Степан встал во главе отряда. С Петром Масловым он не разговаривал и делал вид, что не знаком с ним. —Если хорошо пойдем, через шесть часов будем на месте,— объявил Степан и, с молчаливого согласия Осолодкова, пошел вперед. За ним гуськом потянулись люди. Тропа бежала по выкошенным лугам с сиротливо торчавшими на возвышенных местах стогами, почерневшими сверху от дождей и солнца. Потом пошел еловый лес, а за ним болота. Охотники шли по колыхавшейся от их. шагов земле, ежесекундно рискуя принять холодную, грязную процедуру- Степан часто ходил по этой тропе. Знал каждую кочку, каждый бугорок. Ни разу не оступившись, он благополучно пересек трясину, чего не скажешь об остальных участниках облавы. Первым провалился Вовка Симаков, решивший обогнать слишком осторожно пробиравшегося впереди пожилого дядьку. Он по пояс погрузился в трясину, С шутками и смехом его выдернули из болотной тины и посоветовали не прыгать козленком, а идти там, где идут остальные. Кое-как пересекли болото. Сразу за ним, среди тощих, в седых клочьях мха слей, бил родник. Возле него сделали первый привал. Степан с сожалением посмотрел на часы. Привал не предусмотрен, но иного выхода не было. Пришлось развести костер и дать возможность промокшим людям высушить одежду. Только под вечер, когда солнце устало облизало вершину горы Долгой, они спустились к Тайгалу. Переговорив с Осолодковым, Степан решил на ночь отвести отряд подальше от пещеры. «Кто знает их, этих бродячих псов, о чем они думают? Как бы не вспугнуть! Гораздо лучше проявить осторожность, чем легкомысленность»,— привел он неоспоримый довод. Весело полыхает таежный костер. Громадные тени люден прыгают по стволам близко стоящих елей и берез. Дымится в ведре варево из рябчиков, добытых в дороге. Шумно стреляют в огне сучья осины, белый дым ровным столбом тянется вверх. —Уха из петуха готова,— восторженно выкрикнул Степан, облизывая ложку. Люди зашевелились. Забрякали кружки, миски. Нестройный гул голосов в сонной лесной тишине рокочет морским прибоем. Много всяких рассказов, анекдотов, историй услышали в этот вечер склонившиеся над костром деревья. Но не интересно, скучно им внимать голосам, повествующим о каких-то людских горестях и страданиях. От человеческих улыбок еще тоскливее им делается. И только когда пошла речь о собаках, насторожились деревья, прислушались. —Что собаки? Собаки собакам рознь. — Ну а эти, бродячие? Какие они? —Да обыкновенные псы,— отвечал Степан,— каких в любой деревне навалом. Есть у них, правда, один рыжий интересный субъект. Я после встречи с ним полюбопытствовал, картинки кое-какие посмотрел и решил, что это волкодав или точнее — кавказская овчарка. Вовка Симаков вздрогнул, потянулся к рассказчику. —Кое-какую литературку, значит, полистал. К примеру, такая Собачка не боится вступить в схватку с группой волков и чаще выходит победителем. Разумеется, о поединке один на один и говорить излишне. Недаром ее прозвали волкодавом. Впрочем, все это цветочки. Сейчас я вам ничего не буду рассказывать, чтобы не испортить первого впечатления. Хочу вам одно место показать. Ахнете. —Расскажи,—придвинулся ближе к рассказчику Вовка. —Э-э-э, нет. Сейчас еще не время. Завтра сами все увидите. — Много собак развелось, а хозяев нетути. Вот они и мыкаются, горемычные,—вмешался в разговор Иван Заплаткин, постоянно угрюмый, несловоохотливый мужик.— Домашних животных почему- то не трогают, видно, понимают, что за корову или овцу им голову снимут, а за марала или косулю ничего не будет. —Ты прав,— согласился Осолодков. Собака, прожившая с человеком не одну тысячу лет, хорошо усвоила отведенную ей роль. Охрана человека, его имущества, охрана домашних животных — это ее работа, хлеб. Скажем, загрызли волки лошадь. Обыденное дело. Не так ли? Но если лошадь загрызут собаки? Ведь это значит, они отвергли сам принцип собачьего существования, можно сказать перечеркнули свое имя, бросили вызов человеку. На это они не могут пойти. По крайней мере, в ближайшее время. «Чем дальше в лес, тем больше дров»,— говорит пословица. Может, конечно, они скатятся до положения полков, которые при случае и человечинкой не погнушаются. Все может быть. Только вряд ли случится. Если возьмутся за них по-настоящему, через месяц паршивой собачьей стаи днем с огнем не сыщешь. —Я не согласен,— решил высказаться еще один охотник,— по-моему, корень зла лежит гораздо глубже. Пока собаки предоставлены сами себе, появится еще не одна бродячая стая. И мне кажется, с каждым годом число их будет расти. Они чувствуют, что не нужны людям, стали лишними. А они не хотят быть лишними. Не нужны людям? Пожалуйста! Уйдут в лес. Лично мне нравятся бродячие псы. Если их попытаться сравнить с теми собаками, что изо дня в день возле мусорных ящиков вертятся, каково получается? Обыкновенные Шарики, Тузики плюнули на недостойную жизнь и ушли в лес. Объединились в стаю и ведут вольный образ жизни. Вы думаете, им легко? Им тяжело, братцы, и очень. И тем не менее они существуют. И не просто существуют, а живут самой настоящей полнокровной жизнью. Таково мое мнение. Жить так жить. Лучше взлететь над миром однажды, окинуть взором леса и горы, вдохнуть струю вольного воздуха и, сложив крылья, шмякнуться о землю, чтобы она разом поглотила тебя и травами над тобой зашумела, чем всю жизнь пресмыкаться. Далеко за полночь уставшие люди улеглись возле костра. Палатку решили не ставить. Вовка лег на охапку сухих трав, протянул ноги к костру и замер. Стоило подольше задержать взгляд на склонившейся мохнатой еловой ветке, как воображение рисовало голову пса, вспоминался Шайтан. Где-то он сейчас? Может, тоже сейчас в какой-нибудь бродячей стае. «Эх, батя, батя! Ты думаешь, я тебе поверил, когда ты рассказывал мне о гибели Шайтана? Мне ли не знать тебя. Дожил до сорока пяти лет, а обманывать не научился». Вовка давно подметил за отцом одну черту, о которой конечно, знал и сам отец, но ничего не мог с собой поделать. Когда отец врал, он отводил глаза. Вот и в тот субботний день он поведал сыну о гибели сорвавшегося с цепи Шайтана под колесами автобуса. —Где, когда? В каком месте?—спрашивал мальчик с дрожью в голосе. —На углу, возле магазина «Лотос»,— ответил отец,— Какой-то старик погрузил его на санки и увез. Наверное, шкура понадобилась. «Неправда, папка,—хотелось крикнуть Вовке.— В глаза почему не смотришь?» Потом он почти ежедневно приходил к магазину «Лотос», почему-то надеясь, что если Шайтан жив, то непременно появится именно здесь. С друзьями мотался по поселку в поисках пса, расспрашивал знакомых и незнакомых. Однако продолжительные поиски ничего не дали. Пес как сквозь землю провалился. Однажды в воскресенье под вечер вошел отец в дом и с порога весело сказал: —Держи, сын, щенка. Из питомника. Настоящая сибирская лайка. Про Шайтана забудь, не вернешь теперь. —Не забуду,— буркнул Вовка, однако щенка взял и долго смотрел на черный
