ворот тюрьмы, не имея в кармане ни гроша, уже знал, что теперь мелкую игру он вести не станет. Теперь все будет только по-крупному.
Ледер вернулся в Колумбию, в Медельин, где сумел понравиться Эскобару своим живым умом и проницательностью, а поскольку Пабло никогда не отличался мелочностью, то его протеже сделал карьеру поистине головокружительную. И двух лет не прошло, как он уже стал одним из боссов медельинского картеля.
К 30 годам Карлос приобрел для себя небольшой остров из состава Багам, который очень скоро получил название «остров кокаина». Остров Ледер купил не потому, что таким образом хотел продемонстрировать свою успешность и состоятельность. Ему понравилось, что в этом живописном месте был расположен небольшой аэродром, который мог пригодиться для перевозки кокаиновых курьеров, пробиравшихся из Колумбии в США. Этот аэродром использовали постоянно.
В среднем в сутки он обслуживал до 30 рейсов.
Естественно, и о себе Ледер не забывал. Гости у него бывали постоянно, и веселье на «острове кокаина» било ключом, заставляя вспомнить о временах упадка Римской империи. На специально проложенном шоссе устраивались автогонки; гости развлекались стрельбой из автоматов по павлинам, закупленным хозяином в огромном количестве и свободно гуляющим на воле. И конечно же, в ночное время небо над островом постоянно озарялось фейерверками.
Иногда случались и накладки. Например, однажды один из сильно перебравших гостей решил пострелять не только по павлинам, но и по проплывавшей мимо прогулочной яхте. Вероятно, он решил опробовать работу крупнокалиберного пулемета. Хозяин яхты подал заявление о нападении на него в полицию, после чего власти заботливо предупредили Ледера: через 2 недели ему будет нанесен визит вежливости. Этих 2 недель хватило с головой, чтобы кокаиновый барон полностью привел в надлежащий вид свой остров. Он принял гостей-полицейских как самый радушный хозяин, угостил их, выплатил гонорар, после чего весьма довольные стражи порядка удалились, оставив Ледера в покое.
В Колумбии у Ледера имелось три огромных поместья. Помимо наркотиков, он занимался еще и политикой. Казалось бы, при чем здесь политика? Однако связь была, и самая непосредственная, ведь Ледер ничего не делал просто так. Ледер пропагандировал неонацистские взгляды и время от времени устраивал в амазонской сельве пресс-конференции для журналистов. Он собирал представителей прессы в аэропорту Боготы, где их ждал самолет, принадлежавший наркобарону, а потом они летели в самую гущу леса. Там Ледер произносил лекцию, а затем следовал банкет.
Его партия называлась Гражданское национальное латинское движение. В конгресс она так и не попала, зато Ледер поддерживал также ультраправую тайную группировку МАС. В результате министр юстиции Парехо Гонсалес сделал осторожный вывод: «Я не берусь утверждать, что между наркомафией и террористами существует союз. Но связь – вполне вероятно. Сеньор Ледер не раз провозглашал себя поклонником нацистов».
Дело в том, что МАС в середине 1980-х годов являлась по сути карательным отрядом, во главе которого стояли самые реакционные личности армейского командования. И солдаты, и офицеры МАС относились к колумбийским вооруженным силам. Таким образом, между наркомафией и армией государства существовала самая тесная связь.
И все же Ледер оказался не настолько дальновидным, чтобы понять, кто же именно является его настоящим врагом и кому он может мешать. Однако позже из того, что случилось, сделал выводы Пабло Эскобар. Итак, в начале февраля 1987 года штурмовая группа полиции Колумбии в час перед самым рассветом пробралась на виллу Ледера. В просторном зале первого этажа они обнаружили 15 человек, спавших где попало. Их, совершенно ошалевших и не понимавших, чего от них хотят, подняли. Это был сам Ледер и группа подростков, по-видимому совершенно одурманенных наркотиками. Все выглядело довольно странным. Ледер никогда не был замечен в пристрастии к подросткам, и, кроме того, он практически нигде не появлялся без четырех вооруженных телохранителей, которые в то утро словно испарились. Само собой, при этом напрашивается слово «инсценировка».
До сих пор пользовавшегося правами неприкасаемого Ледера, все еще блаженно улыбавшегося, арестовали и немедленно переправили на борт американского самолета. Здесь было над чем призадуматься: кто оплачивал действия колумбийской армии, чем был опасен один из виднейших наркобаронов и для кого? Уж, конечно, не для Колумбии. Здесь он был совершенно чист. Зато США были в нем кровно заинтересованы. Как бы часто ни произносились с трибун пламенные речи о вреде наркотиков, но все же этот бизнес приносил баснословные прибыли. Соответственно, кокаиновые короли стали главными врагами Америки, поскольку благодаря им, во-первых, Колумбия прямо-таки по юношескому замыслу Эскобара становилась экономически независимой от своего соседа, а во-вторых, наркокартели Америке были совершенно ни к чему: лучше иметь дело с небольшими фирмами и получать прибыль в несколько раз больше, чем до этого.
Однако, возможно, ошибка Ледера объяснялась и тем, что это был первый случай экстрадиции, когда колумбийские власти отшвырнули от себя человека, нужного Америке, как горячую головешку, и предпочли поскорее о нем забыть.
Американская печать хором крикнула колумбийцам: «Спасибо!», превознося доблесть колумбийской полиции. Далее простым обывателям доступно разъяснили, что в руки американской Фемиды попал один из опаснейших преступников и его невозможно выпустить под залог, даже на время следствия.
В американской тюрьме над Ледером поработали как следует, чтобы сделать из бывшего наркобарона осведомителя на службе ЦРУ. В него вложили капитал, и он его впоследствии отрабатывал, правда не имея на данном поприще никаких особых успехов: то пытался подкупить «левых» в Колумбии, то вел переговоры с никарагуанскими «контрас». Впрочем, Америку его безалаберные действия больше не волновали. Не получилось – и ладно. Главное – опасный противник выбыл из игры. Теперь и в глазах медельинского картеля Ледер стал кем-то вроде семейного урода. Своими действиями он вредил организации, которая хотела выглядеть как и все солидные респектабельные картели. Теперь ему светила отставка, а это в кокаиновом бизнесе означает только одно – смерть, а потому Ледер предпочел остаться в комфортабельной одиночной камере, выделенной ему американцами, которая находилась на территории секретной военной базы. Только таким образом он надеялся сохранить свою жизнь.
Пабло Эскобар в сравнении с Ледером был человеком совершенно иного склада. С ним невозможно было договориться, и Америка прекрасно знала об этом. Но пока достать его было делом крайне трудным, хотя бы потому, что в момент взлета своей карьеры он являлся депутатом колумбийского парламента.
Внешне Эскобар чем-то напоминал Портоса из «Трех мушкетеров»: крепкий, с длинными черными кудрями и острыми усиками, практически всегда в отличном костюме. В Медельине его обожали. Он был кумиром всех обездоленных и несчастных. По всему городу возвышались плакаты со слоганом «Не бывать в Медельине трущобам!». Внизу полотно пересекала размашистая подпись Эскобара.
Эскобар всегда был щедр и притом совершенно искренне. Единственное, чего он не мог, – это осчастливить всю страну сразу. Тем не менее он выделил средства на строительство в Медельине жилого комплекса на тысячу квартир. Все эти квартиры бесплатно получили бедные и бездомные, которые привыкли обитать в своих картонных хибарах вблизи городской свалки.
Те районы Медельина, о которых давно забыли власти, Эскобар не оставил без своего внимания. Он провел туда водопровод и электричество, оборудовал для детей многочисленные спортивные площадки.
Не забыл Пабло и свою родную деревню Эмбьягадо. Там появился удивительный зоопарк, настоящий райский сад, где все: и деревья, и цветы, и животные, и птицы, собранные со всего света, – являлось воплощением чуда и детской мечты. Дети посещали этот дивный зоопарк бесплатно.
Наконец, Эскобар вновь заговорил о том проекте, с которым когда-то пришел в газету и был поднят на смех: он предложил президенту Колумбии оплатить внешний долг страны, который на то время составлял 13 миллиардов долларов.
В Америке забеспокоились и высказались вполне определенно: нет, а президент, по сути марионетка, согласился с могущественными соседями (так было и удобнее, и безопаснее) и в результате встал в горделивую позу: мол, он не может принять эти деньги, заработанные на торговле наркотиками. Эскобар на это только плечами пожал: не хочет, как хочет, а он подождет, когда правительство сменится; быть может, оно окажется не таким щепетильным.
