говорили, любой бронежилет пробьет!
Погонин самодовольно ухмыльнулся.
— Не только поэтому. Из обреза можно стрелять, почти не целясь — оружие наводят на цель рукой. Оно как бы является её продолжением. А человек, инстинктивно, именно рукою почти всегда указывает на цель точно. Ну… почти точно. Да и не удержать обрез иначе — отдача руку вывернет. Попробуй-ка пальнуть с согнутой руки — весь лоб расшибет! И ещё одна вещь есть…
Он потер подбородок.
— Когда стреляешь в человека с близкого расстояния — это совсем другое дело! Издали всё просто. Навел, нажал на спуск — фигурка упала. Всё! Как в компьютерной игрушке. Даже всерьез этого не воспринимаешь как-то… А здесь! Когда именно твоя пуля вывернет ему вонючие кишки или развалит башку на части — это впечатляет!
— Они же попросту с этого сблюют! У них это — первый бой! Ну… почти у всех.
— Да и хрен с ними! Я никому не нанимался в няньки! Сблюют, не сблюют… какая к чертям, разница? Даже если и крыша съедет — так и что с того?
— Но… это же наши люди…
— Мне нужны жестокие, не знающие пощады и жалости, волки! Им в будущем предстоит стрелять. Много! И — не всегда в бою. Это-то ты понимаешь? Нам ещё предстоит расчистить этот мир — тут слишком много лишних людей! Я специально не стал сейчас подробно объяснять им задачу. Даже то, что вся охота идет на одного человека. Какая беда в том, что они завалят ещё кого-нибудь постороннего? Сейчас — нам все спишут, лишь бы удалось уложить Имперца! А под его труп… — Погонин осклабился. — Под него я ещё много чего выторговать смогу!
Рыча моторами, мотоциклы разъезжались по округе. Сидевшие на них молодые люди, сжимали в руках оружие. Самое разнообразное. Но цель — она была у всех единой. Самая завлекающая охота — охота на человека! Что ещё может хоть как-то с этим сравниться? Загнать, показав и доказав жертве, что все её потуги — ничто, по сравнению с твоим желанием и азартом охотника. Лишить его сил, вымотать, сбить дыхание и внушить неуверенность в собственных силах. Так, чтобы человек даже не рискнул пустить в ход собственное оружие. Прижать к дереву и в последний момент, уже поднимая для рокового выстрела револьвер, увидеть в испуганных глазах «дичи» животный страх. И ужас, вызванный предчувствием близкой смерти. И вот именно в этот момент, за краткое мгновение, промелькнувшее перед нажатием на спусковой крючок, ощутить себя богоравным и всемогущим. Ибо, именно ты — и никто иной, здесь и сейчас являешься высшей властью. Властью над жизнью и смертью другого человека.
Напрасно беспокоился помощник Погонина — выращенные ими питомцы, не испытывали никаких нравственных колебаний. Только одна мысль напрягала их всех — «пусть они выйдут ко мне!»
Разъехавшись по указанным местам, мотоциклисты заглушили моторы. Всё… теперь — ждать. Закидав свои машины ветками, молодые люди растянулись цепью на границе совсем густого леса и молодого подлеска. Щелкнули взводимые курки…
Где-то в лесу.
Вот всё я вроде бы по полочкам разложил, а что-то покоя мне так и не даёт. Что же именно?
Да есть одна загвоздка.
Если стрелок сей, что где-то на дереве сейчас меня караулит, не один?
Ведь вполне так быть может, что есть у него парочка ушлых ребятишек на подхвате, которые, в данный момент как раз и топают в моем направлении. Может же так быть? Вполне. М-м-да… веселая перспектива, нечего сказать.
Ладно, прикинем хрен к носу.
Что делать-то буду, если эти ребятишки вывернутся из-за ближайших кустов?
А где эти кустики, кстати говоря?
Метрах в тридцати. То есть, в случае чего, гранату оттуда они мне в ямку забросят вообще без проблем. Фигово, значит, надобно такой вот фортель исключить.
А как?
Да повода им не давать, всего-то и делов! То есть — не обозначать себя как живого. И ждать. Ждать, пока они подойдут ко мне совсем уж близко.
А вот тогда — валить их всех на глушняк. Стрелку в подобной обстановке работать будет некомфортно. Это на близкой дистанции можно стрелять и быстро и точно, а метров с двухсот — надо что- то одно выбирать. При резком угловом смещении цели либо быстро стрелять (с непредсказуемым результатом), либо точно (но, существенно медленнее). Что выберет этот деятель?
Не похож он по характеру на торопыгу. Вон уже сколько времени прошло, а он никак себя не обозначил. И правильно. Он же изначально (ну, это я так думаю) охотник, стало быть, человек терпеливый и неторопливый. Не любит охота спешки. Другое дело, что он сейчас не на ту «дичь» охотится, как раньше. Но привычки-то — они же никуда ведь не делись! Нет, не станет он спешить, некуда ему. И рисковать не станет. Пошлет других. Вот их-то я и положу.
Глядишь, оружием ещё разживусь… Хотя, откровенно говоря, толку-то с него? «Зушку» же они за собою не притащат? А всё прочее против этого снайпера не катит. Это мастер ещё тот — куда выше меня. Я хоть и сам далеко не лопух в этом деле, но с таким вот спецом бодаться на равных — бодалка ещё не отросла. И единственным выходом из создавшейся ситуации полагаю спиливание зениткой под корень тех самых деревьев. И всё, ничего больше придумать не могу. Палить туда из винтовки или автомата — затея насквозь глупая, я этого стрелка даже не вижу. А сам лежу в крохотной ямке, и меня (буде рискну приподнять голову чуток повыше края ямки) можно будет расстреливать, как в тире.
Так что — лежим. И ждем.
Пока зазвучат осторожные шаги помощников этого стрелка. Или ему самому надоест сидеть на дереве и он вылезет-таки из своей засидки.
Час прошел…
Никто не идет.
Нет помощников?
Скорее всего. Иначе, они уже давно бы подошли ко мне. Правда, это им мало бы помогло… ну и мне, естественно, принесло хоть какое-то удовлетворение.
Значит, стрелок один.
Стало быть, он просто-таки обязан подойти и проверить результаты выстрела. А если я только ранен? И как-то исхитрюсь оклематься и уползти?
Он придет. Вполне, кстати, возможно, что совсем с другой стороны!
Блин!
А про это-то я и не подумал!
Сможет ли стрелок увидеть меня оттуда?
Если, например, на дерево какое-нибудь, влезет?
А есть ли там такие — чтобы достаточно высокие были?
Что-то не помню таких. Но не факт, что их там нет.
А значит, глубже на дно ямки! Да, обзора отсюда никакого нет, но и меня уже видно не так хорошо. И работать мне придется на слух. Ибо от глаз в данной ситуации толку никакого нет.
Ладно… ждем…
Не могу сказать сколько прошло времени. Весь превратившись в слух, я, казалось, стал всем телом улавливать не только звуки, но даже и колебания почвы.
И через какое-то время… даже не услышал — почувствовал движение где-то на грани восприятия.
Он шёл…
Нет.
Э т о нельзя было назвать шагом.
