушину иди, скажи, где эти проклятые деньги. Он тебе срок наполовину скостит, к Люське своей вернешься...
– Может, я тебе скажу?
– Если ты сам не пойдешь, я тебя на пинках туда вытолкаю.
– Я серьезно...
– Я уже понял, как это серьезно... Хорошо, что зубы не выбили, – сказал Тимофей, качнув шатающийся резец.
– Там не просто банк ограбили. Там инкассаторы с деньгами приехали. С большими деньгами. От одной очень крутой фирмы. И охрана крутая была. Там перестрелка была, троих с одной стороны завалили, двоих с другой... С деньгами через черный ход выходили... А там я... Кровавые деньги. Проклятые.
– Избавиться от них надо. Берушин тебе поможет.
– Берушин мне от жизни поможет избавиться. Если не узнает, где деньги... А деньги есть.
– Еще слово, и я сделаю тебя потерпевшим. Как-то некрасиво это – драка была, а выбитых зубов нет...
– Я серьезно...
Тимофей угрожающе сжал кулак, и Шаповалов заткнулся. Хватит с него этих пустых разговоров вокруг несуществующих миллионов... Хотя, возможно, Олег знает, где спрятаны проклятые деньги. Но Тимофей ничего не хотел знать. Не принесут счастья эти миллионы, и сегодня он убедился в том на своей шкуре...
Глава 15
Хохол собирал людей. Он не угрожал Тимофею вслух, не отрывался на нем. Он просто копил силы, чтобы обрушиться на него снова. В следующий раз с ним будет вдвое больше людей, и тогда Тимофею ничто уже не поможет. И его растопчут, и Шаповалова порвут на части.
Можно предугадать появление Хохла, забаррикадироваться в пристройке, но долго так не просидишь. Рано или поздно они с Олегом выйдут из укрытия, вольются в строй, вернутся в жилую зону, а ночью в общежитии все и начнется...
Хохол не особо торопится. А куда спешить? Даже с учетом условно-досрочного освобождения Шаповалову сидеть как минимум два года. За это время все что угодно можно узнать.
Когда Хохол нападет, неизвестно, но Тимофей готовился к бою так, как будто он случится вот-вот. Он рассчитывал на кулаки, на обрезок трубы, что взял себе в подспорье, но еще возлагал надежды на генератор. В нужный момент он включит его, в ту же секунду под ноги нападающим польется вода, и провод под высоким напряжением случайно на пол упадет. Много воды не надо, достаточно хорошо смочить бетонный пол. Подошва кирзовых сапог проводит ток, так что массовый электрошок обеспечен. Возможно, с летальным исходом. Но Тимофею никого не жаль. Кто с мечом к нему придет, тому никакой пощады...
Он и шланг к дверям подвел, и кран рядом с пультом управления установил – жмешь на кнопку пуска, крутишь вентиль, а кабель уже на полу. Надо только подождать, когда шарахнет.
– Бесполезно это все, – уныло сказал Олег.
– Почему? – спросил Тимофей, затягивая хомутик на шланге.
– Ну, один раз прорвемся, а потом? Потом все равно дожмут.
– Что ты предлагаешь? Руки опустить?
– Я уже опустил, только ты один и барахтаешься. Отказался бы ты от меня.
– В смысле?
– Скажи Татаринову, что ты не хочешь со мной работать.
– А толку?
– Меня переведут...
– Переведут. А потом и на бабки разведут. Или ты ничего не скажешь?
– Не скажу... Я драться не могу, а терпеть могу... Ну, совру что-нибудь, пока разберутся... И разберутся, и сюда вернутся... А-а! С тобой или без тебя, все равно душу вынут. Нутром чую, Берушин воду мутит... Он сам нас как-нибудь разведет...
– Но не развел... Признался бы ты, где деньги. Все равно ведь не отстанут... И от меня не отстанут, если ты не скажешь. Меня доставать начнут. Вдруг ты поделился со мной своим секретом...
– Обидно.
– Что обидно?
– Обидно, когда тебя пытают, а у тебя ответа нет...
– Я тебя понимаю.
– Да нет, я-то знаю, что сказать. Только не хочу говорить... Будь прокляты эти деньги!
– Митинг считать открытым? Или закрытым?
– Все тебе смешно, – мрачно усмехнулся Шаповалов. – А там реальные деньги. Четыре миллиона... Ровно четыре миллиона, тютелька в тютельку!
– Ты что, считал?
– Да.
– Значит, знаешь, где эти деньги?
– Знаю.
– И не страшно признаваться? – невольно разволновался Тимофей.
Вроде бы и не интересовали его эти деньги, но как тут остаться равнодушным, если из-за них разгорались такие страсти?
– Страшно... За тебя страшно... А за себя нет. Я же из-за этих проклятых денег... Сашку... Димку... Вот этими руками!
Глядя на Олега, можно было подумать, что он разговаривает сам с собой, причем в горячечном бреду.
– Эй, тормози, я не хочу ничего знать...
