— Ой, бля!
— Да тихо ты! Ты чего?
— Ну, чего-чего? Искупался.
— Камеру окунул? — Я очень испугался. Куда без камеры? Вообще все зря. Причем совсем зря — навсегда. После купания в асфальте ее можно выбрасывать.
— Да нет, удержал на весу.
— Молодец, профи. Давай осторожнее. И потише.
— А мы что, эту, как ее, линию не пересекли еще?
— Да тихо ты! Хрен ее знает.
Чавкаем дальше. Вдруг асфальт кончился. Под ногами стало твердо. Странно. Я нагнулся. Прикрыв рукой, чиркнул зажигалкой. Асфальт! Настоящий! Надо же. На дорогу, что ли, вышли? Делаю несколько шагов. Чмок. Опять жидко.
— Осторожней, — говорю, — дальше опять жид…
И тут получаю удар в живот.
— Еб…
Удар по шее. Падаю мордой в асфальт. В жидкий. Получаю по печени. Краем сознания понимаю, что с Мухой происходит то же самое. Еще успел подумать: хорошо, что приняли его на дороге, а то камеру утопил бы.
— Лежать!!! — это нам.
— Руки за голову!!!
Луч фонаря.
Сзади ойкает Муха.
Меня переворачивают на спину. Все, думаю, сейчас подумают, что я негр-наемник. Точно грохнут. Это — если наши. А если не наши? Но как следует подумать мне так и не дали.
Рывком поднимают на ноги. Луч — в морду. Удар в живот.
— Кто такие???!!!
Ну, вы понимаете, ответить сразу я не мог. Выплюнул асфальт, подышал. Говорю:
— Свои мы.
Никакой реакции. А что я хотел? «Ох, извините»?
— Руки за спину, марш.
В спину уперся ствол. Пошли в неверном свете фонарика. Вижу — блиндаж. Ну, блиндаж — громко сказано, но почти блиндаж. Вталкивают внутрь. Керосиновая лампа. Никого нет.
— Командир, вот, подозрительных задержали.
Из темного угла поднимается фигура. Видимо, спал человек.
— Это что за клоуны? — Лица не видно. Голос хриплый.
— Крались в сторону города.
— А этот че, негр? А, это вы его искупали.
Пытаюсь тыльной стороной ладони стереть асфальт.
— Кто такие? — опять голос из темноты.
— Да мы корреспонденты. Из Москвы.
— Ага, корреспонденты, — голос сзади, но я не оборачиваюсь, тут одно ненужное движение, и сразу схлопочешь, — откуда тут корреспонденты?
— Ну, мы же с камерой, — говорю.
— Ага, с камерой — как раз позиции снимать.
— Ночью? — я пытался вступить в дискуссию.
— Молчать, — все тот же голос со спины.
Кто тут командует, думаю, командир, который спал, или этот, который в затылок орет?
— Палыч, документы их посмотри, — голос из угла.
Ну наконец-то! Нащупываю слипшийся карман, достаю слипшиеся документы… Палыч? Палыч??? Оборачиваюсь и получаю в торец. С разворотом падаю лицом в пол.
— Палыч, ты полегче, документы посмотри сначала.
— Я знаю, как с этими пидорами обращаться, ты болей давай, а не учи меня, студент.
СТУДЕНТ??? Я переворачиваюсь на спину.
— Здорово, мужики. Здорово, Палыч, Костя.
— ЧТО??? — хором с двух сторон.
Короче, мы выпили. Закусили. Покурили.
— Ты извини, корреспондент, что так приняли.
— Да брось ты, Палыч, — я потер подбородок, — лучше расскажите, как вы здесь оказались.
— Да нет, это ты расскажи, — Костя Кравцов сильно возмужал. Это, наверное, по привычке Палыч его студентом называл.
Я вкратце рассказал.
— Ну, вы мудаки-и-и, — сказал Палыч, — ну этот, волосатый, ладно, чего с него взять, но ты-то — взрослый мужик, из такой жопы вылез недавно…
— Ну, скучно там стало, в лагере.
— Повеселились? — лейтенант Кравцов разлил спирт.
— Давайте, — Палыч поднял стакан, — за встречу мы уже пили, теперь за здоровье лейтенанта, лихорадит его чего-то.
Выпили.
— А ты, парень, как тебя, Димка, извини, — Палыч подобрел, — насчет волосатого это я так. Рассердили вы меня. Это твое дело.
— Да че, мне по барабану.
— Слышь, Костя, — говорю, — а насчет повеселились ты правильно сказал. Правда повеселились. Ну, получили слегка, Палыч, это ты меня принял? (Палыч важно кивнул.) Ну и что? В первый раз, что ли. Зато у вас лучше. Передовая все-таки. Мы у вас останемся. Вы не против?
— Да мы только «за». С вами даже веселее. Только что начальство скажет?
— Ваше или наше?
— И ваше, и наше.
— А нашему по фигу. А ваше… У меня тут полномочия. Карт-бланш (я важно устремил палец вверх). Где хочу, там и работаю.
И тут началось.
Снаружи раздались выстрелы. Крики «Духи!». Мы выскакиваем в окоп. Тьма, вспышки. Со стороны города тоже вспышки. Свист. Пули? Да, это пули. Включился прожектор. По полю забегал луч. Какие-то тени. Кажется, движутся в нашу сторону.
Справа и слева тоже началась стрельба. Это у соседей.
Свист. Уже другой — погромче. За спиной взрывы. Кравцов бросился в блиндаж, я — за ним. Он подбежал к рации, взял наушники, приложил к одному уху:
«Сапфир, Сапфир, я Девятый, прием».
Рация ответила: «Я Сапфир, слышу тебя, Девятый, что у вас, прием».
«Нас атакуют. Кажется, на прорыв пошли, прием».
«Понял тебя, Девятый, какими силами, прием».
«Да хрен их знает, но огонь плотный, и минометы, прием».
«Понял тебя, у твоих соседей то же самое, держитесь, принимайте меры, докладывай почаще, отбой».
— Твою мать, «держитесь»! — Костя швырнул наушники на стол.
Мухин тоже оказался в блиндаже. Снимал. Это хорошо. Динамичный момент.
Выскакиваем наружу. Темно. Вспышки гораздо ближе.
— Что с прожектором?
— П…ц прожектору.
