— В Вэдэно.
Еббббббб…
— 3-зачем в В-ведено? Почему не в Гиляны?
— Туда нэлзя. Ужэ нэ праскочитэ. Амон на дарогэ сыдыт.
Так-так-так. Соображаю. Мы же русские. У нас ксивы телевизионные. С нами водила в джинсах. Затеплилась надежда.
— Ваха, мы же русские. У нас удостоверения, паспорта, водитель в гражданке.
— Нэ сэрезно.
— Что так?
— Амон злой. Разбэратса нэ будэт. Тут на пыкныкы нэ эздят. Пристрэлэт сначала, патом разбэратса будэт.
Надо же, слова какие знаем — пикники.
— А почему в Ведено? И что потом?
— Патом выдна будэт.
— Слушай, но я с Надиром договорился, что…
— Я знаю. Нэ пэрэжывай, всо нармално будэт. Вот так. Спорить бесполезно. Из бандитского логова, через бомбежку и обстрел, уже не просто в логово, а в самое что ни на есть суверенное бандитское государство. В сопровождении Профессора. Может быть, нам слишком долго везло?
Прощаемся. Это целый ритуал. Знаете, как хоккеисты после матча? Выстраиваются две команды в две цепочки, едут навстречу друг другу и каждый каждому жмет руку. Только у нас сложнее было — правой пожать руку, а левой приобнять за плечо. Каждого. И цепочка наша куда короче была, чем их. Ох, вчерашние думы — враги? не враги? Да какая разница!
Попрощались. Грузимся в «уазик». С кофрами тесновато. Это вам не кузов «Урала». Зато можно смотреть вперед.
Про пейзаж ничего не скажу, потому что ничего принципиально нового. Горный лес. Дороги нет. Потряхивает.
Надо разговорить Профессора. У него наверняка есть инструкции. Парень вроде ничего — физиономия не дикая.
— Ты сам откуда?
— Из Грозного, — говорит почти без акцента.
— А зовут как?
— Аслан.
— А почему Профессор?
— Кликуха.
— ???
— Я в институте учусь. В Грозном, в нефтяном.
Ни хрена себе! В этом путешествии можно было ожидать чего угодно. Но в диком горном лесу, за рулем бандитского «уазика» — студент…
— А что, у вас институт… Он еще работает?
— В войну разбежались все. А потом собрались как-то. Кто уцелел. И преподы, и студенты. Мало и тех, и других.
— А здесь чего делаешь?
— Каникулы.
Я закашлялся. Чуть было не спросил: «А это у тебя — стройотряд? Пят доллярев час? Или практика?» Но не спросил.
Выехали на дорогу. Асфальт! А что, собственно? Была же при советской власти дорога между Ботлихом и Ведено… Правда, дорогу дорогой, а асфальт асфальтом трудно было назвать.
Воронки три на три через каждые сто-двести метров делали трассу пунктирной. Это не считая всякой мелочи. Не скажу, что мы ехали быстрее, чем по лесу.
Вдруг впереди показалось нечто. Танки! И еще какие-то хреновины. Что это значит? Неужели федералы? И откуда? Колонна шла нам навстречу.
— Аслан, что это?
— Это наши.
Секундочку. Какие наши? Студент, ЛДПР, джинсы, говорит почти без акцента. Кого он называет нашими?
— Какие наши?
— Наши, наши. Ты думал, только у ваших танки есть?
Колонна приближалась. Три танка. Четыре грузовика — три крытых, на одном здоровенная фигня со спаренными стволами.
Мы встали на обочине. Танки шли по-походному — с открытыми люками. Механики-водители — по плечи наружу. На бортах и башнях — надписи арабской вязью. На одном по-русски: «Никакой пащады врагу». Великая отечественная, блин…
Аслан посигналил и помахал танкистам рукой. Ему ответили тем же.
Пропустили, тронулись.
Минут через двадцать за спиной слышим какое-то завывание. Нехорошее такое. Аслан напрягается, быстро сворачивает с шоссе. Мы опять в лесу. Останавливаемся.
— Лучше выйти.
Выходим.
И тут началось. Эти звуки мы уже знаем. Это — авиация. Бомбежка. Пытаюсь разглядеть что-нибудь через кроны деревьев. Ничего не видно. Но страха нет. Понятно, что долбят где-то рядом, но это не имеет к нам отношения.
— Аслан, что это?
Молчит. Но все и так понятно. На дороге появились новые воронки…
Из дневника генерала Геннадия Трошева.
«…Разведка обнаружила выдвижение колонны боевиков по дороге Ведено — Ботлих у перевала Харами в составе:
— танков — 3;
— зенитных установок — 1;
— грузовиков с боевиками — 3;
В результате нанесенного авиационного удара были уничтожены два танка и зенитная установка».
Сели в машину, выехали на трассу. И только тогда я вспомнил, что мы здесь не просто пассажиры.
— Костик, ну я-то — старый дурак, пялился на эту колонну, как завороженный, а ты-то что зевал?
— А я не зевал, я снял.
— Как это?
— Ну так, через стекло и снял…
Оборачиваюсь в полном недоумении. На коленях у Ножкина камера, глаз прилип к видоискателю — отсматривает снятое. Да, повезло мне с ними все-таки.
Несомненно, на территории суверенной Ичкерии нас ждет еще много интересного. Только как тут с «военной» цензурой?
— Аслан, а если мы по дороге снимать будем, эти, ваши, не напрягутся?
— Да снимайте.
— Тогда тормозни на секунду.
Остановившись, поменялись с Костиком местами — с переднего сиденья кино лучше получается. И «поливать» можно все подряд, благо кофры наши с нами, а в них еще пять аккумуляторов.
А вот и кино начинается…
