– Черт! Опять не в тему, не подумал… Ну прости дурака, прости… – Он обхватил меня за шею, притянул к себе. Близко, близко…
Я дернулась и вырвалась. Тоже мне! А Настя?!
– Может, примеришь? – сказала я резко.
– Давай ты первая! – хмыкнул он.
Я выхватила пакет, открыла дверь и выскочила из машины. Пошла к пляжу. Сначала медленно, потом почти побежала. Море точно такое же, как вчера. Оно не желало знать ни о каких неприятностях, дурных подробностях частной человеческой жизни. Сияющее, как будто ничего ни вчера, ни сегодня не было. Не было костра с запахом горелой кожи, слипшихся, мокрых от крови волос, липких пятен на заднем сиденье, жидкости, просочившейся из обивки, когда я случайно оперлась рукой на заднее сиденье машины. И этих булькающих звуков, исходивших из глубины распотрошенного тела Аркадия, когда его клали на носилки.
Я бросила пакет на камни, села и зарыдала. Плакала, не зная о чем – потому что его жаль, и себя, и всех, и что море когда-то кончится. И все кончится. И потому что была в одном шаге от того, чтобы не увидеть его, идиота, никогда. И что этот идиот может быть настоящим, только когда мир рушится, выпадает из его рук. Стоит ему снова начать им управлять, все заканчивается.
Зашуршали камни. Рука опустилась на мое плечо. Он сел рядом. Обнял меня. И замер в таком положении. Мы так и просидели молча, ничего не говоря, пока не стало жарко. Плакать больше не хотелось. Слезы высохли.
– Пойдем?
Я кивнула. Шмыгнула носом. Он помог мне подняться.
– В машине переоденешься?
– Угу, – я закивала головой.
Пока я одевалась, он стоял снаружи и курил.
– Все, теперь ты.
Он сел сзади рядом со мной.
– Не выходи, – сказал он. – Посиди здесь.
Я старалась не смотреть на него. Как он снимает рубашку, стягивает брюки, ерзает на сиденье, пытаясь натянуть на себя рэпперский прикид. И чувствовала через тонкую ткань штанов его горячую кожу.
– Ну, посмотри на меня! Как я тебе? – он улыбался.
Потрясающий эффект. Олигарх из «Списка» превратился в автостопщика, студента с коктебельского пляжа.
В чем прав гламур, так это в том, что одежда превращает обычного человека – такого, каков он есть, – в того человека, каким он хотел бы казаться.
Человека – из того, каким он является, – в того, каким он хотел бы являться миру.
– Первый курс, вторая четверть. Дашь курсовую списать? – хихикнула я.
– Тебе? Ни за что! Хотя… Если поедешь со мной в общагу…
– Сволочь! – Я вытолкнула его из машины.
Мы пересели вперед – он за руль, я рядом.
– Знаешь, кто мы? Бонни и Клайд!
– Ага, Тельма и Луиза, – поддержала я.
– Ну и Винсент Вега с этим, ну черным, не помню, как его. Проповедник из закусочной. Помнишь, когда они в майках заходят с кейсом? У нас майки не хуже.
– У нас майки лучше!
– Согласен! Ну что, погнали? – И он врубил музыку. Так истошно я не орала со времен школьной дискотеки. Мотив знакомый, слов мы не знали, но это было и не важно.
Мы уже проехали Канны и двигались в сторону Ля Бокка. Когда до поворота к моей вилле Ливия оставалось километра три, до нас донесся вой сирен.
– Бл…дь! – Он быстро выключил радио. Сзади к нам приближалась полицейская машина.
– Почему они за нами едут? – Я испугалась, несмотря на то что рядом был Саша. Я их всегда боюсь – однажды проехала мимо гаишника, не заметив взмаха полосатой палки, а тот устроил преследование, и я страшно перетрухнула. Но у нас можно всегда договориться, а здесь – нет. Тем более, я вообще не знаю французского, Саша говорит, но плохо.
– Алена, позиция такая – ты проезжала мимо, увидела, остановилась. Помогла мне вытащить человека из машины. Мы познакомились. До этого знакомы не были. Довезли его до больницы. Все!
Полицейские обходили нас справа.
– Arretez-vous! Arretez-vous! – услышала я голос из мегафона.
Он сбросил скорость, притормозил.
– Да, и Насти там не было! Ты вообще ее не знаешь, поняла?
Я ничего не поняла.
– Но как же им объяснить, что авария…
