кольцом. Не дав им собраться с мыслями, Степан поспешил приоткрыть завесу над зловещей тайной. —Посмотрите все вверх на скалу. Охотники задрали головы вверх и замерли от неожиданности. Что это? Фокус, дьявольское наваждение, необычная игра тьмы и света, поразительное сходство пня или камня с настоящим псом? Осолодков и Дергачев даже протерли глаза. Но от этого ничего не изменилось. Высоко над ними, как на мощном, несокрушимом пьедестале, живым памятником всему собачьему роду стоял рыжий пес. Стоял как изваяние, как гранитная глыба, как верный страж тайги, приютившей под своим крылом бродячих псов. Степан не сразу понял, отчего вдруг наступила тишина. Радужное настроение сменилось тревогой. Не могла же скала произвести столь сильное впечатление, заставить людей не отрываясь смотреть на ее вершину! Он поднял голову и обомлел. На секунду потерял способность мыслить, ориентироваться. В тишине стояли растерянные охотники, прижимая к себе ружья, словно открещиваясь ими от нечистой силы, и никому в голову не пришла мысль поразить живую мишень горстью картечи, пока Степан заплетающимся языком не произнес: —Что же вы смотрите? Стреляйте! Он это, он: — вожак! Защелкали взводимые курки. Пес встрепенулся, встряхнул головой. Еще миг — и умчится в лесную даль, в далекие крепи, на другие озера, чтобы дышать чистым воздухом, любоваться миром, чтобы жить. И тут раздался мальчишеский голос: —Шайтан!— Вовка хотел крикнуть мохнатому другу: «Берегись, убегай, спасайся! Не стой под дулами ружей!», но не успел. Услышав знакомый, родной голос, Шайтан остановился, склонил набок голову и посмотрел на людей, пытаясь отыскать среди них Вовку, единственного человека, воспоминания о котором согревали сердце пса. В тот же момент загремели выстрелы. Огромное облако дыма окутало людей и нехотя поплыло вверх. Изрешеченный картечью, Шайтан упрямо искал среди людей Вовку. Но лица отдалялись, расплывались белыми сугробами по черным камням, уплывая все дальше и дальше в ставшее бескрайним озеро. Он сделал шаг в их сторону, покачнулся и, не удержавшись, полетел вниз. —Шайтан, милый. Я виноват, — Зачем я крикнул?— Вовка бросился к упавшему псу, поднял его тяжелую голову и зарыдал—тонким голосом, растирая грязными ладонями слезы. Шайтан приоткрыл глаза, слабо шевельнул хвостом. —Шайтанушка, милый. Ты ведь не умрешь?—говорил Вовка. Появившееся было осмысленное выражение вновь стало пропадать в собачьих глазах. Вовка прижался к псу лицом. Шайтан нашел в себе силы ответить на ласку. Он шершавым языком коснулся его щеки, подобрал несколько слезинок, дернулся телом и замер. Вовка выпустил из рук отяжелевшую голову. Она глухо ударилась о землю. — Все кончено,— тихо сказал он. Но это была неправда. Шайтан жил. Он продолжал еще жить. В последний раз промелькнули перед ним знакомые лица, улыбающийся Вовка, его родители, Данько. Они выплыли из мрака и, теснясь вокруг, звали его: «Шантан! Шайтан!» Он мотнул крупной Головой. Нет и нет. Ему некогда. Он торопится. Лишь бы успеть. Успеть. Он несется, ломая кусты, тонкие березки, осинки, взлетает на скалу, с жадностью глотает целительный воздух и ждет появления солнца. «Солнца»,—просят деревья, камни, травы, цветы. «Солнца»,—просит он всем своим истомленным существом. Оно всегда появляется неожиданно. Стоит подойти к обрыву и посмотреть на восток как непременно встретишься с его первым лучом... Взошло... Ликует природа. Радуется Шайтан. Значит, жизнь продолжается! Часть ll ОСТАНЕМСЯ В ЖИВЫХ Гремели выстрелы. Обезумевшие псы метались в глубине большой пещеры. Каменные стены сурово смотрели на четвероногих, не желая проникаться к живым существам ни любовью, ни состраданием, ни злостью. В который раз разрывается полумрак пещер предсмертным воплем— Одинокий прощальный крик, и вновь тишина. Содрогнутся камни- и опять застынут в жутком равнодушии. Отвернулись родные стены от кучки испуганных псов, бросили на произвол судьбы. Не видя вокруг себя надежного укрытия, псы выскакивали наружу и, сломя голову, кидались в притихшие кусты. Стоило кому-либо замешкаться на открытом месте, как смертоносная картечь пробивала сердце, легкие, ломала кости. Срезанные горячим свинцом, бесшумно падали на землю усеянные сморщенными плодами веточки шиповника. Алые ягоды застывали на траве огромными каплями крови. Альба не решалась оставить пещеру. С глубокой тоской она взирала на светлый, начинавшийся от нее в пяти метрах чудесный мир. Несколько прыжков вперед — и над головой запылает солнце, и вновь вольный простор раскинется вокруг. А если не успеет? Вдруг случится непоправимое, и тяжелая картечина пробьет ей позвоночник, заставит корчиться на земле в невыносимых муках. И вновь ужас охватывал ее, теснил в дальний угол пещеры, заставлял прижиматься к холодным камням. Закуток, в котором она однажды спасалась от волков, был ее последней надеждой. Доброе предчувствие подсказывало ей, что все должно обойтись и на этот раз, лишь бы Рыжик, сын ее, не заскулил от страха. Он, как и она, дрожит всем телом. Снаружи послышались голоса людей и звуки шагов. Кроме Альбы и Рыжика в пещере уже никого не осталось. Альба бесшумно протиснулась в узкую щель. Следом за ней пролез щенок. Прижавшись к нему, старая сука почувствовала, как ошалело бьется в щенячьей груди сердце. Она лизнула Рыжика в морду, лапой прижала его к земле и замерла. В пещеру зашел человек. Она отчетливо слышит его осторожные крадущиеся шаги. Шаги упорно приближаются к закутку. Топ, топ, топ. Зловещая поступь оборвалась. Враг остановился в двух
