движение. К ней вернулись уверенность и сознание собственного превосходства над толстыми барсуками; Не принимая боя, звери собрались в самом последнем, не имевшем выхода, отнорке. Альба приблизилась к ним вплотную и, догадываясь, что барсукам отступать больше некуда, остановилась. В ее планы не входило загонять в угол зверей, способных в создавшейся ситуации пересилить страх и напасть на собаку. Пока она раздумывала, пытаясь найти выход из создавшегося положения, барсуки осмелели и стали проявлять агрессивность. То один, то другой ударяли лапами ее по морде и тут же отскакивали. Огрызаясь, Альба стала пятиться. Однако путь назад оказался намного сложнее. Через несколько метров она основательно застряла меж сдавивших ее ребра плотных земляных стен. Она отчаянно пятилась, но все ее попытки проползти еще хотя бы небольшое расстояние, окончились безрезультатно. Тогда Альба попыталась развернуться, но и тут ее ждала неудача, так сильно изогнувшись и уподобив себя живому клину, она едва сумела принять первоначальное положение. Назад пути не было. И тогда она опять поползла вперед, удивляясь совсем осмелевшим барсукам. Они бесстрашно атаковали собаку, не пугаясь грозного рычания и щелканья зубов. Обычно рассудительная и хладнокровная, Альба задрожала от негодования. Она не позволит барсукам безнаказанно царапать ей морду. Новая вылазка барсука, больно расцарапавшего нос, вывела ее из терпения. Окончательно разозлившись и потеряв всякую осторожность, она поползла по отнорку, становившемуся все шире и выше. Отец барсучьего семейства, самый рослый и сильный, смело налетел на нее. Сплетясь в один клубок, рыча, давясь собственной злобой, барахтались они в отнорке. Остальные барсуки, перепрыгивая через них, растворялись в темных лабиринтах. Альба схватила барсука за горло и, прижав к земле, пыталась. задушить. К ее удивлению, зверь оставался жив и продолжал вырываться. «Еще немного. Еще»,— подбадривала она себя, стараясь прокусить горло, но, против ее воли, челюсти давили все слабее, слабее, и зверь вырвался. В свою очередь, вонзаясь острыми зубами, словно стальными крючьями, барсук в несколько секунд превратил собачью морду в окровавленный кусок мяса. Горело тело, покусанный нос полыхал огнем, из глаз лилась кровь. Силы оставляли Альбу. Последним усилием она сумела вцепиться в бок барсуку, но тут же, отброшенная соперником, ударилась обо что-то твердое и как подкошенная рухнула на земляной пол. Перескочив через бесчувственную собаку, барсук скрылся в лабиринтах своего жилища. Рыжик караулил сразу три выхода. Оставаясь лежать у главного, он до боли в ушах прислушивался к посторонним звукам. Барсуки могли выскочить где угодно. По всему косогору зияли отверстия, правда, следов возле них не было, что означало: из-за каких-то неудобств выходами редко пользовались. Полежав у самой крупной норы, он шел проверять две соседние и, не обнаружив следов, возвращался на место. Услышав приближение зверя, Рыжик вдавился в снег и, когда проворно выскочивший из норы зверек отбежал на несколько шагов в сторону, в два прыжка настиг растерявшуюся жертву, сбил с ног и без всякого труда перекусил горло. Барсук барахтался, заливая снег кровью. Через две минуты все было кончено. Убедившись, что барсуку пришел конец, Рыжик разжал челюсти и вернулся к главному выходу. За время его отсутствия нору успели покинуть еще несколько барсуков. Их следы вели в противоположную сторону от места схватки. Рыжик решил их не преследовать. Старый барсук неторопливо вылез из норы, зажмурился от невыносимой белизны снега, ярко искрившегося в скупых лучах солнца. Был он довольно внушительных размеров. Приземистое клинообразное тело, сужавшееся к морде, жадно вдыхало морозный воздух. Грубая, буровато-серая шерсть клочьями висела на боках. Светлая морда, испачканная кровью и землей, хищно подрагивала. Недавняя схватка распалила зверя, и в данный момент он находился в крайней степени раздражения, готовый драться с любым противником, посягнувшим на его святое право— жить. Запахи перемешались. Напрасно он вытягивал голову, вынюхивая врага. Пахло кровью, землей, собаками, и все эти запахи исходили от него самого. Рыжик выжидал, осторожно выглядывая из сугроба. Его не испугали внушительные размеры зверя. Больше всего он опасался вспугнуть барсука, который, по его мнению, в случае опасности непременно попытается скрыться в норе. Оглядевшись, барсук побежал по склону вниз, ломая встречные кусты. Рыжик, не мешкая, перерезал путь к спасительной норе и, грозно рыча, бросился на полосатого зверя. К его удивлению, барсук круто развернулся и принял воинственную позу. Пес стушевался и в нескольких шагах от противника остановился. В то же мгновение барсук бросился на него, и Рыжик едва успел отскочить в сторону. Зверь по инерции пробежал мимо, а Рыжик, воспользовавшись благоприятным момент том, мгновенно вцепился ему в спину. Но тут барсук показал свой норов. Он с такой силой отшвырнул его в сторону, что тот, по удержавшись, покатился по склону. Не давая опомниться псу, барсук продолжал вновь и вновь повергать его на землю. Наконец барсук перевел дыхание, и Рыжик, воспользовавшись краткой передышкой, поднялся на ноги. Старый барсук предоставлял возможность молодому псу спастись бегством. Ему была ни к чему собачья жизнь. Но Рыжик и не думал уносить ноги. Ему была позарез необходима барсучья жизнь, Теперь он стал действовать предельно осторожно, надеясь на скорое возвращение матери. Вдвоем бы они быстро управились со строптивым зверем. Барсук уже устал, и Рыжик решил довести его до полного изнеможения. Ему, бродяге, пробегавшему за день до ста километров, не составляло особого труда заставить попотеть приземистого, на коротких ножках, толстого зверя, заплывшего жиром перед предстоящей зимней спячкой. Завертелись в стремительном танце, поднимая в воздух снежную пыль, два зверя. Стремительный и быстрый Рыжик огненным смерчем носился вокруг барсука, заставляя вертеться того полосатой юлой. Однако, пытаясь укусить зверя, он всякий раз встречал зубастую пасть, и псу приходилось отступать. Барсук оказался на редкость проворным и выносливым. К тому же Рыжик обратил внимание на растущую смелость зверя. Поняв, что рыжий нес не сможет причинить ему вреда, барсук успокоился, а вместе с успокоением к нему вернулись уверенность и решимость. Барсук словно раздался в груди и стал выше, ростом, а пес из яростного хищника превратился во что-то маленькое и алое, осознавшее свое бессилие и
