подслушивать беседу Андреса с представителем правительства, хотя в глубине души он очень хотел услышать, о чем они будут говорить. Но ведь он был человеком вежливым и считал себя в высшей степени воспитанным, а потому преодолел расстояние в пятьдесят метров, отделявшие дверь комиссариата от пивной, раньше полицейского. Оказавшись на пороге, стряхнул капли дождя с одежды и стал поджидать приятеля.
— Что тебе стоило захватить с собой зонтик? — проворчал доктор, когда комиссар оказался рядом.
— Зачем? Чтобы в очередной раз где-нибудь его оставить? — ответил ему тот с некоторым раздражением.
Всякий раз, заходя в
Ему известно, что в распределении пространства, которое продуманно или, напротив, неосознанно производит любое человеческое общество, ему предназначены такие места, как, например, закусочная «Гато негро». Там вино подают в белых фаянсовых чашках, осьминога — на деревянных подносах, а приготовленные на пару мидии — на широком блюде с выщерблинами по краям. Вот такие закусочные — это его родная среда обитания. Как и знаменитые кафе Сантьяго: старинные, как, например, «Дэрби», в которое заглядывал еще Валье-Инклан,[13] или изысканные современные, как «Аэрео клуб» с его просторными диванами, на которых вполне можно было бы даже вздремнуть после обеда, если бы это позволяли правила приличия.
Впрочем, как раз в этот клуб он почти никогда не заглядывает. Он все-таки предпочитает старые таверны со скамьями и столами из каштанового дерева, побелевшего от бесконечного мытья, или же с мраморными столешницами, хранящими несмываемые следы от красного вина «Баррантес».
И все же
Он любит сесть у окна и с этого своеобразного наблюдательного пункта обозревать ход жизни призванных исполнять его приказы и распоряжения подчиненных, снующих взад-вперед между двумя полицейскими зданиями, расположенными на площади, куда выходят окна паба. Ему кажется, что их лица выражают неодолимую апатию, возможно навеваемую настырным мелким дождем, который галисийцы называют орбальо.[14] А может быть, сия вялость обусловлена тем родом деятельности, которую большинство из них вынуждены выполнять: в лучшем случае она сводится к различного рода административным делам, а нередко к охране и сопровождению важных политических фигур, исполняющих свои обязанности в столице древнего королевства Галисия.
К счастью, в его комиссариате серьезных проблем почти не бывает. У него неплохое место, чтобы спокойно досидеть до пенсии. Наркоманы в историческом центре города, наркоторговцы, пытающиеся сбыть свой товар, привезенный с Риас-Байшас; карманники, опустошающие кошельки иностранных туристов в окрестностях собора; мелкие воришки, промышляющие на самых оживленных улицах, а летом еще и на открытых террасах кафе и ресторанов. Или в толпе поклонников съезжающихся со всего мира уличных музыкантов, которых этот город принимает с радостью.
Конечно, в городе, который Салорио призван охранять, проявляя заботу о населяющих или посещающих его гражданах, есть и другой род преступников — так называемые белоперчаточники. Они время от времени вдруг возникают на горизонте в виде какого-нибудь вороватого финансового инспектора или директора банковского филиала, решившего, что на Карибах климат не в пример лучше здешнего, и свалившего туда снежками клиентов, которые он собирал долго и терпеливо, тщательно и старательно, используя все свое обаяние и природные чары, заставлявшие незнакомых людей слепо доверять свои сбережения этому хранителю сокровищ пещеры Али-Бабы.
Ну а если мирное течение полицейской жизни совсем уж ничто не нарушает, то тогда непременно отыщется какой-нибудь скромный отец семейства, который, скрыв лицо под маской, начнет со стабильной периодичностью штурмовать банки, и после года производимых с завидной пунктуальностью ежемесячных атак банкиры так к ним привыкнут, что в конце концов придут к мысли: пожалуй, грабителя следует принять в штат, ибо сейчас штатные места в банках занимают люди, имеющие на то гораздо меньше оснований.
А если ничего этого не будет происходить, то о чем же тогда писать газетам? Нельзя же сообщать только о международных событиях и о переписанных со страниц мадридской прессы великосветских сплетнях, а также о расписании служб многочисленных церквей этого города, в котором, как уверяют, покоятся мощи святого апостола Иакова. Местные газеты и так больше почти ни о чем не пишут. Разве что еще о всевозможных мелких инцидентах и о результатах футбольных матчей, разыгранных в трех дивизионах национальной лиги. Ну и конечно, о широко обсуждаемой деятельности президента столичного футбольного клуба и его команде, способной в один миг вознестись на вершину спортивного Олимпа и тут же скатиться с нее со скоростью падающей звезды.
Население в городе в целом спокойное, и населяющие его люди не доставляют полиции особых хлопот. Это чиновники различных местных и автономных администраций, а также претенденты на их посты. Множество студентов, превращающих ночи с четверга на пятницу в алкогольные оргии с употреблением слабых наркотиков и с разнузданными танцами до утра, но в целом весьма безобидные. Продавцы универмагов, занимающиеся продажей одежды прет-а-порте; многочисленные механики автомобильных фирм и мастерских. И еще рабочие фабрик и заводов, расположенных в пригородных промышленных зонах, а также официанты и прочие работники огромного туристического сектора, составляющего основу городского благополучия. Ну и конечно, нельзя не упомянуть немалое число университетских преподавателей, не желающих мириться с уходом молодости и продолжающих яростно и отчаянно преследовать ее в безумном охотничьем угаре.
В целом же город Сантьяго — это тихое местечко, по сырым улицам которого в любое время дня и ночи женщины могут совершенно спокойно бродить в полном одиночестве. Разумеется, здесь, как и повсюду, процветают злоупотребления чиновников среднего звена и встречаются отдельные случаи коррупции политиков высшего ранга. В общем, все обычно и нормально, как сама жизнь.
ГЛАВА ВТОРАЯ
1
Комиссариат располагается совсем рядом с собором.
Собор похож на колоссальную матрешку. Или на гигантскую амебу, выброшенную на возвышающийся посреди каменного моря остров, которая в своем демонстративном величественном одиночестве постоянно совершает неверные движения. Под барочной оболочкой собора скрывается его романская сущность. Их разделяет какая-то пара метров, но, по существу, это целая пропасть. Сбоку от главного фасада можно разглядеть следы готической архитектуры, впрочем так здесь и не прижившейся: пример неверного движения, которое сей монстр так и не решился совершить. Северный же фасад являет собой образец неоклассического стиля. В общем, все в полном соответствии с розой ветров.
Так получилось, что в соборе одна форма таит под собой иную, одна эпоха подхватывает другую и следует за ней, никоим образом не пытаясь уничтожить и заместить первую; скорее, наоборот, в необычном сочетании противоположностей новое время словно придает ушедшему свежие силы. Так происходит, например, с западным, барочным фасадом, который сперва опирается на романский, а затем и
