– Ты не поверишь, мамочка, но все благодаря мобильным телефонам! И, естественно, таланты сотрудников агентства «Шиповник» имели место. Но на всякий случай запомни: если задумаешь ввязаться в какое-нибудь преступление, первым делом забрось подальше свой мобильник.
– Я не собираюсь совершать никаких преступлений. – Мама с достоинством поднялась с моего одеяла. – Я собираюсь сейчас пойти на кухню, сварить тебе какао и испечь шарлотку с яблоками. А потом еще одну, специально для талантливых сотрудников агентства «Шиповник». Так что вставай и лезь под душ. Пока ты приведешь себя в порядок, все будет готово.
Дома я постаралась не задерживаться. Да, услышав рассказ о приключениях прошедшей ночи, мама отвлеклась от мыслей о моем немедленном возвращении в школу. Но надолго ли? Поэтому, прихватив еще горячую шарлотку, я отправилась на работу.
Ниночка моему приходу обрадовалась и тут же потребовала рассказать обо всем, что произошло вчера, после того как Гоша с Кирилловым уехали из офиса.
– И со всеми подробностями!
Я с удовольствием удовлетворила ее любопытство. Затаив дыхание, Ниночка слушала мой рассказ, а когда я закончила, вынесла решение:
– Молодцы! Классно поработали!
– Я тоже так считаю, – скромно согласилась я. – И мама моя. Она шарлотку испекла, в качестве премии для нас.
– Здорово! – Мне уже приходилось угощать народ маминой шарлоткой, и Нина обрадовалась совершенно искренне. – Будем ждать остальных или вдвоем чай пить сядем?
– Как ты скажешь. Я только что позавтракала, но ты, если хочешь…
– Не, я лучше компанию подожду, – отказалась она и посмотрела на часы. – Хотя когда они придут?
Словно в ответ на ее вопрос, открылась дверь, и в приемную вошел Баринов. Александр Сергеевич был немного бледноват, но в целом выглядел неплохо. Мы с Ниночкой не стали уточнять, как он себя чувствует, – «наше все» очень не любит, когда подчиненные проявляют повышенный интерес к его здоровью. Зато я продемонстрировала ему пирог:
– Персональный приз от моей мамы за спасение рядового Ларикова. Сейчас чайник ставить или Гошку подождем?
Баринов немного подумал, осмотрел шарлотку, принюхался и решил:
– Ставь сейчас. У Гоши чутье, как у терьера: если мы начнем этот пирожок резать, он тут же и явится.
Разумеется, шеф не ошибся – Гоша пришел, когда я только взяла нож в руку. Мы уже устроились в приемной вокруг стола, на котором Ниночка расчистила место для небольшого чаепития, когда на пороге появилась Екатерина Алексеевна Ларикова.
– Добрый всем день! – одарила она нас сияющей улыбкой. – О, кажется, я очень вовремя! Вы празднуете возвращение Игоря домой?
– Кхгм, – слегка поперхнулся шеф. – Очень приятно, что вы заглянули. Надеюсь, не откажетесь составить нам компанию?
– Не откажусь. – Ларикова кокетливо подмигнула и присела на стул, который придвинул ей Гоша.
Ниночка тут же поставила перед ней чашку с чаем, а Гоша протянул на блюдечке кусок шарлотки.
– Благодарю вас. А я совсем печь перестала. Иногда, если очень захочется, в кулинарии покупаю. Разумеется, если бы мой муж был жив, он бы этого не допустил. Он совершенно не принимал магазинной выпечки, одобрял только домашнюю. – Екатерина Алексеевна протянула Гоше очень быстро опустевшее блюдечко: – Положите, пожалуй, еще кусочек. Очень удачная шарлотка.
Судя по тому, как она расправлялась с добавкой, Ларикова действительно соскучилась по домашней выпечке. Гошка явно собирается побаловать ее и третьим куском – я всегда говорила, что у моего напарника своеобразное чувство юмора. В принципе я не возражала, пусть развлекается. Но ведь ближе к вечеру Витька собирался зайти. Что же ему, и крошек не достанется? Я повернулась к Ниночке и самым нейтральным тоном, какой только смогла изобразить, поинтересовалась:
– Кириллов не звонил?
– Нет. – Нина удивленно посмотрела на меня. А шеф, очевидно, ход моих мыслей понял и целиком его одобрил, потому что встрепенулся и отставил свою чашку в сторону.
– Действительно, у нас скоро деловая встреча. Екатерина Алексеевна, извините, вы что-то хотели нам сообщить?
– Да! – просияла она и отмахнулась от куска, который Гошка все-таки успел ей отрезать. – Я пришла сообщить, что эта девица, которая еще считается женой моего сына, арестована!
– Задержана, – деликатно поправил ее Баринов.
– Меня не интересуют тонкости. – Ликование Лариковой не уменьшилось от неуместного замечания. – Какая разница, где эта дрянь сидит: в СИЗО, в КПЗ или в простом обезьяннике? Главное, что она под замком! Вы выполнили свои обязательства, и теперь я пришла, чтобы выполнить свои!
– Простите? – На шефа явно произвела впечатление неожиданная осведомленность Екатерины Алексеевны в терминологии.
– Три дня назад я вам сказала: если вы не только вернете Игоря домой, но и сделаете так, что Елену посадят, то я выплачу вам премию! – напомнила Екатерина Алексеевна. – Я принесла деньги. Живые деньги, разумеется… в таких делах я признаю только черный нал!
Баринов поперхнулся и закашлялся, а Гошка восхищенно уточнил:
– А супруг ваш? Он как считал?
– Разумеется, мой муж считал так же, – с достоинством ответила она. – Если бы он был жив, тоже выплатил бы вам премию наличными.
Шеф встал и еще сиплым голосом попросил:
– Екатерина Алексеевна, давайте пройдем в мой кабинет. Там и побеседуем.
– А? – Она окинула нас взглядом, словно удивляясь, почему Баринов хочет лишить ее общества таких милых людей. Потом понимающе кивнула: – Понимаю, субординация. Мой муж тоже очень серьезно к этому относился. Разумеется, в вашем кабинете нам будет удобнее.
Когда они скрылись за дверью, Гоша скомандовал:
– Давайте, девочки, разбирайте эту скатерть-самобранку. Если пирог на столе оставить, то мадам Ларикова опять захочет подкрепиться. А надо бы Витьке кусок оставить, он честно его заработал.
– Вот какой ты, оказывается, Гошенька, – не упустила случая я. – Для голодной клиентки куска хлеба жалеешь. А Екатерина Алексеевна сейчас нам премию отсчитывает, живыми денежками.
– Во-первых, она нам не клиентка. Во-вторых, я жалею не кусок хлеба, а шарлотку, испеченную по всем правилам высшего кулинарного искусства. Причем жалею не в свою пользу, а в Витькину. А данная премия является исключительно добровольным выражением благодарности мадам Лариковой за возвращение внука в родные пенаты.
– Как ты красиво говоришь, Гошка! – искренне восхитилась Нина. – Но деньги нам не за
Игоря достались. Ларикова прямо сказала: премия за то, что Елена в уголовное дело влипла.
– Влипла она без нашей помощи, исключительно собственными усилиями, – заметил справедливый Гоша. – Но Сухарева на нее мы вывели, тут не поспоришь. И теперь Елене свет, как ее там по отчеству, светит срок не только за похищение, но и за убийство Кораблевой.
– Она говорит, что не убивала, – напомнила я. – Даже в квартире той не была.
– Ох, Ритка! Как ты умудряешься всем подряд верить? Она и насчет Игоря нам голову морочила, помнишь? И вообще, убивала она или нет, тебе какое дело?
– Понимаешь, я чувствую что-то вроде морального обязательства. – Чтобы не встретиться с напарником взглядом, я разглядывала пластиковую фиалку, стоящую на подоконнике. – Елена Ларикова просила меня помочь, если ее будут обвинять в том, чего она не совершала. И мы вроде как договорились.
– Что значит «вроде как»? Что значит «чего она не совершала»? И чего она не совершала? Не убивала Кораблеву?
– Елена говорит, что не убивала. – Похоже, я сделала круг и вернулась к началу.
– Мало ли что она говорит! – Гоша вскочил с кресла и в три широких шага дошел до входной двери.
